Предыстория

«Месть, Зраза — ну и пусть живет, другой его зарежет, а я кончен. Человек за решеткой — ну и я кончен. Зачем мне все это». Пошел проливной дождь, но человек не заметил его. Коса понял, что ему все равно не выбраться отсюда, обхватил колени руками и закостенел.

* * *

Михель и Франц успели перебрать все темы разговора, одуреть от бесконечных партий в кости, а Обахт все еще не возвращался. Скука была жуткая, того и гляди заснешь, рот кривился зевотою, и тогда они вспомнили, что Обахта нет уже два часа.

— Черт его знает, где он, — проговорил Франц и поднялся во весь свой гигантский рост. — Давай-ка поборемся.

— Да иди ты… я того и гляди выверну от зевоты скулу, а он тут еще лезет.

— Давай поборемся. Ну что тебе стоит. Будь доволен тем, что выиграл у меня два с половиной талера, и дай в отместку разок тебя на пол кинуть.

— Тебе что, скучно? А ты не играй, это я тебя обучаю, а то ты вовек не попадешь домой.

— Так скучно же.

— А скучно, так займись насущными вопросами. Вот Обахта что-то долго не было — над этим и думай.

— А и в самом деле долго не было, — забеспокоился Франц. — Что это с ним. Давай от скуки посмотрим, целы ли наши кролики в клетках, а? Пойдем, камрад.

— Да пошел ты к черту, иди сам, если хочется.

— А что ты думаешь, и пойду.

Франц пошел осматривать камеры, и когда открыл глазок четвертой, то вдруг растерялся и позвал сдавленным голосом:

— Михель, иди-ка сюда. Тут такое…

По тону второй часовой понял, что случилось нечто необычное, и, с неохотой поднявшись с насиженного места, подошел к товарищу.

— Ну, что там у тебя?

— Нет, нет — ты только посмотри.

Картина, которая им открылась, была не потрясающей, но во всяком случае необычной: на полу мигал каганец и невдалеке от него на камне пола виднелась лужа крови. Сам заключенный лежал на соломе, укрывшись тряпьем.

Франц решительно открыл дверь, и их изумило, что она не заперта.

— Куда ты?

— Я войду.

— Не смей. Мы не имеем права. Подождем Обахта.

— Брось. Надо войти. Он, очевидно, мертвый.

Франц метнулся в камеру и сдернул тряпье с лежащего. Им представилось оскаленное лицо Обахта с черным сгустком крови на голове. Франц успел только сказать: «Поднимай тревогу! — и бросился в коридор с криком: — Караульные, сюда! Побег!»

Через десять минут, когда на их зов сбежались и прибыл из башни св. Фомы сам Патш, оба часовых, запинаясь и сбиваясь, рассказали обо всем случившемся. Патш вызверился и завопил, тыкая кулаком в воздух:

— Как же вы, стервы, пропустили его!

Франц ответил ему, опуская глаза:

— Он шел медленно в своем плаще, всякий бы его узнал. Мы думали, что Обахт пошел к вам.

— Да вы понимаете, что вы сделали, недоноски?

Франц понял, что грозит опасность быть преданным суду, и ответил покорно:

— Он махнул нам жестом Обахта, он шел его походкой, он… даже… сказал нам его голосом, ты помнишь, Михель, он сказал нам, что идет к вам. Мы не видели только его лица. Это колдовство.

— Рассказывай, — напустился Патш. — Ну, если это не так… Ну-ка, Михель, правда то, что он сказал?

— Правда, — ответил подавленно Михель, он совсем потерял мужество, но решил лгать как можно изворотливее.

— Хорошо, — несколько смягчился Патш, — теперь надо гнаться за ним.

И смотрите, если он уйдет — я сдеру с вас шкуру. За мной!

Идти за Патшем было вовсе не трудно из-за его хромоты, и они двинулись вперед.

Сторож у Жабьей Норы рассказал им все, что знал. Да, Обахт действительно проходил, он окликнул его, тот ответил… да, ответил что-то… вроде «погоди» (сторож сразу унюхал, куда дует ветер, и как истинная лиса решил тоже лгать до последней возможности). Тогда Патш, которому нога затрудняла движение, послал в башню св. Фомы к Церберу (его так называли все, будто у него не было собственного имени) с вопросом: не проходил ли там Обахт. Ответ последовал: нет, не проходил. Отрицали и другие караульные.

— Как в воду канул, — вздохнул Михель.

— Да, — прибавил Франц, — одного я не понимаю — как он, больной и битый, мог одолеть такого льва, как наш Обахт.

— Замолчите! — заорал Патш, начинавший догадываться о том, что произошло в камере, и клявший себя за то, что не послушался намека чиновника управления охраны порядка, — надо искать. Он не мог никуда деться. Проверьте по дороге все закоулки.

Замелькали факелы, на поиски Косы был поднят весь гарнизон цитадели, в каждом коридоре было оставлено только по одному часовому. Машина, поднятая тревогой, была пущен в ход.

* * *

Окостеневший, измученный человек вдруг очнулся на камне и увидел, что по стенам мелькают огни факелов и слышатся тревожные крики. Потом где-то вблизи ударила пушка.

«Тревога, меня ищут, — подумал он. — Ах, смерть-смертушка». И ему представились лица тюремщиков, допрос, вонючая и грязная камера — представились с такой яркостью, что он сразу встрепенулся.

«Нет, нет, все что угодно, только не это. Уж лучше разбиться, уж лучше со стены вниз головой, чем попасться опять им в руки». Лихорадочно обвязал он вокруг камня веревку (откуда силы взялись) и начал скользить по ней. Скольжение становилось все быстрее, — вот и конец веревки. Он повис и ощупал ногами стену. На ней был выступ, где можно было стать. Стоять, опять стоять. Нет, все что угодно. Он помедлил минуту и потом, одержимый бешеной жаждой свободы, такой жаждой, когда уже все равно — жить или умереть, бросился с высоты вниз.

Он упал сравнительно удачно, до земли было не так уж далеко, как он думал, к тому же заросшее болото смягчило падение. Он провалился, вылез, пополз вперед с бесстрашием пьяного. Тонкое чутье, знание болота (он был учителем в Жинском Краю — там, где он граничил с Болотной Боровиной), а также неустрашимость и быстрота помогли ему добраться до более сухого места. Тут он не выдержал и побежал, низко сгибаясь. Три раза проваливался он и, когда добежал до камышей, то был похож на животное от грязи, которая на нем налипла. Уже почти у самых камышей он увидел, как от башни Фомы оторвалась с надрывным шипением ракета и осветила болото, по которому он только что бежал. Коса бессознательно высунул язык и показал его крепости, а потом, одумавшись, бросился бежать в камыши.

* * *

Патш догадался, что беглец бежал по карнизу, но ужасался даже мысли об этом.

Когда ему сказал то же самое Франц, — он сначала выругался, но потом сказал задумчиво:

— Чтобы тут пробежать, надо обладать силой и ловкостью кошки.

Корнет сказал, что жажда спасения и на полумертвого оказывает влияние и прибавляет ему силы.

— Или отнимает их, — сказал Патш. В глубине души он был уверен, что беглец свалился или в месте, где карниз обрывался (таких мест он насчитал два, но мы уже знаем, что Коса миновал первое легко), или же упал с моста.