Преступление в Радужном заливе

– Не скрою, интересно.

– Мне кажется, это человек, который при определенных обстоятельствах вполне мог покончить жизнь самоубийством, а значит, и оказаться убийцей Шмидта. Но мотив преступления?..

– Что вас смущает?

– Не знаю, как обосновать - из-за чего он мог совершить преступление? Хотя... Помните, Глац утверждал, что, когда дело касается науки, Ланге противоречить опасно. Допустим, у него со Шмидтом вспыхнул научный спор. Предположим - я, правда, в этом не очень-то разбираюсь, - что речь шла о какой-нибудь сверхновой звезде, имеющей большое научное значение. Допустим, что, прежде чем астроном обнаружил ее с помощью телескопа, радист засек какие-то сигналы своим блюдечком.

– Допустим. Перейдем к следующим.

– Осталось еще пять человек. Двое из них - Юрамото и Нейман - могли пробежать от радиотелескопа до базы за три минуты. Мы не знаем, какие счеты у них могли быть с Шмидтом, но сейчас не это важно. Итак, начнем с Юрамото, - доктор тщательно вывел на листке имя селенолога.
– Это он посоветовал нам не тратить время на серпантинную дорогу. И я вас спрашиваю, с какой целью? Чего он хотел этим достигнуть? Избежать подозрения и указать на то, что рано или поздно нам все равно стало бы известно?

– Пока оставим его и займемся Нейманом.

– Да, - доктор записал: "Уго Нейман".
– Один из троих, кто прошел парашютную тренировку. А также один из троих, кто прибежал последним и мог успеть пробежать расстояние между радиотелескопом и входом в базу. Единственный, кто отвечает сразу двум этим условиям. Может, поменять их местами с Юрамото? Ну, ладно, пусть будет, как записано. Остаются трое. Пожалуй, я бы отдал предпочтение Рее Сантос. Ее можно подозревать по тем же причинам, что и Ирму Дари, но как бы отраженным в зеркале. Ревность, оскорбленное чувство, озлобление. Отвергнутые женщины могут быть жестокими... Теперь биолог, - Гольберг неразборчиво написал: "Маккент Кр.".
– И, наконец, - он нацарапал какую-то закорючку, - командир экипажа Глац. Вот мы всех и собрали...

...Постучав в дверь механической мастерской, доктор пропустил следователя вперед.

Человека, занимавшего в списке подозреваемых второе место, они нашли у светящегося телеэкрана со шитом управления, на котором было множество различных выключателей и кнопок. Мельхиад вращал две рукоятки и сосредоточенно смотрел на экран. Металлические щупальца манипуляторов закрывали какое-то круглое отверстие.

– Так вот они, эти знаменитые манипуляторы!
– сказал Родин.

– Да, - Мельхиад отложил в сторону поляризационные очки, - я проверял атомный реактор.

– Величайшее изобретение! Что бы вы без них... Кстати, мы наткнулись на них вчера вечером у входа в базу.

– У входа?.. Позвольте, я освобожу стул. Ошибаетесь, очевидно, вы видели их на холме, на верхнем плато.

– Совершенно верно, это было наверху. Сначала я испугался, но потом они меня привели в восторг. По словам доктора, они могут вдеть нитку в игольное ушко. Но он явно преувеличивает.

– Нет, отчего же?
– Инженер наконец освободил стул.
– Однако, я полагаю, цель вашего визита - не восхищение манипуляторами. Вы пришли из-за...

– Из-за Шмидта. Вы правы. Не могли бы вы нам рассказать что-нибудь, что пролило бы свет на его смерть. Странную смерть.

– Вряд ли. У нас не было ничего общего, и мы не очень-то дружили.

– Знаю. Но ведь вы неделями жили вместе. Когда вы видели его в последний раз?

– В субботу утром. За завтраком. Больше я его не видел, так как возился с телесистемой.

– Глац говорил о какой-то поломке.

– Да, повреждение коаксиального кабеля.

– Долго вам пришлось с этим повозиться?

– До 10:45. Исправив повреждение, я доложил командиру, что все в порядке, потом снова вернулся сюда, и, когда готовил запасные элементы к солнечным батареям, прозвучал сигнал тревоги. Я все бросил, выскочил в коридор, чуть было не сбил Глаца, и мы вместе побежали к выходу. Надели скафандры - и в шлюзовую камеру. Это все. О Шмидте я ничего не знаю.

Майор подошел к пульту дистанционного управления.

– Скажите, а почему Шмидт не воспользовался этими манипуляторами для ремонта радиотелескопа? И что, собственно, там было за повреждение?

– Какая-то мелочь. Что-то с входным кабелем. А что касается манипуляторов - то все очень просто: Шмидт не умел с ними обращаться.

– Не знаете ли вы, что могло угнетать его в последнее время? Он с вами не делился?

– Если бы я знал, то уже сказал бы вам.
– Мельхиад тоскливо взглянул на полуразобранный детектор.
– Кто знает, что его угнетало. Он не сказал об этом даже Ирме, я спрашивал ее.

– Нам говорили, что в отношении женщин он вел себя... несколько легкомысленно.

Лицо Мельхиада застыло.

– Это он умел. Но что касается Ирмы - тут нашла коса на камень. Знаете, она не из тех женщин.

Поблагодарив инженера за информацию, майор заглянул к Глацу.

– Маленькая деталь, командир. Нам вчера повстречались манипуляторы. И я подумал - в них же есть телекамера! Если в субботу с ними кто-то работал, возможно, он видел...

– Никто ничего не мог видеть. Манипуляторы целый день торчали у входа. Я чуть не упал, споткнувшись о них.

Доктор Гольберг с мрачным видом вошел за майором в его комнату и тяжело опустился на стул. Вытащив свой листок, он перечеркнул фамилию под номером два: имя Мельхиада исчезло под жирной волнистой линией.

– Остается еще шесть имен, - буркнул он.
– Немного...

– Точнее - лишь пять, - сказал следователь.

– Что вы имеете в виду?

– Мельхиад подтвердил алиби командира. Во время тревоги Глац был в помещении. Это не вызывает сомнения.

– Правильно.
– Гольберг провел третью черту и задумался над оставшимися фамилиями.

ТРАМПЛИН ВО ВСЕЛЕННУЮ

Ланге отложил в сторону таблицу кривых Планка и откинулся в кресле.

– Мое мнение о Шмидте?
– Астроном на мгновение задумался. Великолепный специалист в области связи. Это и понятно, иначе его бы сюда не послали.

– Конечно, конечно, но сейчас для меня важнее его поведение в быту, какие-нибудь черточки характера. Мы пытаемся понять - чем можно объяснить его трагическую кончину?

– Личная жизнь... Что вам сказать? Это не так просто. Меня не интересует личная жизнь других. У меня для этого нет ни времени, ни желания.

– Вы часто сталкивались с ним по работе?

– Часто. Здесь у каждого со всеми установлены тесные контакты. Иначе нельзя проводить исследования.

– А было ли что-нибудь такое, что бы вас особенно сблизило? Общие знакомые, например, или проблемы, над которыми вам обоим приходилось работать?