Презумпция невиновности

– Да полно тебе, Агата! Все же знают, что вы с Борисом неравнодушны друг к другу, что же удивительного, если вы наконец -то поженитесь?

Замерев с чайной ложкой в руках, я несколько секунд осмысливала услышанное, затем безудержно расхохоталась.

– Мы! С Борисом? Поженимся? Ой, не могу! – веселилась я.

– А что тут смешного? – обиделась Ветрова, которая, должно быть, и придумала эту сенсационную новость и теперь разносила ее по друзьям и знакомым. – Борька бегает, набирает себе дела, ты вот тоже землю носом роешь.

Пропустив мимо ушей оскорбительное замечание насчет рытья земли носом, я недоверчиво вскинула бровь:

– Джуниор уже взялся кого-то защищать? Когда он только успел?

– Дело мое себе заграбастал, – обиженно сообщила Мария. – Я разработала стратегический план: специально отказывалась браться за защиту Казенкиной, набивая цену, а твой ненаглядный Боречка утром вломился в офис и спутал мне все карты. Позвонил сенатору и с места в карьер: «Я, говорит, согласен работать на заявленных вами условиях, мне деньги срочно нужны, и торговаться я не собираюсь». И сманил, подлец, клиентку! По-твоему, это порядочно?

– Даже не знаю, что и сказать, – растерянно захлопала я глазами.

– Мы и подумали, что вы на свадьбу деньги собираете, – подхватила Кира Ивановна.

– Вы ошиблись, никто ни на что не собирает, хотя… – пробормотала я, начиная постигать смысл происходящего.

Если Эд Георгиевич ничего не знает о спонсорской помощи журналу Вадика Пещерского, а Борька хватается за любую работу, даже за Казенкину, значит, деньги на раскрутку фотохудожников дает не шеф, а сам Джуниор! А я-то, глупая, думала, что кудрявый друг на меня разобиделся, а он, оказывается, пашет, как проклятый, чтобы меня порадовать! Интересно, способен ли Митя на такие жертвы? При мысли о Мите мне жутко захотелось домой, но нужно было закончить дела – мне позарез нужно было уговорить музейного работника прокатиться со мной на машине и во время поездки вытянуть из него максимум информации по интересующему меня делу.

* * *

Когда я вышла из конторы на улицу, погода окончательно испортилась. Дождь, собиравшийся весь день, наконец-то обрушился на Москву. Успев основательно промокнуть, я уселась за руль «Мини Купера» и тронулась в сторону центра. За пару минут добравшись до иллюзариума, я удобно расположилась на парковке у самого входа и, не спуская глаз со светящихся окон второго этажа, достала смартфон. Набрала номер Бориса и тут же услышала приглушенный голос приятеля:

– Внимательно.

– Это я, – тихо проговорила я.

– Чего тебе, горе мое?

– Борь, зачем ты это сделал?

Устинович-младший прикинулся, будто не понимает, что я имею в виду.

– Ты сейчас о чем?

– О деньгах, которые ты дал Пещерскому, чтобы Митю взяли в журнал, – чуть слышно ответила я.

– Да брось ты, Агатка, – смутился Борис. – Богатый внутренний мир стоит того, чтобы за него платили другие. Митя и дальше будет щелкать своей каноничной пленочной камеркой «Ломо», радуя людей козлиными мордами, а материальные ценности пусть производят адвокаты, для этого они и существуют. Вы с Идой Глебовной мне тоже помогаете, но я же не спрашиваю – зачем.

– И как там Вика? – поинтересовалась я.

– Да вроде ничего. Хотел сегодня за ней заехать – она ни в какую. Заявила, что у твоих стариков ей лучше, чем у нас с батей. И Ида Глебовна пока не хочет Вику отпускать. Твоя бабушка договорилась со знакомыми, Вичку обследуют в Филатовской больнице.

– Вот здорово, – порадовалась я.

Борька замолчал, напряженно сопя в трубку, и я, не зная, что еще сказать, протянула:

– И что, ты даже не спросишь, где я сейчас нахожусь?

– Зачем спрашивать? Я и так знаю, что ты торчишь у иллюзариума, караулишь музейного работника.

– Не хочешь ко мне присоединиться? – сама не зная зачем, кокетливо поинтересовалась я.

– Хочу, но не могу, – вздохнул кудрявый друг. – Приходится отмазывать эту дрянь Казенкину. У сенатора такие завязки, что защищать его благоверную не составит большого труда. Но если бы ты знала, как противно ехать в аэропорт, где задним числом мне выправят бумаги, что в день аварии госпожа Казенкина летала в Париж за шмотками и по этой причине никак не могла наехать на пешеходов!

Слушая Борьку, я поглядывала то на входную дверь иллюзариума, то на светящиеся окна аудитории «Магического лицея», пока свет в окнах внезапно не погас. Через несколько минут из дверей особняка повалил народ. Когда основная толпа студентов схлынула, я заметила промелькнувшую в дверях сферическую лысину Мешкова и нетерпеливо оборвала приятеля:

– Все, Борь, мне пора, Мешков выходит.

– Берегись, Агата, гуттаперчевый мальчик не дремлет, – страшным голосом подбодрил меня Джуниор. – Он мстит всем, кто обижает Мешкова! Будь начеку!

Вдохновив меня на подвиги, Устинович-младший отключился, а я подкатила ко входу и посигналила вслед намокшему под дождем Мешкову, торопливо шагающему в сторону метро. Музейный работник вздрогнул и обернулся.

– Господин Мешков, садитесь, подвезу, – прокричала я в приоткрытое окно.

Мешков близоруко прищурился и недоверчиво уточнил:

– Это вы мне? Простите, мы знакомы?

– Еще бы, – живо откликнулась я. – Вы разъясняли мне вчера суть газетной статьи, помните?

– Как же, как же, – обрадовался насквозь промокший Мешков и, поддернув короткие брючки, проворно забрался в машину.

По салону тут же распространился запах сеттера, недавно вымытого цветочным шампунем.

– Прошу прощения, запамятовал, как вас величать? – отфыркиваясь, проговорил мой пассажир.

– Агата Рудь, я адвокат Руслана Муратова, – представилась я. – А как ваше имя и отчество?

– Можно просто Виктор, – сделав ударение на последнем слоге, улыбнулся музейный работник.

– Ну что же, Виктор, говорите адрес, я вас до дома подброшу.

– Неужели адвокаты так плохо зарабатывают, что им приходится заниматься частным извозом? – пошутил Мешков.

– Денег я не беру принципиально, – обнадежила я пассажира, трогаясь с места. – Просто приятно поболтать в дороге с образованным человеком.

– Очень благородно с вашей стороны, тогда поехали в Кузьминки.

Развернувшись на перекрестке, я влилась в поток машин и медленно двинулась в сторону МКАДа. Откинувшись на спинку кресла, пассажир потер руки и с вызовом глянул на меня.

– Вот вы адвокат, – задиристо начал Мешков. – Вы можете сделать так, чтобы общественность узнала о творящихся безобразиях? Где это видано, чтобы единственный в своем роде цирковой музей выгоняли из отведенного ему здания?

– И что вы предлагаете? – осторожно осведомилась я.

– Было бы неплохо организовать стихийный митинг перед Министерством культуры, – вдохновенно предложил Мешков. – Пусть высокие покровители Стамболиди услышат мнение простого народа!

– Хорошая идея, осталось только сколотить группу единомышленников.