Презумпция невиновности

— Ну и что он за человек был?

— Алкаш и хапуга.

— Почему хапуга?

— Так брал он, товарищ подполковник, все, что под руку попадет! Все, что плохо лежит в гараже или на дворе парка, тащил на водку. Свои-то денежки он не пропивал. Жадный он до денег был...

Щенок доверчиво потерся о мою ногу. Но я уже не обращал на него внимания: появившаяся во время разговора с Марьяной Троян мысль сейчас начала проясняться, приобретать свои контуры. Я достал сигарету, нервно чиркнул спичкой и пошел к машине.

— В отдел! — приказал я шоферу.

Машина тронулась и, пробуксовывая на скользкой, раскисшей дороге, начала подниматься на пригорок. Я оглянулся и через заднее стекло увидел сидевшего на обочине щенка. Он тоскливым взглядом провожал машину...

5

Чижевский сидел за столом в своем кабинете и что-то писал, придерживая левой рукой листок бумаги.

— Петя, у кого из ребят розыскное дело на пропавшего без вести Дармороса?

— У меня, Игорь Иванович. Теперь розыскную работу в отделе осуществляю я.

— Дай мне его, хочу посмотреть.

Чижевский пытливо взглянул на меня, но ничего не сказал, достал из сейфа довольно пухлый том — и когда успели начинить его бумагами? — положил его на стол.

Я присел к столу, начал листать дело. Постановление о заведении розыскного дела, заявление жены Дармороса о его розыске, десятка три объяснений от соседей, сослуживцев разыскиваемого, работников госбанка, рапорта сотрудников отдела, разного рода справки, запросы в соседние райотделы внутренних дел, в другие организации и учреждения, несколько уже поступивших ответов на них, ориентировки...

Внимательно прочитал составленную Чижевским справку о личности разыскиваемого. Так, рост его указан примерно, со слов жены. Ага, описание зубов. Отсутствуют пятый и шестой в верхней челюсти слева и четвертый — в нижней челюсти справа. Это уже кое-что...

Заслуживали внимания и показания престарелой Дубровик Марии Казимировны. В тот день она возвращалась с колхозного рынка и видела, как ее односельчанин Дарморос на улице Ленина в Соколово садился в кабину грузовой машины, в руках он держал саквояж желтого цвета. Но ни марки машины, ни ее номера Дубровик не знает. Машина осталась неустановленной...

Я протянул Чижевскому объяснение Дубровик, спросил:

— Как установить хотя бы марку этой машины?

Чижевский пожал плечами.

— Думай, старший оперуполномоченный уголовного розыска. Соображай, будущий руководитель-демократ, а я пока позвоню.

Я снял трубку телефона, набрал номер судебно-медицинского эксперта Андреева.

— Николай Иванович? Добрый день! Синичкин беспокоит. Откуда взялся? Приехал в командировку. Прошу аудиенции. Да нет, не сейчас, скажем, часа через три. Да, это очень важно. Договорились. Только никуда не отлучайся!

Чижевский положил в дело объяснение Дубровик, аккуратно подровнял пока не подшитые в нем бумаги и поднял на меня глаза.

— Ну, чем порадуешь, старший сыщик по розыскной работе?

— Если Дубровик видела машину, то она может ее различить в числе других марок машин, — неуверенно начал Чижевский. — Стало быть...

— Ну-ну, смелее! — подбодрил я его.

— Стало быть, если ей показать несколько машин, грузовых, конечно, и в числе их она покажет разыскиваемую...

— А сколько у нас марок грузовых автомобилей, знаешь? Сотни! Попробуй их собери все!

— Так есть же фотоальбом в ГАИ.

— Наконец-то! Долго вы с Козловским соображаете. Что, не могли раньше до такой штуки додуматься? В общем, так: бери альбом и жми на всех парусах, как говорит Прудников, к этой Дубровик.

Чижевский вернулся через полчаса, доложил:

— Это был самосвал!

— Что и требовалось доказать.

— А ведь у меня эта мысль появилась еще в первый день, но я опасался ее высказать — засмеяли бы!

— А почему ты пришел к этой мысли?

— Просто интуиция, а доказательств у меня не было, потому и промолчал.

— Да, конечно, интуиция в нашем деле — ненадежный помощник, — согласился я. — Нужны неоспоримые доказательства. Как будем добывать их?

— Надо произвести эксгумацию трупа! — рубанул рукой Чижевский.

— А какие основания имеются у нас для этого? Тут тоже требуются веские доказательства. А мы с тобой что сейчас представим прокурору? Свою интуицию? Думай, Петя, что будем предпринимать дальше.

Чижевский наморщил лоб, принялся кружить по кабинету. Я молча наблюдал за ним. Он медленно, подчас на ощупь, но все же шел к конечной цели — раскрытию преступления. На его месте я бы, конечно, намного сократил этот путь, но не подсказывал ему: пусть до всего дойдет сам. Это ему только на пользу.

Чижевский потер ладонью лоб, сказал:

— По-моему, Игорь Иванович, надо в военкомате поднять учетные карточки. Потом еще раз переговорить с женой Дармороса, уточнить у нее некоторые детали...

— Отлично, Петя! Действуй, а я поеду в больницу.

Главврач центральной районной больницы Подолянская оказалась на месте. Она сидела за столом в ординаторской и что-то записывала в толстом журнале.

— Здравствуйте, Вероника Григорьевна! — Я осторожно закрыл за собою дверь и шагнул к столу.

Подолянская подняла голову, сдернула с переносицы тонкие очки и, подслеповато посмотрев на меня усталыми глазами, встала из-за стола. Она очень постарела за последние годы: в некогда стройной фигуре появилась заметная полнота, под глазами прибавилось морщин, из-под докторской шапочки выбивались пряди сильно поседевших волос.

— A-а, Игорь Иванович! Здравствуйте! С приездом вас в наши края. Слышала, на повышение пошли?

— Да и вы, Вероника Григорьевна, тоже на месте не стоите, — осторожно пожимая протянутую мне мягкую, с длинными пальцами руку, улыбнулся я. — Когда после высшей школы меня направили в Соколовский район, вы были тогда рядовым хирургом. А сейчас — главврач центральной больницы! Так что все течет, все меняется...

— Да, жизнь не стоит на месте, — согласилась Подолянская. — Помню вас — лохматого, в каком-то импортном свитере и берете. Кажется, и недавно это было, а уже столько лет с тех пор минуло... — И тут же перешла на деловой тон, спросила: — Вы, как всегда, к нам по делу?

— К сожалению, да. Я хотел бы посмотреть историю болезни Трояна Иосифа Никодимовича.

— А когда он находился у нас на излечении и в каком отделении?

— Лежал в хирургии после аварии два года назад, в мае месяце.