Прекрасный белый снег

Вторую половину лета и начало осени они мотались между Звёздной и Пионерской, где на маленьких стихийных рынках, у метро, их общие друзья продавали Венькину посуду. Закончилось это, как и положено по жанру, разборкой с местными бандитами, из коей, сказать по правде, ребята вышли без больших потерь. А Венька, по итогам распродаж, довольно неожиданно для самого себя вдруг оказался владельцем хоть и подержаной, но с виду очень приличной, да и на ходу ещё довольно крепкой трёшки БМВ, первого в своей жизни автомобиля, и не имея даже прав, отъездил на этой трёшке почти год.

Со Светкой, конечно, он встречался, но не слишком часто: на личную жизнь, с этим его очередным, довольно странным и далеко не самым лёгким бизнесом, времени почти не оставалось. Звонить он ей теперь мог только на работу, у мамы она бывала редко, а номер телефона, в новом, очень по ощущениям Веньки временном жилище, он даже не спросил, не хотел случайно нарваться на Марата. "Чего, — казалось Веньке, — жизнь людям портить, ей же только хуже будет..."

И всё же, бизнес бизнесом, а любовь любовью, настоящую любовь никакой бизнес не разрушит. Как говорится, если любовь мешает бизнесу, бросай такой бизнес поскорее... Существует правда, некоторая вероятность остаться в результате и без того и без другого... Да уж... Вот они, подумалось внезапно автору, настоящие маленькие трагедии сурового, безжалостного мира чистогана...

В общем, торговля торговлей, посуда посудой, но милая, конечно же важнее, так что, хоть и редко, но всё же они встречались. И иногда бывало, хоть Венька и не очень понимал, как такое в принципе возможно, и тем не менее: частенько она оставалась у него и до утра... У них даже появились общие друзья: Андрюха — Венькин брат, пришедшийся ей как-то сразу по душе, похожий чем-то на медведя Вовка — старый друг которого отчего-то все вокруг называли не Вовкой а Волохой, Серёга — большой умелец всё изгадить, и кто-то ещё из его Старухи, как они называли свою любимую Старую Деревню — микрорайон, где выросли и научились пить стаканами портвейн.

Как-то, в самом конце августа, их пригласил на день рождения Волоха. Трудился он в то время в Цыпе, как между собой они называли ЦПКиО, работником по парку, но по большому счёту не так чтобы уж прямо и трудился: ничего особенного он там не делал. Пристроил туда Вовку, почти как в санаторий, родной брат его жёны, тоже по странному совпадению Светланы, являвшийся директором паркового хозяйства. Теперь в ведении Волохи был длинный дровяной сарай, использовавшийся по большей части для хранения финских санок, а заодно и дров, и небольшая, с печкой, диваном и столом избушка на берегу первого пруда. Кроме того, в его хозяйстве имелся и большой мангал, что вместе с наличием самой избушки и являлось самым весомым аргументом, чтобы отпраздновать событие именно здесь, в их любимом парке. Мероприятие, дабы не травмировать безудержным весельем психику посетителей и охраны парка, Волоха с молчаливого согласия друзей запланировал на субботу, в поздний вечер, ближе уже к ночи.

Часов около восьми Венька встречал свою любовь на Чёрной Речке, у выхода, чтобы не пропустить случайно. Она, как и обычно, опаздывала немного, но он на этот счёт не переживал, совсем, к вечным её опозданиям он давно привык. В ларёчке у метро он взял бутылку Стеньки Разина, и на широком, за день нагретом солнцем парапете, под сигаретку потягивал пиво из бутылки. Народ с небольшими интервалами тянулся потихонечку на выход, Венька отсчитывал поезда: второй, третий, пятый... И наконец, когда пиво было выпито а поезда считать Веньке надоело, из-за дверей с небольшой сумкой на плече показалась знакомая фигурка с белым хвостиком.

— Привет, — улыбнулась она Веньке. — Ну привет. Скучаешь?

— Да ладно, — поднялся он ей навстречу. — Вот, разминаюсь понемножку, — он показал глазами на бутылку из-под пива. — Ну привет. Далеко собралась?

— Да нет. Никуда я не собралась. Вот, смотри, — она присела на парапет и приоткрыла сумку. — Подарок...

Из глубины раздалось тихое повизгивание, и следом высунулась маленькая белая щенячья голова, с чёрным, блестящей мокрой пуговицей кончиком веснущатого носа и бело-рыжим пегим ухом.

— Это Мартин. Красавчик, правда? — счастливо улыбалась почесала Светка за ушком свой подарок. — Мартин, а это Веня. Я знаю, вы понравитесь друг другу. Пойдём, на травку его выпустим. Пусть прогуляется... Пока катастрофы в сумке не случилось... Он же ещё совсем малыш...

Когда они добрались до избушки уже почти совсем стемнело. Волоха колдовал неспешно над углями, Светлана нанизывала мясо на длинные витые шампура, парни небольшой кучкой обсуждали что-то у воды.

— Так, Веньчик как всегда опаздывает, — прокомментировал их появление Волоха. — Здорово, брат! — Он протянул Веньке свою огромную, литой сковородой чугунную ладонь, за плечики слегка приобнял Светку: — Привет, Светик, как дела?

— Ну здравствуй, новорожденный, — улыбнулась Светка. — Чудесно, как всегда. А ты? Кстати, поздравляю! Венька, доставай...

— Вот, — вытаскивая из пакета литрушку вискаря радостно ухмыльнулся Венька. — Принимайте! — С днём тебя рождения, братан...

— Так, народ, — пароходным гудком прогудел Волоха в направлении пруда. — Всё, давай к столу. Можно приступать...

Сразу после первой, по заговорщицки коротко взглянув на Веньку она открыла открыла сумку и аккуратно, под животик, явила своего пёсика народу:

— Знакомьтесь, это Мартин! Я решила назвать его Мартином, — во весь рот улыбалась Светка. — Правда миленький? — Она подняла Мартина повыше, так чтобы все могли разглядеть как следует это маленькое чудо. Напоминающее чем-то отдалённо Чебурашку, с какими-то совершенно несуразными, одно наверх, другое немного грустно вниз, мягкими плюшевыми ушами чудо пискнуло негромко, и на пол тут же полилась тонкая серебряная струйка. Светка нахмурилась, качнула головой, и покрутив его туда-сюда всем на обозрение, чмокнула в розовый животик. — Ну правда же, милашка! Скажите, а?

Уже в разгар веселья, когда присев немного странно, на одну всего лишь лапку, чудо пописало в очередной раз маленькой круглой лужкой в уголке, Волоха взял в руки малыша, аккуратно раздвинул лапы, поковырялся в паху немного. Вздохнул задумчиво и посмотрел на Светку.

— Светик, а вы там ничего не перепутали? Сдаётся мне, что это Марта, никакой тебе не Мартин. Сама-ка, посмотри внимательней...

Так в Венькиной жизни появилась Машка, из Мартина превратившаяся внезапно в Марту, а дальше, как-то незаметно, уже и в Марусю, и в Машулю, а иногда и просто в Машеньку.

Однажды вечером, во второй половине сентября, Светка, чего раньше не случалось, позвонила ему сама, часов уже в одиннадцать. Казалось бы, совершенно беззаботно она недолго рассказывала какие-то свои, ничего не значащие новости, а потом вдруг неожиданно расплакалась.

— Светик, милая, — даже растерялся Венька: ни разу в жизни она перед ним ещё не плакала, — что стряслось, душа моя? Ну хочешь, я сейчас приеду?

— Да, Венька, приезжай, — тихо всхлипнула она. — Забери меня отсюда... Он меня ударил...