Преторианец

– Это было запланировано с самого начала. Мне заплатили, чтоб мои ребята подняли голодный бунт… – Цестий уже с трудом дышал и хрипел. – И как только бунт как следует разгорится, мы должны были устроить засаду на императора и его эскорт… И мы перебили бы всех, кого надо, если бы ты и твои приятели нам не помешали.

У Катона быстро забилось сердце.

– Всех, кого надо? То есть императора и его семью?

Цестий помотал головой:

– Только императрицу и её сына.

– Только их? – Катон почувствовал, как ледяным комом сжался у него желудок.

– Да.

– И никого больше? Ты уверен?

– Он совершенно точно и чётко мне сказал… Только Агриппину и Нерона.

– Кто он? Кто дал тебе такое задание?

Цестий скривился и с шумом всосал в себя воздух. Катон нагнулся ещё ниже и грубо потряс его за плечо:

– Кто тебе за это заплатил? Говори же!

Цестий снова облизал пересохшие губы. Изо рта у него полилась кровавая слюна, и тяжёлая тёмная капля упала ему на грудь.

– Человек из дворца, – прохрипел он. – Я и раньше выполнял для него разные задания. Чтобы одни люди бесследно исчезали, а другие пугались до смерти… Ну, я такое умею делать… – Тут Цестий улыбнулся, даже с некоторой гордостью.

– Это были враги императора?

– Не всегда.

– Как его зовут? – продолжал нажимать Катон.

– Не знаю. Такая была договорённость. Он просто платил мне, чтобы я делал то, что нужно его хозяину, и не задавал никаких вопросов.

Катон раздражённо фыркнул.

– Ну ладно, а как он хоть выглядел? Тот человек, который давал тебе задания?

Цестий лишь пожал плечами:

– Мужик как мужик. С тебя ростом и сложением. Чуть постарше…

– Ещё что? – резко спросил Катон. – Какие-нибудь шрамы, что-то заметное?

– Да-да… Татуировка. Вот тут. – Цестий поднял руку и коснулся пальцем шеи под ухом.

Катон почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. И тут услышал, как Макрон тихо выругался.

– Что за татуировка? – спросил он.

Цестий напрягся, пытаясь вспомнить.

– Да я всего один раз её разглядел… Когда мы в термах встречались. Полумесяц и звезда…

Катон сразу вспомнил, где и когда он видел эту татуировку – это было в тот день, когда они прибыли в Рим.

– Так это ж Септимий, кто же ещё, – пробормотал Макрон ему на ухо.

– Значит, Септимий?! В какую это идиотскую кашу мы вляпались?!

У Катона в голове была сплошная мешанина из воспоминаний, догадок, видений и умозаключений, он стоял в полном замешательстве, чувствуя, что оказался в тупике. Значит, это ещё один заговор, упрятанный и таящийся даже глубже, чем тот, что задумали и разработали Освободители. Чудовищный замысел! Катон не мог не восхититься потрясающей хитроумностью этих заговорщиков, хотя она и внушала ему жуткое отвращение. Тут перед ним в первый раз открылась вся глубина лжи и обмана, которыми его и Макрона – вместе со многими прочими – потчевали все эти годы. Он быстро поднялся на ноги и повернулся к другу:

– Нужно немедленно возвращаться во дворец. И сразу отыскать Нарцисса.

– Нарцисса?

При последних отсветах гаснущего факела Катон пристально посмотрел в глаза другу:

– Нас провели. Против императора существует не один заговор. Я уже давно подозреваю это. Но тут имеется и ещё кое-что, Макрон. Надо спешить.

Цестий хрипло засмеялся.

– Что тут смешного? – прорычал Макрон.

– Да я просто разделяю мнение твоего дружка. Час пришёл, теперь самое время действовать.

Катон резко повернулся к нему:

– Это почему же?

– А потому, что последний приказ, который отдал мне Синий, это быть готовым перетащить зерно обратно в склад Фронтина. Завтра рано утром.

– Завтра?! – Катон нахмурился. – Значит, то, что запланировали Освободители, должно произойти нынче ночью… – У него снова образовался ледяной комок в животе. – Дрянь дело, этой ночью они попытаются убить императора! Надо спешить!

Катон повернулся ко входу для публики, но тут раздался жалобный стон. Цестий пошевелился и поднял измазанную кровью руку:

– Погоди! Ты ж обещал мне лёгкую смерть, преторианец!

– Да, обещал. – Катон обернулся к нему и секунду смотрел прямо ему в глаза, прежде чем вынуть кинжал и бросить его в песок рядом с раненым бандитом. – Вот, получи. Ты пользовался таким же, когда наносил удары людям в спину из-за угла. Теперь воспользуйся им для самого себя, если у тебя хватит смелости.

И бегом направился к выходу из Цирка. Макрон последовал за ним.

– Эй! Эй, вы! – закричал им вслед один из служителей. – Его нельзя тут оставлять! Эй! Я вам говорю!

Служитель даже пробежал несколько шагов следом за преторианцами, убегающими во тьму, но потом остановился. Из-под императорской ложи донёсся короткий хриплый стон, затем длинный, затихающий вздох. Когда он повернулся и подошёл взглянуть, что там произошло, смертельно раненный гигант уже лежал на боку совершенно неподвижно и из его груди торчала рукоять кинжала.

Глава двадцать восьмая

При коптящем свете всё той же масляной лампы, которой они воспользовались, когда освещали себе дорогу из императорского дворца, Катон с Макроном вылезли из тайного тоннеля, выходящего к Большому цирку. Макрон недовольно мотал головой, теряясь в догадках по поводу полученных сведений:

– Ничего не понимаю! Зачем Нарциссу потребовалось убивать Агриппину и Нерона?

Катон осторожно попробовал нажать на дверь, которую Нарцисс показал им два часа назад. Она была по-прежнему не заперта, так что он тихонько отворил её и заглянул в чулан, где хранилось топливо для главной дворцовой бани. Вдоль стен тянулись аккуратные штабеля дров. Катон подождал минутку, но впереди не было слышно ни звука и не видно никакого движения. Он сделал Макрону знак следовать за собой.

– Ты сам подумай, Макрон. Ответ-то лежит на поверхности, ты его уже знаешь.

– Кончай умничать, – буркнул Макрон. – Лучше просто объясни.

– Ты же сам видел Агриппину с Палласом, помнишь?

– Да разве такое забудешь?! Жена императора в лапах какого-то гнусного и жалкого грека-вольноотпущенника… Едва ли это можно назвать поучительным зрелищем…

– Вот именно. – Катон улыбнулся. – И тем не менее такова суть дела: Агриппина взяла Палласа себе в любовники. И теперь его судьба накрепко связана с её будущим. И с будущим её сына. Паллас готовится к тому дню, когда Клавдий будет причислен к лику божественных. Если – а это мне представляется весьма вероятным – новым императором станет Нерон, тогда Паллас как любовник Агриппины окажется в очень выгодном положении, при всей полноте власти.