Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

Глава 7 Жалоба трактирщика

I

– Вот и лето наступило, – мрачно сказал старший детектив-инспектор Аллейн. – Кукушечка, видите ли, поет [21] . А у меня настроение ни к черту. И вот что интересно: чем дольше становится день, тем хуже настроение. Странная какая-то закономерность, вы не находите?

– Вы что же – не любите теплую погоду? – спросил детектив-инспектор Фокс.

– Люблю, Фокс. Но только не в Лондоне. И не в Ярде. И не на этих улицах, где начинаешь испытывать гадливое чувство физической нечистоты уже через полчаса после того, как принял ванну. А еще мне не нравятся запахи разогретых выхлопов проезжающих автомобилей и распаренных тел субъектов, что приходят к нам с заявлениями. Вспомните хотя бы того типа, что недавно ушел. От него так разило потом, что не приведи Господи. Но дело, слава Создателю, закрыто, и уже одно это приносит некоторое облегчение. Однако лондонское лето я все-таки не люблю.

21

Намек на старинную английскую песню «Кукушечка». «Настало лето, поет кукушечка…»

– Плюньте, – сказал Фокс, меняя положение тела в пространстве и перемещая свои тринадцать стоунов [22] с одной ноги на другую. – «Chacun a’ son gout». Как говорят французы, «каждый сезон имеет свой вкус».

– А вы делаете успехи во французском языке.

– Хотелось бы, чтобы это было правдой, мистер Аллейн. Занимаюсь в поте лица вот уже два года и все еще не могу сказать, что знаю язык. Не чувствую его, как бы вы, вероятно, сказали. Будь у меня избыток свободного времени, то я, возможно, и освоил бы его, но пока мои знания оставляют желать лучшего. Много лучшего.

22

Старинная английская мера веса. 1 стоун – 6,34 килограмма.

– Больше терпения, Фокс. И упорства. И тогда все будет хорошо. Кстати, по какому поводу вы поднялись в мой кабинет?

– Вот уже больше часа у нас в приемной сидит парень. Дежурный сержант по какой-то непонятной причине направил его ко мне. Но я, признаться, ума не приложу, что мне с ним делать. Уж больно странное у него заявление, из которого я, честно говоря, мало что понял. Вот и подумал: может, этот субъект и его бумага вас заинтересуют?

– Это почему же? – без большого энтузиазма осведомился Аллейн.

– Признаться, я уже почти его выпроводил, – продолжил Фокс, имевший обыкновение никогда не отвечать на вопросы прямо. – И даже сказал, что мы к таким делам не имеем никакого отношения и ему лучше обратиться к местному суперинтенданту, раз уж дело такое важное. Ведь он, если разобраться, так и должен был поступить с самого начала…

– Фокс, – нетерпеливо произнес Аллейн. – Что вы все ходите вокруг да около, не давая никакой конкретной информации, будто я – мифический Тантал, которому нельзя ни напиться как следует, ни насытиться? В чем суть заявления этого парня? И почему вы не отправили его по тому адресу, по которому намеревались? Возможно, поступили бы весьма мудро и дальновидно. И почему наконец решили подняться ко мне?

– Да потому что его заявление связано с делом Уочмена.

– Ах вот как! – воскликнул Аллейн, крутанувшись на своем стуле. – И что же с этим делом не так?

– На первый взгляд все вроде бы в рамках правил. Но я же помню, мистер Аллейн, какой интерес вы проявили к этому делу, когда узнали о нем. Это не говоря уже о том, что покойный был вашим другом.

– Ну, другом – это громко сказано, знакомым, пожалуй. Это уже ближе к истине.

– Пусть так. Тем не менее вы заметили, что в процессе дознания не было поднято несколько, на ваш взгляд, важных вопросов.

– Ну и?..

– Так этот парень о том же самом и говорит. В частности, о проблеме со стрелками.

На мгновение Аллейн заколебался. Но потом сказал:

– Пусть отправляется туда, куда должен. В местную полицию. К своему суперу.

– Как бы то ни было, мне кажется, вы должны побеседовать с ним лично, прежде чем мы окончательно от него избавимся.

– Да кто он, в конце концов, такой?

– Владелец местной гостиницы и трактира по совместительству.

– И что же – он приехал к нам аж из самого Девона?

– Точно так. Сказал, что суперинтендант полиции Иллингтона не пожелал его слушать.

– Иллингтона? Это уж точно не наше поле для гольфа.

– И все-таки я думаю, вам следует принять его, – повторил Фокс.

– Ну, хорошо, хорошо. Зовите этого парня, чтоб его черти взяли.

– Будет сделано, сэр, – сказал Фокс и вышел из кабинета.

Аллейн сложил лежавшие на столе бумаги в стопочку и сунул в ящик стола. При этом с отвращением заметил, что бумаги уже успели впитать пот перебиравших их рук разных людей, а ручка выдвижного ящика сделалась липкой. Неожиданно ему захотелось, чтобы в стране произошло что-нибудь эдакое, скажем, серьезное преступление – желательно в южной или юго-западной Англии, и, возможно, по этой причине вернулся мыслями к смерти Люка Уочмена в Девоне. И вспомнил, что рапорт о дознании, проведенном в связи с его гибелью, прочитал очень внимательно. И даже не один раз.

Вернулся Фокс и встал рядом с полуоткрытой дверью, положив ладонь на дверную ручку.

– Заявитель доставлен. – Фокс повернул голову к двери и произнес: – Входите, мистер Помрой.

Бросив на вошедшего один только взгляд, Аллейн решил, что перед ним прямо-таки классический типаж владельца провинциальной гостиницы или трактира. Мужчина обладал широкой красной физиономией с большим сочным ртом, который, казалось, был готов в любой момент растянуться в улыбке. Впрочем, в данный момент на лице заявителя проступала не свойственная ему мрачность или даже угрюмость, отчего он напоминал большого обиженного ребенка. Понятное дело, для визита в Лондон мужчина надел свой парадный костюм, сидевший на нем не самым лучшим образом. В кабинет он вошел как-то боком, словно опасаясь занять в нем слишком много места, и ознаменовал свое появление коротким поклоном.

– Добрый день, сэр, – сказал Абель, ибо это был он и никто другой.

– Добрый день, мистер Помрой. Слышал, вы добирались до нас с самого Западного побережья.

– Пришлось, сэр. А я не пускался в подобные дальние странствия со времен Коронации, поэтому не скажу, что путешествие далось мне легко. Ведь я преимущественно домосед, сэр.

– Вы счастливый человек, мистер Помрой, коли можете вести спокойную мирную жизнь в собственном доме у моря. Садитесь, прошу вас.

– Вы очень добры, сэр.

Абель опустился на стул для посетителей и положил руки на колени.

– Этот джентльмен, – сказал он, кивнув на Фокса, – поставил меня в известность, что мое дело не имеет к вам никакого касательства. Коли так, то очень жаль сэр. Я-то исходил весь Иллингтон и, не получив там ответа ни на один свой вопрос, сказал себе так: а поеду-ка я в Лондон, доберусь там до самого верха и положу свое заявление на стол лучшего детектива Скотленд-Ярда. Уж он-то наверняка мою проблему решит. Но, как видно, ошибся и только зря потратил время и деньги.

– М-да, неудачно получилось, – пробормотал Аллейн. – Мне очень жаль, но инспектор Фокс прав. Ведь Скотленд-Ярд может взяться за расследование дела в провинциальном графстве только по официальному запросу местного суперинтенданта. Но если вы скажете мне на ушко, в чем заключается ваша проблема, то я, возможно, напишу письмо вашему суперу с тем, чтобы он уделил вам больше внимания. Или что-нибудь другое придумаю. Главное, чтобы дело того стоило.

– Ну что ж. Это лучше, чем ничего. Как говорится, большое спасибо за проявленное внимание, сэр. – Абель облизал губы и потер ладонями колени. – Болят, проклятые. Это к буре. Хоть барометр по ним проверяй. Но я отвлекся. А суть в том, что я впервые в жизни столкнулся с чем-то похожим на настоящее преступление. Мой «Плюмаж» до этого был чист как стеклышко. Никогда в моей гостинице ничего подобного не происходило, сэр.