Превратности судьбы

– Что ты будешь делать, ежели и впрямь окажешься в обществе перебравшего наливки корнета? – поинтересовался он уже вполне мирно, направляясь к повозке.

Фро заливисто засмеялась, откидывая голову назад, отчего мелкие пряди волос, легким пушком выбившиеся из прически, заколыхались, приковывая внимание.

– Тут впору ты, со своими дуэльными пистолетами!

– Не играй со мной, Фро, – голос Маркова был хрипл.

Даже неискушенная Анета расслышала в его словах угрозу. Она обхватила Ефроксию за талию и зашептала ей в ухо:

– Ты разозлила Мишеля.

Сестра в ответ строптиво мотнула головой, говоря нетерпеливым жестом, что все прекрасно осознает. Ефроксия впервые позволила себе говорить то, что придет ей в голову, а не то, что от неё ожидают. И, надо сказать, получала от этого истинное удовольствие.

Характер и нрав сестры не были секретом для Анеты, она обеспокоено вздохнула:

– Боюсь, маменьке это не понравится.

– Ты думаешь, он наябедничает?

Сестры шептались, забыв обо всем на свете, а Михаил Павлович, отдав распоряжение кучеру, расположился напротив и старательно делал вид, что ничего не слышит.

– Мы можем спросить его об этом.

Фро исподтишка бросила быстрый взгляд на кузена и успокоила Нету:

– Он ничего не расскажет.

– Ты уверена?

Шепот Анеты раздался очень громко, и Михаил перестал претворяться.

– Ты уверена? – повторил он вопрос, глядя насмешливо на Фро.

Глаза кузины загорелись ярким пламенем, в котором читался вызов.

– Да.

В другое время Марков непременно бы принялся читать нравоучения своим маленьким, глупым сестренкам, но только не теперь. Теперь он видел, по крайней мере, в одной из них пленительную женщину, умеющую очаровывать и восхищать.

Лунгины встретили гостей радушно. Напоили чаем на просторной веранде, окруженной со всех сторон раскидистыми кленами. В отличие от Шишкова, дом Лунгиных был окружен парком, содержащим различные породы деревьев. Эта маленькая страсть к коллекционированию флоры, передаваемая из поколения в поколение, привела к тому, что имение располагалось, чуть ли не в дремучем лесу.

– Порой мне кажется, что под окнами бродят медведи, – жаловалась Анете Софочка.

– Софи, нельзя быть такой трусихой, – уговаривала её подруга.

– А еще здесь жуткие комары, размером с собаку. Какое счастье, что эту зиму papa собирается провести в Москве.

– Да, Софи, прелестно! Представляю, как здесь скучно зимними вечерами.

Известие о предстоящей поездке в Коломну было встречено с восторгом. Полина Петровна Лунгина не долго думала над просьбой взволнованных девочек. Она вполне доверяла своей старой приятельнице – Агафоклее Алексеевне, считая её женщиной разумной, строгих правил. К тому же, Михаил клятвенно пообещал не спускать с барышень глаз.

– Он всюду будет таскать с собой дуэльные пистолеты, – шепотом оповестила Фро белокурую подругу и, заметив, что молочная бледность заливает тонкие черты Софочки, спохватилась. – Я пошутила, Софи, не бойся.

Господи, Фро совсем позабыла об ужасающей впечатлительности Софьи.

– Я возьму с собой палевое платье то, что тетушка сшила мне на Рождество, – быстренько сменила тему разговора Ефроксия, и через минуту они с увлечением принялись обсуждать свои туалеты.

Михаил зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. Он так и думал, что придется провести весь день, слушая про шляпки, ленточки и кружева. Читая на унылом лице господина Маркова покорность своей судьбе, Полина Петровна засмеялась.

– Мишенька, вы бы покатались по округе. День солнечный. Я вам лошадь хорошую дам.

– О-о! – Анета тут же оказалась рядом. – Мы тоже хотим покататься по округе. Правда, Фро? Софи?

– Вот видите, сударыня, – сокрушенно вздохнул Марков, – никуда мне от них не спрятаться.

В конце концов, все вновь погрузились в экипаж, уже вчетвером. И покатили под веселое цвирканье и переливы птиц, вольготно расположившихся в барском парке.

Когда лес был позади, кучер, повернув свою веснушчатую физиономию, бодро спросил:

– Куда едем, барин?

Михаил не успел и рта раскрыть. Анета живо повернула головку и затараторила:

– Иван, помнишь, мы ездили к старой генеральше. До-о-о-олго ехали. Там еще речка была.

– Да, барышня.

– Поедем туда, – Анета повернулась к спутникам. – Фро, помнишь, там было много-много лилий? Софи, там так прекрасно! Белые звезды среди зелени и мерцающей влаги…

– Поезжай, – кивнул Марков кучеру, соглашаясь.

Фро немного побледнела. Что ни говори, она была не готова вернуться в злополучное место. Конечно, она предполагала когда-нибудь посетить остров и предпринять кое-какие розыски. Но не ожидала, что свидание произойдет так быстро. Отказаться она не могла. Это выглядело бы странно, после того как они с Анетой мечтали побывать там. Ефроксия стиснула пальцы, призывая себя к спокойствию. Еще одно испытание? Что ж, ей не привыкать.

– Что с тобой? – тихо спросил Мишель, склоняясь к её лицу.

Досада охватила Фро: ей не удалось справиться со своими нервами. А тут ещё дружеское участие кузена! Мог бы просто позевывать в своем углу! Впрочем, Марков сидел рядом с Ефроксией и никак не мог забиться в далекий угол, потому как свободного места было мало. Фро испытывала сильное желание сделать какую-нибудь гадость брату. Возможно, несколько дней назад она ужаснулась бы таким мыслям и, непременно, долго бы молилась, обороняясь от происков лукавого. Только, теперь она находила в себе какую-то разрушающую силу, сопротивляться которой не было ни сил, ни желания.

– Я только хотела сказать Софье, что всем другим тканям предпочитаю бархат, – сладко пропела она, разводя в невинной улыбке губы.

Эта чарующая простота просветленного лица и широко раскрытые ангельские очи неизменно производили на Михаила впечатление, умиляя и обезоруживая его. Даже теперь, когда он осознавал, что сестра намеренно пользуется своим очарованием, он не мог сердиться. Её маленькая, чисто женская месть (хотя, видит Бог, он не находил ничего предосудительного в своем поведении и мог только теряться в догадках, чем не угодил кузине) показалась ему забавной. Мишель засмеялся и попросил сестру весело:

– Ради Бога, Фро, я и так уже достаточно наказан.

– О чем ты, Миша? – Анета, оторвавшись от обсуждения с Софи предполагаемых впереди красот, живо повернулась к брату.

– За сегодняшний день я 50 раз услышал слова «шляпка», – пояснил Марков, лукаво усмехаясь.

Тонкие софочкины черты залило пожаром смущения.

– Простите нас, Михаил Павлович, – пробормотала она едва слышно. – Мы вели себя, как глупые дети.

– Что с тобой, Миша?! – воскликнула Нета, отмахиваясь от лепета Софии, – Мы и раньше любили поболтать о туалетах, и ты никогда не был против.