Прежде, чем умереть

— Вот так... Коза? — уточнил я.

— Дуся, — представил дед и перевёл взгляд на меня. — А это Николай.

— Очень приятно, — пробормотала Дуся себе под нос.

— Взаимно, — блеснул я хорошими манерами.

— С комплиментами обожди, — предостерегающе поднял руку дед. — Я не на личико поглядеть просил. Ну, — потянул он за край пледа.

— Пап, не надо.

— Снимай сейчас же. Ради тебя ведь стараюсь.

Дуся шмыгнула носом и медленно распахнула своё одеяние.

Ох ты ж срань господня! Нет, я много чего на своём веку повидал — и трёхруких, и двуротых, однажды даже Жопу нагишом застал, но это...

— Всё, запахнись, — сжалился дед Андрей, скорее надо мной, чем над Дусей.

— Я так и знала! — разревелась девица, кутаясь в плед. — Зачем это всё?!

— Затем, дура! Затем! — шлёпнул он её ладонью по лбу, и переключился на оказание мне первой помощи: — А ты выпей, сынок, выпей ещё. Оно не повредит.

Дуся убежала в свою комнату, а я так и остался пялиться в точку.

— Да, выпью.

— Ну и правильно, и хорошо, — вложил дед Андрей кружку в мою безвольную ладонь и помог донести её до рта. — Во-о-от, молодец.

— Ещё.

— Ага, сейчас. Давай. Мясцом закуси. Ну, отпустило маленько?

— Ты понимаешь, что сейчас натворил?

— Понимаю, — приложил дед руку к сердцу. — Но и ты пойми...

— Я же теперь от любой бабы буду шарахаться, стоит ей халат распахнуть.

— Ну, не утрируй. Наверняка ведь и не такое видел.

— Не такое видел. Такого — никогда. Господи... Оно на меня посмотрело.

— Да и что теперь?! Посмотрело и посмотрело! От тебя убудет?!

— Не ори, вот сейчас не надо.

— Ладно. Тебе СКС нужен? — решил дед надавить на больное.

— СКС? СКС, твою мать?! Да я лучше с ножом пойду. С перочинным. На танк. На чёрта пойду с голыми руками. Только не туда, — указал я на дверь Дусиной комнаты. — Всё, я сваливаю.

— К... Куда? Куда ты? У тебя ж вся одёжка мокрая.

— В мокрой пойду.

— Околеешь на морозе!

— Тогда в бане перекантуюсь пока. Лишь бы отсюда подальше.

— Стой-стой, погоди, — загородил мне проход дед Андрей. — Выслушай. Ты, наверное, думаешь, что я — идиот старый. Я не идиот, я знаю, о чём прошу. И да, в глушь эту я не просто так перебрался — от чужих глаз подальше. Но ты-то... Вы же с ней оба... Я ведь не молодею. Лет десять-пятнадцать ещё, может, покручусь. А дальше? Одна она останется. Понимаешь? Совсем одна, в лесу этом. С ума же сойдёт, или руки наложит на себя. А так всё какая-то душа родная рядом будет. И я, пока в силах, мальца на ноги поставить помогу. У неё сейчас как раз время подходящее для этого дела, ну, понимаешь... А тут сама судьба тебя привела к порогу. Ну, не может же быть, что всё зазря. Николай, Коля, — схватил меня дед за плечи, — я тебя прошу, спаси её, дай хоть шанс. А за мной не заржавеет. Стволы, патроны, еду — что хочешь бери. Ну? — уставился он на меня слезящимися глазами.

— Чёрт... Неси ещё бутылку.

Глава 38

Любовь. Нет, не так. Любооовь. М-м... Даже во рту сладко становится. Прекрасная, чарующая, сводящая с ума череда химических реакций. Густо замешанный коктейль из тестостеронов, феромонов, и прочих афродизиаков, стимулирующий нужные доли головного мозга, дарует влюблённым чувство блаженного счастья и немного тревоги в качестве острой приправы. Природный наркотик с сильным эффектом привыкания. Именно поэтому неразделённая, а тем паче отвергнутая любовь вызывает столь болезненные симптомы, иногда приводящие даже к летальному исходу. Временами меня посещают горькие мысли о том, что за свой немалый жизненный путь, я так и не попробовал этого наркотика. Всегда что-то мешало. По молодости было не до таких глупостей, все женские особи, не гарантирующие совокупления после десяти секунд знакомства, шли мимо. С годами наскучило и это, потребность в быстром частом перепихоне сменилось тягой к более изысканным развлечениям с гораздо меньшей периодичностью. А обеспечить подобное могут только профессионалы экстра-класса. А в профессионалов экстра-класса не особо-то влюбишься. Хотя был у меня случай, когда игла любви подошла совсем близко к вене. Чертовка, знойная, как июльский полдень на сталелитейном, умела внутрь забраться, буквально душу доставала, но стоило её язычку перейти от основной работы к складыванию слов в предложения — волшебство тут же улетучивалось. Тонкая, всё же, это штука, столько факторов должно совпасть. А где в наше время найти хорошую немую шлюху? Да, так и помрёшь, не любив.

Дуся прильнула к моему плечу и довольно засопела в ухо, а я лежал, глядя в потолок, и размышлял над тем, что происходит сейчас под одеялом, в том месте, где горячее Дусино тело предусмотрительно отстранилось от моего использованного естества.

— Давно у тебя... это? — спросил я, и довольное сопение тут же сменилось раздражённым. — Сейчас-то уже можешь рассказать.

— Не хочу, — выскочила Дуся из-под одеяла и набросила халат.

— Слушай, мы тут не в бирюльки играем. Я считаю, у меня есть право знать, обо что сейчас тёрлось самое ценное моё имущество.

— А сам как думаешь? — плеснула она воды в кружку. — С рождения, конечно.

— И оно всегда было таким?

— Нет, — помотала Дуся головой, отхлебнув. — Оно меняется, каждый раз меняется.

— Каждый раз? — приподнялся я на локте.

— Ты не первый, — улыбнулась Дуся почти виновато.

— Но с другими не выходило?

— Это ещё мягко сказано. Отец вначале скрывать пытался. Одного так напоил, легли мы с ним, свет погасили, но когда до дела дошло... Голым в лес убежал, да так больше и не видели.

— Не возьмусь осуждать его.

— Мог бы и смолчать, — зыркнула на меня Дуся, испепеляюще.

— Так мы ещё не обвенчались.

— А знаешь, — села она на кровать и с заговорщическим видом провела пальцами по моей груди, — ты мне нравишься, хоть и стараешься быть мудаком.

— Ты откуда таких слов в лесу набралась?

— Признайся, — наклонилась она к моему уху, — тебе ведь тоже понравилось.

Не стану отрицать, соглашаясь на это сомнительное мероприятие, я рассчитывал на куда как меньшее, нежели получил по факту. А что касается некоторых Дусиных особенностей... Тут как с подтухшей рыбой — если перебороть отвращение, можно влюбиться. Ну, или, по крайней мере, спокойно переварить.

— Ну так, пойдёт, — не стал я откровенничать.

— Пойдёт?! — вскочила она на меня, озорно смеясь, и замахнулась кулачком: — Ах ты...! — после чего наклонилась и, поцеловав меня в губы, с серьёзным видом добавила: — Хочу, чтобы у наших детей были твои глаза. Как ты заполучил такую красоту?

— Считаешь, они красивые?

— Безумно. Они как солнце в янтаре, — провела она пальцем по моему веку.

— Я получил их в награду.

— За что?

— За то, чего мне пока не удалось добиться.

— Так это аванс? — снова прильнула она своими губами к моим.

— Именно.

— Надеюсь, тебе никогда не придётся его возвращать. Расскажи о себе. У тебя, наверное, интересная жизнь.

— Почему ты так решила?

— Эти шрамы... — скользнули её пальцы по щеке к подбородку. — Они ведь не от бритвы остались.

— Только этот, — нащупал я рубец, проходящий через левую скулу. — Не успел увернуться.

— А этот, — тронула Дуся верхнюю губу.

— Кастет.

— А здесь?

— Прикладом. Осколки. Собака. Аккумуляторная кислота. Горячие клещи.

— Бедняжка, — прошептала она без тени издёвки, и её мягкие тёплые ладони обняли моё лицо. — Как много боли.

— Жалкие крохи от той, что причинил я.

— Ты — солдат?

— В некотором роде. Только моя война никогда не заканчивается.

— А ты пробовал?

— Что?

— Закончить. Может, я тебе в этом помогу?

Она повела плечами, и халат, как по волшебству, скатился с них. Струящийся из оконца утренний свет упал на полные молодые груди. А потом её голова взорвалась, почти синхронно с оглушительным и таким знакомым звуком выстрела.