Прекрасный белый снег

Он поднялся из-за своего широкого дубового стола навстречу посетительнице, протянул руку:

— Здравствуйте. Сергей Станиславович. Можно просто, Сергей. Мы тут без особых фамильярностей... Работа, знаете ли, нервная такая, — как-бы извиняясь улыбнулся он. — Проходите пожалуйста.

Немного растерявшись, Светка протянула в ответ свою.

— Светлана.

Ладошка завотделения оказалась узкой, сухой и тёплой, как недавно испечённый пирожок с капустой.

— Проходите, Света, проходите. Присаживайтесь, — он указал на широкий, тёмно-жёлтой кожи, свой "профессорский" диван.

Кабинетом своим Сергей Станиславович гордился. В каком-то смысле, это было его детище, плод самоотверженных, немыслимых усилий почти шести лет службы на этом горестном посту. "Хоть что-то же должно радовать человека, — рассуждал иногда про себя Серёга, — в этой нелёгкой жизни. Ну хоть что-то. Хоть какая-то мелочь. Пусть даже и кабинет."

А кабинет и вправду, впечатлял. Нет, конечно, там не было полотен импрессионистов и не стояла инкрустированная мебель, в те годы, даже для главврача психоневрологического стационара закрытого типа это было совершенно невозможно, и тем не менее! Тем не менее! Отличная, хоть и купленная с распродажи на пожертвование благодарного клиента (из тех, надеюсь, помните, чей бизнес заключается в полном и окончательном решении проблем) у какого-то обанкротившегося банка мебель: огромный, моравского дуба стол, толстой телячьей кожи кресла и диван, секретер с накладками вишнёвого дерева и такое же, с накладками бюро, паркетная доска на полу и тяжёлые, тёмно-малиновые шторы: всё это выглядело скромно и достойно. Если не сказать немного больше...

Но особенной его гордостью была картина неизвестного художника, изображавшая дикого мустанга, бешеным галопом мчавшегося на закате по выжжённой солнцем прерии. Его широко раскрытые глаза играли бешеным огнём, золотистая грива развевалась на ветру, огромные расширенные ноздри, казалось, изрыгают яростное пламя. Он просто сверкал неистовой силой и свободой! Да, этой картиной Сергей Станиславович особенно гордился...

— Ну-с, Светлана, присаживайтесь. Присаживайтесь, не стесняйтесь, повторил он улыбаясь.

Светка присела на краешек дивана, сдвинув плотно коленки и подобрав ноги под себя. В этом шикарном, обставленном дорогой мебелью кабинете она совсем вдруг потерялась. Не понимая с чего начать, Светка, тем не менее, выговорила осипшим внезапно голосом:

— Понимаете, я, — тут она запнулась на секунду, как бы раздумывая, что сказать дальше, — я по поводу мужа... Сизиков, Вениамин Владимирович.

Сергей Станиславович смотрел на неё молча, не перебивая. Казалось, он был само внимание. Светка выдохнула ожидая хоть какой-нибудь реакции, но реакции не последовало. Доктор глядел на неё умными внимательными глазами и продолжал молчать.

— Сизиков. Вениамин, — произнесла она снова, полушёпотом.

Тот по прежнему сохранял молчание.

— Его ночью, по скорой привезли, — с надеждой посмотрела она на будто ожидавшегося от неё ещё чего-то заведующего отделением. По скорой, вчера ночью. Ну, то есть, сегодня уже, — выговорила она дрогнувшим голосом — Вы меня слышите? Ночью, по скорой...

— Слышу, слышу, — ответил тот. Я очень хорошо вас слышу. Ночью, по скорой. Я вас понял, продолжайте.

Тут Светка растерялась окончательно. "Что всё это значит? — подумала она. Он что, не знает кто у него на отделении лежит? Но этого же не может быть. Бригада скорой доставила человека в реанимацию, а завотделением не а курсе? Ну так же не бывает! Что значит это "продолжайте"? Вот сволочь какая! Чего ему от меня надо?"

В кабинете повисла гнетущая тишина. Стало слышно как тикают большие, украшенные фальшивым маятником настенные часы, каркают о чём-то своём вороны во дворе, даже звон проходящего по улице трамвая, где-то вдалеке, и тот Светка услышала отчётливо. И лишь ответа, хоть какого-то ответа на её слова она так пока и не дождалась.

Сергей Станиславович встал, прошёлся задумчиво по кабинету, подошёл к окну, глядя куда-то вдаль, в снежное марево, постоял молча с полминуты и произнёс не оборачиваясь:

— Вторые сутки уже метёт, так и валит без перерыва. Скоро нас по крышу занесёт. Когда уже лето снова будет? — Он помолчал ещё немного, повернулся к ней лицом. — Продолжайте, Светлана, продолжайте...

"Зачем он меня мучает, — подумала вдруг Светка. Ведь всё же прекрасно знает! Издевается, что ли? Садист?"

— Понимаете, ночью ему стало плохо, и я вызвала скорую, — вновь начала она свою скорбную историю. И они его забрали, к вам, сюда. Я и в справочном уже была. Да сказали, здесь. Ночью направили в реанимацию. К вам, — снова взглянула на него Светка, — в ваш стационар. А здесь уже, внизу, говорят, утром перевели на ваше отделение. Сизиков. Вениамин. Я ведь уже сказала...

— Так... Сизиков... Сизиков... Что-то, кажется, припоминаю, — произнёс Сергей Станиславович негромко. — Припоминаю... А что же вы, Светлана, вчера с ним не поехали? Сами ведь говорите, в реанимацию повезли. Да и документы здесь оформить. Вы-то, что же не приехали? Вы, кстати, кем ему приходитесь. Супругой?

— Подругой, — отозвалась мрачно Светка. — Мы не расписаны. Живём гражданским браком. А не поехала, потому что сказали: всё равно не пустят.

И тут она, вновь, как наяву, вспомнила вчерашнюю отвратительную сцену, у машины скорой помощи. Как она со слезами на глазах умоляла взять её с собой, и как они ей отказали. Да они почти силой выставили, просто вышвырнули её из машины немилосердно. А теперь этот надутый умник выговаривает ей за это, как пьяни какой-то подскамеечной! "Вот гад же, — подумала она. — Ну знает ведь прекрасно, почему не взяли! Точно, издевается!"

— Понятно, понятно. Конечно, не пустят. К нам так просто не пускают... — Сергей Станиславович помолчал ещё немного, — живёте, значит, гражданским браком... Ну что ж, гражданским, так гражданским. Бывает... — прокомментировал он её слова. — Так вы говорите, плохо ему стало? И что же там у вас произошло? Что случилось-то?

И тут Светке стало совсем худо. Больше всего она боялась именно этого вопроса. "Что случилось? Что же на самом деле, такого, у нас вчера произошло? — думала она, глядя на этого, устроившего ей допрос с пристрастием лощёного болвана. — Отчего Венька таблеток наглотался?" — всё тот же, мучавший её весь день вопрос с пугающей ясностью вновь встал вдруг перед Светкой.

— Я что вам, всю нашу жизнь рассказать теперь должна? От начала до конца? Да поймите вы наконец, плохо человеку стало. Я вызвала скорую, они привезли его к вам, сюда, — уже почти взмолилась Светка. — С..., с — в отчаянии посмотрела на Сергея, — с... с отравлением, — выдохнула она наконец. И тихо добавила: — таблетками...

— Какими таблетками? — Сергей Станиславович вопросительного поднял брови. — Какими? — повторил негромко он. — Вы что-то путаете, милая моя. К нам с отравлениями не везут. У нас тут, знаете ли, другой немного профиль.

Он встал, опять прошёлся по кабинету. Светка молчала.

— Так какими, вы говорите, таблетками? — вновь задал он свой тягостный вопрос.

И она не выдержала. Огромная быстрая слеза помимо воли выкатилась вдруг из её глаза. Светка всхлипнула и полезла в сумку за платком.

— Ну-ну, полно вам, полно, успокойтесь, милая! — словно очнулся вдруг Сергей. — Успокойтесь! Всё, всё, простите ради Бога! Не буду вас больше мучить! — Он наклонился, взял её за руку, придержал немного: — Не надо так переживать. Жив ваш Вениамин. Жив-здоров. Всё в порядке! Всё с ним в порядке. Всё, всё, Светлана, перестаньте! Не надо плакать. Знаете что, выпейте-ка лучше, вот... — С этими словами он выпустил её ладонь, откинув крышку секретера достал небольшую, под хрусталь бутылку, маленький фужерчик, плеснул золотой маслянистой жидкости на дно. Вздохнул, посмотрел на Светку, добавил ещё на пару пальцев. — Вот. — Он протянул напиток Светке. — Выпейте-ка это. Вы ведь не за рулём?