Преображающие мир. Книга вторая. Охотники и ловцы рыб

 - И что, по-твоему, произойдет той ночью, когда мы хитростью усыпим гарнизон приграничной крепости?
– не поднимая глаз, так же тихо как и он, волнуясь, спросила новгородская дружинница.

 - Прорыв границы германцами, конечно же. Но не только ими одними. Несколько лет назад германский император Генрих заключил союз с племенами поморян для борьбы с князем Болеславом. После смерти Генриха многое распалось, но многие связи сохранились... Недавно в Арконе бросался священный жребий. Мы точно не знали, куда отправятся воины Свентовита под красными знаменами. Теперь, я думаю, это ясно.

 Любава с силой потерла лицо и опустила руки.

 - Что нам делать?

 - Нам?
– переспросил Всеслав.
– Ты ведь понимаешь, что в плане княгини я тебе не помощник.

 - Никто из наших не будет участвовать в том, что приведет к захвату в плен множество людей.

 - А как же Рагнар? Твой отец Рагнар?

 - Не знаю, - с болью ответила Любава и посмотрела на него.
– Неужели мы вместе ничего не придумаем?

 Он, колеблясь, смотрел в ее ясные глаза.

 - Хочешь, я поклянусь, что не предам тебя ради спасения своего названного отца?
– сглотнув, спросила Любава.

 - Поклянись.

 Она вытащила нательный крестик на цепочке, поцеловала его.

 - Клянусь, что ни мыслями, ни делом, ни словом не буду участвовать в том, что принесет вред жителям этих земель, даже ради спасения жизни моего отца. Клянусь, что сохраню в тайне все, что ты мне доверишь.

 Она еще раз поцеловала крест и вопросительно посмотрела на пристально глядящего на нее воина. Он все еще молчал. Не привык никому настолько доверять. Так многое зависело от его скрытности. А ведь была еще и властная, опасная княгиня, которой Любава на его глазах благодарно целовала руку.

 - Отец Феофан - монах. Тот, кто уже умер для мира. Он никогда не одобрит такого плана по своему спасению. Я без стыда не смогу смотреть ему в глаза, если мы его так спасем.

 - Мне действительно лучше тебе довериться, - решился Всеслав.
– Я не успеваю поступить иначе. Вы обязаны будете по дороге допросить и обезвредить вождя лютичей. Именно он, скорее всего, должен подать сигнал соплеменникам, что крепость беззащитна. Вам самим придется решать, когда рассказать правду Предславе. Осторожнее с ней, Любава, очень тебя прошу. Вы должны предупредить пана Тшебеслава о готовящемся нападении... Я напишу тебе королевскую грамоту, требующую освобождения Рагнара, а сам отправлюсь за подкреплением.

 - Ты напишешь... королевскую грамоту?

 - Да. Подожди, только корону орлану Пястов на печати приделаю...

 Всеслав направился к столу и поднял рогожку. Спустя незначительное время он вручил Любаве грамоту мало отличающуюся от подлинной, королевской.

 - Возьми. Отдашь пану Тшебеславу. Ему расскажете, что нужно. И как можно скорее, вместе с княгиней покидайте крепость. Куда хотите. Хоть в леса, хоть в болота. Нас там ждет битва не на жизнь, а на смерть. Придется задержать объединенное войско из германцев и воинственных лютичей. Понимаешь?

 Любава прижала к груди грамоту и опустила голову.

 - Жаль, что так все кончилось, - с грустью сказал Всеслав.
– Я так надеялся на счастье... Но я рад, что ты пришла. Рад, что смог тебе довериться. Мы все же не оказались по разные стороны поля битвы. Мне не придется предупреждать пана Тшебеслава о планах княгини, не придется мешать тебе, освобождать своего отца. Мы действуем совместно... Теперь прощай, мне нужно уехать до рассвета.

 Он быстро собрался, старательно не глядя на застывшую возле его стола Любаву, убрал лишнее в тайники, опять сказал ей "прощай" и вышел за дверь.

 Но больше ни шагу сделать не смог. Ведь он уходил на смерть. А вдруг ему больше не суждено свидеться со своей синеглазой любимой? Ну что ему стоило, хотя бы обнять ее на прощание, в первый и последний раз поцеловать?

 А Любава сползла по стенке на пол и беззвучно разрыдалась, внезапно осознав, как пронзительно дорог ей стал только что ушедший человек. И если он погибнет в предстоящем бою, то насколько же безрадостной станет для нее вся оставшаяся жизнь. Она беззвучно плакала, сжавшись, на полу возле стенки завешанной льняным серо-коричневым гобеленом, когда Всеслав вошел обратно в свою горницу. Он тихо опустился рядом с ней на пол и бережно обнял.

 - Ты плачешь...

 - Из-за того, что ты уходишь, может быть, навсегда, - она сразу перестала плакать от радости, что он еще рядом.

 - Но ты же меня полюбила, - потрясенно сказал Всеслав.

 - Да.

 И тогда он осторожно, боясь, что она увернется, поцеловал ее. Ошеломленная нахлынувшими ощущениями Любава уворачиваться не стала.

 - Знаешь, я читал твое Евангелие, - благодарно сказал ей Всеслав, оторвавшись от ее губ через несколько минут, - и, если бы я остался жив, то никогда не смог бы говорить плохо о твоем Христе.

 - Может, этого и хватит, чтобы мы встретились после смерти, - ответила Любава, прижавшись к нему.
– Я буду ждать этой встречи. И ни за кого другого замуж не выйду. Обещаю. Ты думаешь, что я преувеличиваю?

 - Нет, милая, я думаю, что когда моя жизнь повиснет на волоске, твое обещание может придать мне сил, бороться за нее до конца. Иногда нужна такая малость, чтобы одолеть смерть. Воспоминание о когда-то произнесенном обещании.

 Он коснулся губами ее закрытых, заплаканных глаз, что давно хотел сделать, но не решался, и отодвинулся.

 - Мне и вправду нужно спешить, моя милая. До встречи.

 -Я постараюсь оттянуть наш отъезд, - проговорила Любава ему вслед.

 Всеслав помедлил на пороге, не вернуться ли ему в освещенную теплым светом горницу, чтобы еще раз напоследок поцеловать свою неожиданно покорную любимую, но пересилил себя. Вспомнил, что перед смертью все равно не надышишься, и крепко закрыл дверь за собой. А затем отправился будить своих людей. Им нужно было настолько незаметно исчезнуть из Вроцлава, чтобы никто из свиты княгини не заметил ничего подозрительного.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

 Чтобы оттянуть отъезд княгини, Любаве ничего особенного предпринимать не пришлось. Она всего лишь не стала никого ускорять. Харальд, привыкший к тому, что Любава заранее знает, кто что может забыть, и где находятся, к примеру, запасные порты Добровита, сразу же обратил внимание на тихую и отстраненную от общей суеты девушку.

 - Действительно Старгард - приграничная крепость?
– еле слышно спросил он. Ночью ему не удалось поговорить с Любавой. Та, опасаясь наблюдения, ушла к себе, не зайдя к ним.