Предвестники зари

В ратуше были смонтированы три турболифта, два обычных, не очень новых, по сторонам и центральный, в зеленоватой прозрачной трубе. Кабины у него я сначала не разглядел, решив, что она где-то наверху, а, подойдя ближе, понял, что её как таковой и нет, только площадка с поручнями на телескопических штоках. После минутного размышления стало понятно, зачем могут понадобиться подобные ухищрения. Скорее всего, лифт поднимал куда-то, где нет трубы, и складывался заподлицо с полом. Нам так высоко было не надо. Молодая женщина-тогрута в строгом платье и сандалиях на высокой пробковой подошве, снабжённых длинными «греческими» завязками, пригласила нас в один из боковых лифтов.

– Рад снова видеть вас, друзья мои, – встретил нас на пороге зала высокий, худой, немного сутулый, но ещё крепкий старик. Небольшая золотая бляха на лбу свидетельствовала, что это и есть правитель Рошти: у тогрут мужчины, в отличие от женщин, украшений на голове не носят, только символы власти. Ирис представила ему меня, упомянув и «соучредителя компании», и «судовладельца», но ни словом не обмолвившись о моих отношениях с Осокой. Ну, ей лучше знать. Опираясь на полированный посох из красного дерева, Рошти повёл нас к столу. За ним уже собрались несколько человек, а вскоре подтянулись и остальные. Дройдов-официантов в ратуше, видимо, не было, и за столом прислуживали две молодые женщины. Кроме меня и Инкипа Риен Шо, к расе тогрута здесь не принадлежал лишь один человек – подтянутый мужчина среднего роста с густой проседью на висках и небольшими усиками, важный настолько, что нетрудно было сообразить: отставной военный, ныне чиновник высокого ранга. Имперский, разумеется. В разговорах за столом он участия не принимал, и я перестал обращать на него внимание. Гораздо интереснее было разглядывать соплеменников моей Осоки. Их здесь было вдвое больше, чем я видел живьём за всё время знакомства с этой расой. Подобно твилекам, тогруты имели множество оттенков кожи, однако, доминировали у них тёплые тона, от желтоватого, как у Рошти и одной из присутствующих дам, до красноватого, более тёмного, чем у семейства Тано. Кажется, именно он и был наиболее распространён. «Боевая раскраска» на лицах отличалась завидным разнообразием. У тогрут давно не существовало «жёстких» сословий-каст, тем не менее, по узору на лице можно было определить происхождение. Ирис однажды объясняла мне основные правила. Большие закрашенные области, зрительно выделяющие лицо, всегда означали людей мирных профессий, тонкие «камуфляжные» штрихи – охотников, воинов и вышедших из них правителей. Кшатриев, говоря терминами Храмового языка. По этому признаку Рошти явно был на своём месте, лицо его расчерчивали тонкие линии. Немного удивила меня форма рогов правителя. Вообще-то, рога тогрут-мужчин не обязательно крупнее, чем у женщин, зато всегда шире расставлены и обычно наклонены вперёд, будто и впрямь предназначены природой для ритуальных поединков. У правителя, напротив, кончики рогов загибались назад. Впрочем, женские рожки имели ещё более разнообразную форму. Тоненькие и пухлые, прямые и лирообразные, с кончиками коническими и закруглёнными… У одной из официанток они вообще росли в стороны, вроде напудренного парика клоуна из старинного цирка. Длинные хвостики-лекки на висках, свойственные исключительно слабому полу, давно вызывали у меня ассоциации с косами, но сейчас обнаружилось, что третья, задняя лекка может быть довольно длинной и у некоторых мужчин. Наклонившись к Ирис, я тихо спросил:

– Скажи, а у вас существуют какие-то подвиды или национальности?

– Теоретически – есть, сообразно цвету кожи, как и у твилеков, – сказала она, – но на практике их названия никто не употребляет. Иногда называют цвет, и только.

– Ясно. То есть, форма рожек вообще значения не имеет?

– Нет. Просто индивидуальные различия, – Ирис покосилась на меня, улыбнулась. – Изучаешь?

– Ну, мне же хочется больше знать про вас, ваши особенности.

– Пожалуйста-пожалуйста, я не против. Вообще-то, особенностей не так и много. Наоборот, есть очень смешные совпадения между нами и вами. Таша рассказывала, что в небольших деревнях считается хорошим тоном здороваться с жителями, даже если ты приезжий и не знаешь никого. У нас точно так же, особенно здесь, на Киросе. Только у нас здороваются молча, просто кивают.

– Интересно. А нет у вас такого, что мужчине следует спрашивать дорогу у мужчин, а женщине у женщин? На Земле в некоторых странах это правило соблюдают строго.

– Такого нет. Можно и спросить, и поговорить. Невежливо спрашивать у незнакомой женщины её имя. Желая познакомиться, мужчина называет себя, женщина – решает, хочет ли назваться в ответ.

– Вот как. Получается, знакомство с Осокой я начал с бестактности.

– На представителей её профессии это правило не распространяется, – успокоила Ирис.

– Ты не сказала Рошти о наших с ней отношениях, – заметил я. – Теперь все гадают, что же связывает меня и тебя.

– Кошмар! – Ирис театрально воздела глаза к потолку. – Чего доброго, подумают, что между нами роман, да? Цветущий мужчина и старуха, просто ужас.

– Была бы ты старуха, я бы так не беспокоился.

– Ну, и вот кто говорит комплименты?

– А кто беззастенчиво на них напрашивается?

– У вас все отвечают вопросом на вопрос?

– А зачем Вам это знать?

– Откровенно говоря, днём я обмолвилась, что твоя семья осталась на отдалённой планете, – сказала Ирис. – Но забыла упомянуть, что мы туда часто летаем.

– Тогда они решили, что ты взяла меня под опеку. Ванёк в лапоточках, по-хранцузски не говорит, и всё такое. Остальное каждый додумает в меру своей испорченности.

– Здесь она невысока. Патриархальная планета, это тебе не Корусант и не Рублёвка.

Всё же, я не мог не заметить, что местные жители сначала говорили со мной помедленнее и поразборчивее, пока не убедились, что базик я знаю хорошо. В финале вечера правитель Рошти подвёл нас к огромному арочному окну в торце «головы» башни и показал довольно большое пустое пространство между крайними домами города и берегом кольцевого канала. Оно располагалось левее ратуши, напротив того места, где рабочие дройды под присмотром тогрут-бригадиров монтировали конструкции быстросборного зала заседаний.

– Полагаю, здесь будет достаточно места для стоянки двух небольших кораблей, как «Амидала», – сказал он. – Располагайте этой площадкой по своему усмотрению.

– О, благодарим Вас, это будет весьма кстати, – наклонил голову Риен Шо. А я добавил:

– Немедленно переставлю сюда корабль, как вернёмся на борт.

– Спешить нет нужды, – ответил Рошти. – В ближайшие два дня мы не ждём высоких гостей. Жить на борту вам будет удобно? Ох, простите старика, совсем забыл, у вас же не просто курьер, а яхта.

– Особой роскоши у нас нет, тем не менее, места достаточно, – сказал я. – Надеюсь, Вы не откажетесь нанести нам завтра ответный визит?

– Разумеется, почту за честь.

Корабли акционерного общества прибыли в систему Кироса, когда в Городе Мастеров стояла глубокая ночь, и задержались на орбите до рассвета: даже спустя столько тысячелетий, даже при наличии всех мыслимых технических средств обеспечения, посадка в темноте продолжала считаться более сложной, чем при свете дня. На любезно предоставленную Рошти площадку приземлился «Пилигрим» – штабной корабль Карантинной службы. Размером чуть больше «Амидалы», он обладал внешней грацией точильного бруска, но при этом отличался огромной прочностью корпуса и завидной автономностью. Вместо генераторов на жидком энергоносителе, как на большинстве малых кораблей, он был оборудован реактором и мог находиться в полёте больше года, не заходя в базы и лишь пополняя запасы инерта – реактивной массы для досветовых двигателей – в атмосферах газовых гигантов. Корабль достался нам в качестве трофея при разгроме шайки пиратского главаря Деймона, которого до прошлого года, вообще-то, звали Димой Цыгановым. В освоенную часть Галактики и его, и меня, и ещё пятерых землян занесло одновременно, а вот судьба наша сложилась по-разному. Вовку Кулешова застрелила проклятая Орра Синг за то, что не захотел смириться и стать рабом. Гарику, то есть, Игорю Митрофанову, удалось бежать, и теперь он зарабатывал на жизнь песнями под гитару в портовых кантинах, последнее время получал весьма неплохие гонорары. Что стало с девчонками, которых Синг продала работорговцам, я не знал до сих пор. Диман же в команду наёмников вписался великолепно и меньше чем через полгода сделался настоящим корсаром – безжалостным, беспринципным и одинаково жестоким как с жертвами, так и с собственными подчинёнными. Он и меня, без сомнения, прикончил бы, да Осока заколола его раньше. Свой корабль Диман вооружал в спешке, и нашим механикам потом пришлось срезать приваренные снаружи корпуса ракетные установки и пару длинноствольных кинетических пушек, ставить нормальные орудия и пусковые. Заменили и оставшиеся от предыдущего владельца слабенькие оборонительные лазеры. «Глаза и уши» «Пилигриму» нарастили системами военного образца. Чего пока на нём не было, так это полноценного медицинского оборудования. Зелтронка Дэя Р’Валуси, хоть и занималась чаще контрразведкой, всё-таки, была врачом и за здоровье сотрудников отвечала тоже. Дэя мечтала о мини-госпитале с лабораторным комбайном и бакта-камерами, но такие не выпускались со времён Республики, а флотский комплект занял бы половину палубы. Пришлось зелтронке ограничить аппетиты переносной лабораторией и парой реанимационных капсул «Праксен» четырёхсотой серии, примерно таких же, как стояла на «Амидале». Сейчас это было как нельзя кстати: ни фрегат, где располагался наш основной госпиталь, ни «Кориолан» на планету не посадишь, а при захвате такого опытного бойца, как Синг, могли появиться раненые.

Вокруг ратуши вовсю кипела работа. Пограничники в заранее рассчитанных местах заделывали в грунт крепления и ставили лёгкое сетчатое ограждение, крепили голокамеры наблюдения. А жители окрестных домов собирали чемоданы. Выяснилось, что сто сорок ближайших к ратуше коттеджей хозяева по просьбе правителя сдали на две недели для размещения делегаций. Внутри периметра оставалось всего несколько семей: наши спецы решили не отказываться полностью от местного персонала, а во избежание шантажа приняли меры предосторожности. Остались только те, у кого не было родственников за периметром, или те, кто на время смог перевезти родню внутрь. Тогрутские дома, увенчанные, словно парусами, секциями солнечных батарей и теплообменников, также стилизованными под монтралы этой расы, были достаточно просторны. В каждом имелись гостевые комнаты, чаще несколько, и приехавшие родичи, в основном, пожилые, разместились со всеми удобствами. Разумеется, со всеми местными предварительно побеседовала Дэя. Зелтронам, чувствующим эмоции, не нужно никакого оборудования, чтобы выяснить, не лжёт ли человек и не скрывает ли что-то. Реакция одного из сотрудников ратуши Дэю насторожила, и его вместе с семьёй командировали на космодром, заниматься размещением экипажей посольских кораблей. Из ребятишек, что приходили посмотреть на «Амидалу» в первый день, в периметре остались двое, Паван и Киран. К ним присоединился третий парнишка, немного постарше, по имени Аджай, ему, наверно, было лет одиннадцать. Они так и крутились возле кораблей, успели со всеми перезнакомиться и то и дело напрашивались помогать. Более солидный Аджай постоянно жил в посёлке космопорта и поначалу держался несколько свысока, гордясь своими знаниями в области кораблей, их оборудования, как их обслуживают и ремонтируют. Но Паван уступать первенство не желал, к тому же, у него имелся весомый козырь – истории, что рассказал я.

– Вам не мешают Паван и Киран? – спросила у меня Кассия, та самая женщина с растущими в стороны рожками, что прислуживала за ужином у Рошти. – Целыми днями возле вас, хоть говори им, хоть нет.

– Нет, не мешают, – сказал я. – Ваши?

– Мои. Совсем от рук отбились. Особенно Киран. Я уж говорю ей, говорю, а она всё равно за братом таскается. И платья носить не желает.

Так Киран – девочка? А я и не догадался за все эти дни! В базик ведь почти нет указаний на мужской или женский род. А по внешности в таком возрасте понять ещё трудно. Форма монтралов, выделяющая сильный пол, обозначается примерно к четырнадцати годам, фигура у девочек – немногим раньше, а лекки растут лет до двадцати пяти, так говорила мне Осока.

– Насчёт платьев можете не волноваться, – улыбнулся я. – Насмотрится на наших тогрут – будет носить.

– Надеюсь. Скажите, Алекс, а кто Вам рассказывал все эти истории про джедаев? Дети говорят, Вы столько знаете…

– Что-то ребята, а что-то я наблюдал сам.

– Так я и думала. Вы знали Осоку Тано, старшую дочь профессора Ирис, – глаза Кассии стали печальными.

– И Вы тоже, – уверенно сказал я.

– Она мне жизнь спасла. А я так и не успела поблагодарить.

– Это никогда не поздно.