Прелести

— Из той же серии?

— Из нашей серии, — у меня даже иней на спине появился, так он произнёс эту фразу. — Но я о нём ничего со времени нашей последней встречи не слышал. Искал, используя все свои каналы, всё бесполезно. Не знаю, жив он сейчас или нет?

— У тебя его фото было?

— Фото? Нет, фотокарточки — это, видимо, новшество, специально для тебя придуманное, — Данович вяло улыбнулся и обратился к страдающим с похмелья полякам: — Цо то есть?

Минут пять они разговаривали по-польски, а затем, не делая паузы, Саныч снова заговорил на русском, уже со мной:

— Понимаешь, всё раньше гладко шло. И в Европе, и в России меня знают. Органы безопасности многих стран досье на меня имели, но сделать ничего не могли. К тебе в централ воронежский не зря комитетчик приезжал. Из Москвы, наверняка. У них зацепиться даже не за что было. Но они почему-то тебя на след бросили. Как будто знали, что к чему. Может быть, это не гэбешник был вовсе? Тогда кто? Сейчас, я чувствую, у меня органы на хвосте крепко висят. Интерпол точно выслеживает. Я рисковал, когда сюда шёл, но вроде всё спокойно пока. У меня рисунок на пальцах другой, его в картотеке нет. Да и Испания — это не самая совершенная в техническом плане страна. С опознанием у них туго. Но знаю, так недолго ещё будет продолжаться. Кольцо сжимается. Если попадусь, то до конца своих дней не выйду. Отвернулась фортуна… Я тебя уже и убить надумал, но потом, когда ты из легиона ушёл, понял, что это не выход. Что такое развитие событий не может быть там не просчитано. А что делать?

Было неприятно, но это признание меня не удивило. А что, собственно говоря, я хотел услышать? Что Данович меня не убить, а наградить должен?

— Фотографию Александра тебе кто подогнал? Он что, тоже часть спирали?

— Да нет. Его сфотографировать я специально указание дал. На всякий случай. А что толку? Нигде он не значится, никто о нём ничего не слышал.

— У тебя хотя бы предположения есть, кто он?

— Нет.

Тусклый, электрический, круглосуточный свет освещал лишённую окон пустоту испанской клетки. Час назад увели колумбийца, его переводили в нормальную тюрьму. Китаец, подражая нам, принялся, заложив руки за спину, бродить взад-вперёд по камере. Точно кукла, ведомая опытной рукой кукловода, «земляк» перемещался вправо-влево. Топ-топ-топ вправо, топ-топ-топ влево…

— А как насчёт морали? — мне надоело крутить головой, и я вновь повернулся к Дановичу. — Заведомо зная, что твоя цель станет жертвой самоубийства, ты, тем не менее, познакомился с этой актрисой?

— Нет, я не знал. Я только от неё услышал рассказ о нашем общем знакомом-спортсмене. А от него до этого тоже кое-что слышал, но ведь он-то был не моим клиентом! Я только потом, сопоставив одно с другим, понял, что всё это наработанная схема. И когда она отравилась, некоторое время в замешательстве находился, не знал, как себя дальше вести. Знаешь, зачем я принялся следующего искать? Владислава? Мне хотелось правильность своих выводов проверить. Разобраться с ситуацией. Узнать, в чём я прав, в чём нет.

— Как, ты говоришь, второго звали?

— Владиславом. И уже после его рассказа понял, куда попал, да только поздно понял…

А у меня-то ситуация аналогичная! Я тоже проверяю. Исследователь херов.

— По идее, мне тоже должно во всём везти. Почему я этого не замечаю?

— Да? Я и то замечаю, насколько ему везёт, а он не замечает. Ты как-нибудь специально проверь, искуси судьбу. Сразу увидишь. Например, подумай о том, что кто-то тебе в какой-то ситуации мешает очень. И что с этим человеком произойдёт после этого, понаблюдай. Любопытное зрелище. А ты ведь ещё только одну четверть запланированного реализовал.

— А сколько лет назад ты с Александром встретился?

— Давно уже. Четверть века назад.

— И фотография эта старая?

— А что, не изменился он? — Данович рассмеялся и улёгся аккуратно и медленно на своё пальто. — Вот, вот…

Хотелось поскорее приблизить завтрашнее утро и вырваться отсюда на улицу. Из этого полумрака, из этой непонятки… Улёгся на бок, повернулся к стене и закрыл глаза.

— Спать, что ли, надумал? — голос «коллеги» раздавался, словно из подземелья, глухо и тихо.

— Надумал.

— Во сне летать будешь?

— Это не сон, я сто раз объяснял.

— А чего бурчишь?

— Извини, устал что-то. Как ты днём. Ты-то выспался.

— А куда полетишь?

— Ещё сам не знаю.

— А не во сне слабо?

— Слабо.

— Зато мне нет.

Полуобернулся к Дановичу, посмотреть с каким выражением лица произносит он подобную чушь. Лицо было вполне серьёзным.

— Если не слабо, полетай по камере.

— Ну, здесь, что ли? — Саныч, лежа на спине, скептически оглядел помещение. — Тесновато здесь.

— Для полётов простор нужен. Послезавтра выйду на волю и полечу куда захочу. Если хочешь увидеть, дождись. Только не убегай.

— А какой мне смысл теперь бежать? И куда? Встретимся. Дай адрес, где тебя найти.

— Я тебя сам найду, — он потянулся и отвернулся от меня на противоположный бок. — Я ведь знаю, где ваш «табор» разместился. Увидимся.

Наутро клетка открылась, и почему-то радостный охранник произнёс «моё» имя:

— ИгОр? — всё так же с ударением на «о» и без мягкого знака.

— Си.

— Паса.

Глава 36

Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя.

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя…

«Нау»

Ладонь сжимается в кулак и разжимается вновь, сжимается и разжимается, сжимается и разжимается… Жгут перетягивает несущие жизнь каналы, заставляя вены обиженно набухнуть и на время прекратить игру в прятки. Ещё какое-то время они пытаются сопротивляться, а потом признают поражение. Жгут отпускает жертву. Игла делает своё любимое дело, проникает в запретную зону и, глотнув красной солёной влаги так, что содержимое шприца перекрашивается в аналогичный цвет, выплёвывает героин в кровь…

Героин… Глаза, несмотря на все усилия, безнадёжно закрываются, закрываются, закрываются…

* * *

Разбор полётов:

Я взлетел вверх и теперь из угла комнаты с интересом наблюдал, как моё собственное тело безжизненно сидит в кресле, запрокинув назад голову. Взлетел не произвольно, а так, словно являлся наполненным газом резиновым шариком. До этого в реальном времени выходить из первого тела получалось лишь однажды, в Париже, когда в драбодан пьяный пытался спорить с таксистом. Тогда всё закончилось психушкой. Чем закончится сейчас?

А всё же интересно…. Илья также сидит уколотый, кому-то улыбается. Серёга вошёл в комнату, посмотрел на всё это, покачал головой и недовольный вышел. Олег Хохол «общается» с Ильёй.

Легко. Хорошо. Приятно. Завис, точно облако, под потолком и глаза таращу. Решил оттолкнуться от стены, но рука неожиданно прошла насквозь. Ба… Так моё тело совсем не такое, как в режиме сновидения. Никакой силы, никакой уверенности, только лёгкость и глобальный пофигизм.

Отлетел к другой стене, но, вместо того, чтобы затормозить, пролетел насквозь. И пацаны меня не видят…