Превратности судьбы

– Михаил Павлович внезапно осознал себя зрелым мужем, – лениво протянула Фро, бросая рассеянные взгляды по сторонам.

Привлекая к себе внимание, Мишель крепко взял сестру за руку.

– Теперь я знаю, что ты можешь быть ядовитой.

– Тебя это пугает?

– Раньше ты была лучше.

– Просто образ глупой дурочки больше импонирует мужскому тщеславию.

– А, понимаю. Ты слишком много времени общалась с Аскольдом. Наш философ успел задурить тебе голову.

«Нехорошо так говорить о покойном брате!» – едва не закричала Ефроксия. Лишь присутствие Софочки заставило её ответить тихо и ровно:

– Тебе тоже не помешало бы более близкое знакомство с Колей. В его словах было много здравых и умных мыслей.

Лицо Михаила Павловича изобразило полнейшую скуку. Этого Фро не могла стерпеть.

– Глядишь, твое бесцельное времяпровождение наполнилось бы новым смыслом, – закончила она безжалостно.

Вот теперь Мишель разгневался.

– Ефроксия, не тебе судить о моей жизни!

– Барин, приехали, – голос кучера прозвучал вовремя, прерывая назревавшую ссору.

– О! Как чудесно! – выдохнули софочкины уста восторженно.

– Я хочу! Я хочу! – Анета проворной птичкой скакала по берегу. – Много, много! Целую охапку. Иван, достань мне.

Судорожным ознобом пробежались по спине Ефроксии воспоминания о желтой воде.

–– Нет. – Она произнесла это решительно и строго так, что все невольно взглянули на неё. – Мы не можем. Эта земля кому-то принадлежит. Мы опустимся до воровства.

– Что ты, Фро! Это всего лишь цветы, лилии. – Темные неточкины глаза были полны недоумения.

– Разве я не права, Мишель?

– Права, если придерживаться закона буквально.

– Ах, вот как! Хорошо, – Анета решительным шагом направилась к коляске. – Тогда мы не едем домой, пока не разыщем того, у кого можно испросить разрешения для такого сверхважного действа. Иди сюда, Софи!

– Вот глупо, – Михаил переводил взгляд с рассерженного, раскрасневшегося лица Анеты на решительное, побледневшее Ефроксии. По всей видимости, обе были настроены решительно. – Иван, ты не знаешь, чьи это владения?

– Нет, барин.

Марков прокашлялся и тихонько пододвинулся к надувшейся сестре.

– Анета, у кого же мы узнаем? Ведь не ехать для этого в Коломну. Тем более, что завтра, самое большее, послезавтра и так там будем.

– Хочу лилии!

– Милая Анета, – Софии тоже решила принять участие в переговорах, – сделаем так: проедем еще немного и спросим первого встречного. Если ничего не узнаем, поедем домой.

Софочка со своим тихим голосом и явной склонностью к дипломатии внесла некоторую ясность в дальнейшие действия. Все с облегчением погрузились в экипаж. Ехали ещё добрых полчаса, никого не встретив, и уже прониклись уверенностью, что придется ехать до самой Коломны. Но тут из пролеска вывернула груженная баулами и коробками карета. Экипаж был запыленный, заляпанный свежей болотной грязью, но легкий и изящный. Лошади шли ровно, красиво потряхивая головами, как будто не по разбитой глине, а по булыжной мостовой.

Марков велел кучеру остановиться и подождать пока экипаж поравняется с их коляской.

– Нета, ты все ещё хочешь лилий?

– Да.

Михаил улыбнулся.

– Тогда действуй.

Анна Павловна свирепо свела брови: негалантный мишенькин поступок рассердил её. Не миновать бы очередной ссоры, ежели бы не Софи. Девушка проворно выскочила на дорогу. Переговоры её с угрюмым, здоровенным кучером продолжались недолго. Софочка вернулась, смущенно поводя плечами.

– Похоже, совершенно не у кого испросить разрешения, – сказала она. – Имение Ключевских верст 20 отсюда, далеко. Правда, там, на речке есть охотничий домик, но он пуст. Сторож помер, а барин года два, как не приезжает охотиться.

Крупные слезы задрожали на загнутых к верху ресницах Анны Павловны, этого Михаил выдержать не мог.

– Это всего лишь цветы. Едем. Я натаскаю тебе целый воз лилий.

– Нет, – Анета несчастно шмыгнула носом. – Фро права: это воровство. Едем домой.

Ефроксия молчала. Услышанное от Софи известие подтверждало её смутные сомнения по поводу своего нечаянного любовника. Какой-нибудь холоп или беглый, а хуже того – тать, разбойник…. Остается только надеяться, что она не носит в себе дитя – плод нелепой случайности. Фро закрыла глаза и зашевелила губами – пусть Господь услышит её молитвы.

Глава 12

Бешкеков церемонно приложился к пахнущей духами ручке, слегка поморщившись: запах был чересчур сладок.

– Приехал. Неужто соскучился? – Татьяна Юрьевна прищурилась, вглядываясь в окаянную красоту племянника.

Слегка близорукая, она не считала возможным пользоваться лорнетом или, избави Боже, очками. А посмотреть-то было на что. Смуглое лицо графа, окруженное белыми, как будто выгоревшими на солнце, волосами привлекало своей неожиданностью. Чистые ярко-синие глаза подошли бы скорее наивному, любящему жизнь мальчику, если бы в них не светился живой ум и неприкрытая уверенность, граничащая с высокомерием. Нос был прямой, классической формы, только крылья его слегка расширялись, нарушая каноны римского совершенства. Губы были четко очерчены, а волевая складка твердого подбородка свидетельствовала, что натура у графа, без сомнения, не простая.

Густые ресницы женины затрепетали, скрывая на мгновение прекрасные своей глубиной и живостью взгляд. Татьяна Юрьевна хоть и считалась Бешкекову троюродной теткой, была старше его не многим больше трех лет. Рано овдовевшая, веселая она радовала глаз.

Григорий пригнулся к самому лицу родственницы и промолвил весело, опаляя нестеснительным взглядом:

– Я всегда знал, что греховная связь с тобой, душа моя, будет полна райского блаженства.

Княгиня засмеялась, отмахиваясь кружевным платочком, зная, что за словами племянника не стоит ничего, кроме обыкновенной светской болтовни.

– Все такой же. Вот за наглость тебя и люблю, душа моя.

Бешкеков непринужденно опустился на тонконогий стульчик и потянулся к чашке с кофе. Фарфоровая безделица утонула в его ладони почти бесследно.

– Боже мой, княгиня, заведете вы себе когда-нибудь приличную посуду? Из этой только мышь подчивать.

– Ах, Григорий, ты несносен! – Татьяна Юрьевна изволила нахмуриться и тут же неудержимо рассмеялась: Бешкеков уцепил весь кофейник и, не долго думая, отхлебнул, отбросив в сторону крышечку.

– Совсем другое дело.

– Когда бы я знала тебя меньше, Гриша, могла бы заподозрить в неучтивости. Даже в недостатке воспитания.

– Вот в этом, – граф лениво вытянул длинные ноги вдоль кофейного столика, – меня ещё никто не обвинял, ты – первая.

Он поскучнел лицом, сбросив маску беспечного шалопая, и княгиня пожалела о своих словах. С бесшабашным Бешкековым общаться было проще и приятнее.

– Где ты остановился?

– У Вавиловых. Смотрю, старики процветают. Дом полон, как гороховый стручок.