Превратности судьбы

– Вы или отчаянная кокетка, или безнадежная простушка, – только и смог ответить на это откровение граф.

– Вот как! – лицо Ефроксии запылало гневом. – Это притом, что я сказала вам правду!

Бешкеков надменно вскинул бровь, посылая в разгоряченное лицо спутницы, воистину, царский взгляд.

– Мне показалось, сударыня, вы намеренны браниться самым недостойным образом.

– Не желаю с вами разговаривать. Да и видеть вас не хочу!

Григорий на деле убедился, что демонстрировать дворянскую спесь умеет не он один.

Ефроксия удалялась с видом ледяной королевы, в некогда раскрасневшимся лице, не было ни кровинки.

Глава 16

После этой глупой ссоры Бешкеков не встречался с Ефроксией. Он слышал, что Тригорский зачастил к Агафоклее Алексеевне и терялся в догадках, кого же обхаживает старый генерал. Проводил время граф в блаженном безделии, иногда почитывая книги, а вечерами играл в карты со своими постоянными партнерами, от коих и черпал информацию о происходящем в городе. Более всего он наслышался восторгов по поводу Татьяны Юрьевны, о том, какая она красавица и «блестящая дама».

– Отчего ты не ходишь к ней, Григорий Александрович? – вопрошал Адам Духовицкий, с которым граф был более всего дружен. – Она спрашивала о тебе.

– Скучно, – откликался Григорий, имея в душе желание – возвратиться в Москву и повиниться перед батюшкой. В своем длительном прозябании он ожидал, когда желание, наконец, оформится в четкое намерение.

Юное лицо Духовицкого наполнилось огорчением, своей дружбой с графом он хотел произвести впечатление на коломенское общество.

Бешкеков улыбнулся, вспоминая свои честолюбивые замыслы в юные годы.

– Ради тебя, душа моя, – пообещал он, – буду сегодня у княгини.

– Не передумай, Григорий. Ты обещал, – простодушно обрадовался Адам.

– Непременно буду.

Но отправился к дому княгини лишь, когда сгустились плотные сумерки, рассудив, что вполне хватит краткого визита для поддержания реноме своего юного друга. До дома Бардиной было рукой подать, и Бешкеков мерным шагом, постукивая тростью по тротуару, устремился туда. Внезапно, темная фигура в накинутом наглухо плаще налетела на него, вывернув из-за угла вавиловского дома. Существо приглушенно охнуло и сделало попытку уклониться от его крепких рук. Но Григорий уже уловил тонкий аромат духов, несомненно, знакомых. Он потянул с головы незнакомки капюшон.

– Вы? Что вы делаете здесь в столь поздний час?

Тело женщины под его руками вздрагивало, как в лихорадке, а возбужденно горевшие глаза вызывали испуг. Графу показалось, что дама не услышала его вопроса, и он встряхнул её плечи.

– Ефроксия Николаевна, что вы здесь делаете?

– Была с визитом у троюродной бабки, – услышал он в ответ невнятное бормотание.

– То, что вы говорите, сударыня – сущая нелепица, – Григорий не ожидал услышать явную глупость.

Только один ответ в данной ситуации мог звучать убедительно: граф ожидал услышать, что за углом её ожидает кузен или, на худой конец, коляска с верным Иваном.

Дрожь девичьего тела усилилась, но прозвучавшие слова были наполнена неукротимой яростью.

– Не вижу причины, чтобы давать вам отчет в своих поступках.

«Да что это с ней?».

Зубы барышни постукивали, как в ознобе. Григорий прижал её локоть к своему боку и тихонько двинулся вперед, увлекая девушку за собой.

– Я провожу вас до гостиницы, – сказал он решительно и добавил мягко, – со мной вам нечего бояться.

Весь путь они проделали в молчании. Бешкеков стискивал руку спутницы крепко, ощущая, как постепенно она успокаивается. У дверей двухэтажного заведения, именуемого гостиницей г-на Арманьяка, девушка остановилась и проговорила, не поднимая глаз:

– Благодарю вас…. Дальше – я сама.

Слова упали холодными камнями, вызывая неосознанную тревогу.

– Ефроксия Николаевна, с вами не приключилось никакого несчастия? – невольно сорвалось с губ Григория.

Серьезное лицо девушки придвинулось ближе. Она смотрела долго и неотрывно, как будто изучая его черты, а потом ослепительная улыбка озарила её облик.

– Нет, что вы!

Бешкеков почувствовал рукой пожатие холодных пальчиков и смотрел в закрывшуюся за барышней дверь со смутным беспокойством. Эта странная встреча в темноте, странное поведение Ефроксии – сами по себе были невероятными, но не это тревожило графа…

Среди улыбающегося лица черничные очи были чужими, они не излучали свет жизни. Они казались опустошенными…

Григорий сделал это открытие, приветствуя Татьяну Юрьевну, глядя в её загоревшиеся от радости очи…

Глава 17

Фро солгала графу: она была обвешана несчастиями, как дворняжка репьями.

Все началось с раннего утра. Она не дождалась женского недомогания, должного посетить её сегодня. Впрочем, Ефроксия не очень обеспокоилась: «крови» у неё не отличались постоянством, и задержки в несколько дней были делом привычным.

Так что утро все же не сулило особых расстройств. Пожалуй, наоборот.

Анета, наконец, оправилась от своей влюбленности, и снова стала неистощима на выдумки.

Откушав чаю с черничными блинами, барышни, прихватив Мишеля, направились на прогулку. Вначале прошлись по городскому парку, покружили вокруг фонтанчика, рассыпавшего радужные брызги сквозь бившие лучи солнца. Потом направились к реке – и все это своими ногами.

Неточка решила, что интенсивная прогулка способствует обретению бодрости. Софочка была готова с ней спорить, но, привыкшая избегать конфликтов, промолчала. Впрочем, вскоре она была увлечена: Мишель предложил играть в рифмы. На каждый заданный вопрос нужно было ответить двустишием.

– Самая обаятельная дама нашего круга?

Задала Софи вопрос, на который Анета, не задумываясь, выпалила:

– Как не радоваться мне,

Я самая красивая в Коломне…

Очень много смеялись, а, придя на берег Коломенки, принялись играть в салки, совсем, как малые дети.

Фро обрела потерянную, было, с утра беспечность. Тучи начали сгущаться позднее. Первая мрачная тень налетела со стороны кузена. При возвращении домой, Мишель слегка задержал Ефроксию, давая сестре и Софье немного удалиться.

– Что бы ты сказала на возможность стать моей супругой? – спросил Марков прямо.

Его голос и выражение лица не давали усомниться в серьезности намерений.

Кровь ударила Фро в голову. Она даже отшатнулась, представив вдруг живо, как будто уже свершившуюся свадьбу и неизбежно следовавшее за этим разоблачение и возможный скандал.

– Нельзя, Миша, – вырвалось у неё испуганно.

– Отчего же? Я тебя люблю.

Конец ознакомительного фрагмента.