Преступная гардеробщица

Видели ли вы в своей должностной инструкции

пункт о доставании воздушных шариков с фикусов?

Богатство интонаций, а какое чувство! Немножко… как голос Багиры из старого мультика – с волнующими горделиво-благородными модуляциями. Или нет, Медной горы Хозяйки… Заслушавшись, Надежда Владиславовна застыла с чужим пальто в руках, удивленная, так как не могла припомнить, видела ли вообще что-нибудь вроде инструкции. Чтобы сформулировать ответ, ей нужно было время. Впрочем, оказалось, не так уж он был и нужен. Воспитательное бельканто зазвучало вновь:

— Мало ли какие коммерческие структуры будут у нас осуществлять торговлю. И вы что же, будете всем им оказывать услуги?

Вас приняли в театр – солидное учреждение, на работу с

МАТЕРИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ.

Честное слово, мне даже неловко

прибегать к подобным разъяснениям.

Стоящие вокруг посторонние люди, взрослые и дети, позабыв суету и самое главное – поскорее вызволить свою одежду, замерли и молча взирали на поющего администратора.

«Нет, ответ ей и не нужен. Как же порозовело серьгоносное лицо, как заблестели глаза – будто от лёгкого хмеля. Можно опьянить себя собой, звуками своего же голоса – только нужно, конечно, знать, как».

Так постояли мгновение они друг против друга – заворожённая против опьянённой. Пока вторая не отплыла, только в самом начале, чуть заметно качнувшись. Заворожённая же, провела ладонью по щеке, почувствовав… соль морских брызг. Кое-как освободившись от чар, вернулась к работе.

…Немного погодя одна молодая, радостная лицом женщина, по ту сторону прилавка воскликнула:

— Спасибо вам большое, что помогли. Дочка, знаете, выпрашивала этот шарик уже давно. И вдруг такое… А на другой у меня уже денег не хватало, — и с особой радостью добавила, — Я даже администратора вашего разыскала, специально – поблагодарила… Она вам передала?

За наставничество Надежды принялась Анна Федоренко – родившаяся в этом гардеробе. Всё у неё так обустроено в нём по-домашнему, даже со спец-комфортом каким-то. В подсобной тумбочке хранились: чашка без ручки, небольшая миска, ложка, нож, детка-кипятильник, заварной чайничек и даже салфетка, с вышитыми гладью васильками, чтобы накрывать чайничек. Почему-то эта салфетка с этими васильками бесила больше всего – ну чего ради?! Если холодало, тут же появлялись на свет тёплый свитер и толстые носки, в добавок к уютным домашним тапкам. Не тумбочка, а цилиндр иллюзиониста: надо – являлись небольшая подушка и одеяло, мыло и зубная паста, плоскогубцы и всё для рукоделия. Ещё бы аквариум с рыбками…

Но всё-таки нет, не родилась она в окружении чужих пальто – до наступления киоскового периода работала на заводе-гиганте, которому хватило года, чтобы успешно загнуться. Смирная миловидная женщина, совсем не старая, кстати; к торговле ни грамма не приспособленная – то есть ни к чему, полезному в нынешней жизни. Гладкие светлые волосы и северные серо-голубые глаза – не Анна Федоренко, а Лив Ульман, если дать выспаться и причесать как следует. И фигура еще сохранилась, вот только узловатые вены даже под плотными чулками заметны – должно быть, не знает, что работа на ногах ей вредна.

Дом у Лив не как у всех. Дома у неё обитает призрак – не столь страшный, сколь неотвязный и надоевший хуже горькой редьки: законный, но очень бывший, супруг – тому уж уйму лет, как бывший. По причине «некуда деваться», да и беспримерных лени-инерции-раздолбайства, продолжает как ни в чём не бывало проживать под одной крышей с бывшей супругой. Занятия? Сутки напролёт зависать в области продавленного топчана – счастье, если тихо. Если нарушает, большой восемнадцатилетний сын, весом под сто килограмм, встаёт с другого топчана и объясняет родителю что к чему. А по другим надобностям младшенький нечасто покидает ложе. Невзирая на воспитательный процесс, бывает, пьют вместе с отцом, чаще – по отдельности.

Как-то там среди них живёт еще девочка-школьница, Анина дочь?

— Ань, зато твоя дочь, наверное, все спектакли уже пересмотрела?

Пауза.

— Ни одного.

— Ка-ак?!

— Ну… Просто… Во-первых, не в чем.

— Ка-ак?

— Как, как! Да так! В общем, вещичек-то таких, чтоб для театра…

Аня трудится ещё на одной работе: в больнице нянечкой или попросту уборщицей – удобно, прямо через дорогу от театра. Дочь свою если и видит, то в основном спящей. Помнит ли она её имя? Анна сманивала и Надю в свою больницу на полставки – думаешь, намного тебе хватит гардеробных-то, ну за квартиру, ну булок тридцать хлеба… в день по булке, я считала.

— Там, знаешь, ещё «молочные» дают – положено. Правда, старшая сестра всегда забывает… Но если напоминать, дают, – говорила Аня, подливая в чай молока из пол-литровой баночки.

И сманила-таки – совсем скоро. Пошла как-то Надя просто посмотреть… да решила попробовать. А что, действительно удобно – через дорогу. И молочные…

Не такая уж страшная работа – помыть коридор, иногда посуду в столовой. Результат труда, опять же, вот он: было грязное, стало чистым. Не то что в науке – жди десятилетиями. Да и лучше, чем в гардеробе. Никаких ключиков ни к кому подбирать, даже общаться ни с кем – не надо. Сделал свое дело – никакой грязи, и никому ничего…

Зато «на» гардеробе – начальства, почти как подчиненных. Есть и добрые среди них.

— Девчонки, налетайте, – праздничный призыв не главного администратора, а просто администратора.

На прилавок с размаху плюхается большая серая коробка. Надя осторожно заглянула внутрь – что ж это такое? – ворох чего-то мятого, как из размокшего картона.

— Не стесняйтесь!

— Что это?!

— Мороженые стаканчики, – с гордостью, будто всем другим следует загордиться тоже.

Так это… вафельные останки мороженого, которое кто-то выел изнутри, а кожурки оставил?

— Чего ты? Это у нас в верхнем буфете посетителям продают только начинку в вазочках – стаканчики остаются, они чистые.

И несколько гардеробщиц и две контролёрши, окружив коробку, стали выуживать из неё чистые, но раскисшие мороженые ошмётки. Набивали целые пакеты. «Зачем им?!» «Домой относят, может, собакам, может, ещё кому», – отвечала Аня, тоже отобрав себе несколько штук, покрепче.

О богатстве театра для детей и молодёжи ходили легенды. Гибкая его дирекция была вхожа в нужные кабинеты, а кроме того, водила шашни с заграницей, и получается, помогало. Другим городским театрам такое и не снилось. Роскошные декорации, как в старину, костюмы, выплата жалования, наконец. Ясно, бонанза снисходила далеко не на всех и далеко не в равных пропорциях.

— У них тут своё ККЗ – Королевство Кривых Зеркал, со своими придворными и рабами. – шёпотом комментировала Анна.