Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

События 1939—1940 годов показали, что «сферы влия­ния» Германии и СССР, которые были определены, скорее всего, устными договоренностями, отнюдь не означали, что входившие в них страны или земли рассматривались сторонами как германские или советские. Понятие «сфе­ра влияния», к которому, возможно, прибегли участники переговоров в Кремле, или понятие «сфера государствен­ных интересов», к которому прибегали в СССР в 1939—1941 годах для обозначения на географических картах польской территории, оказавшейся под герман­ской оккупацией, были достаточно неопределенными. Как показали дальнейшие события, все зависело от конкрет­ного положения той или иной страны или территории. Объявление Германии о своей незаинтересованности в Бессарабии означало ее готовность не препятствовать тем действиям СССР, которые будут связаны с непризна­нием румынской аннексии этого края. Объявление Литвы и значительной части Польши «сферой влияния» Герма­нии могло означать, что СССР не начнет войны, если гер­манские войска войдут на территорию этих стран. Анало­гичным образом могла бы действовать и Германия, если бы советские войска вступили в Эстонию, Латвию, Фин­ляндию и восточную часть Польши. Однако последующие события показали, что в этом вопросе было много неясно­го и подобные акции обеих сторон были предметом до­полнительных консультаций. В противном же случае они заставали партнера по соглашению врасплох.

Вместе с тем возмущение, которое вызывает догово­ренность о «сферах влияний» (запротоколированная или устная), которая достигается без учета мнения малых стран, игнорирует историческую реальность тех лет. Из­вестно, что Англия, энергично защищавшая на московских переговорах 1939 года суверенные права Прибалтики, Ру­мынии, Польши, когда вставал вопрос о пропуске совет­ских войск к германским границам, действовала иначе, когда в ходе Второй мировой войны возникла опасность Суэцкому каналу, и оккупировала Египет вопреки протес­там египетского правительства. Аналогичным образом в 1941 году Советский Союз и Великобритания приняли ре­шение ввести свои войска на территорию Ирана, когда возникла угроза установления там прогерманского режи­ма, не учитывая мнение иранского шаха. В 1942 году США высадились в Марокко, презрев необходимость испро­сить на то разрешение у марокканского султана и прави­тельства Виши, с которым они поддерживали дипломати­ческие -отношения.

В значительной степени такие действия были обуслов­лены вопиющим игнорированием международного права Германией и ее союзниками по «антикоминтерновскому пакту», свидетельством чего были захваты Японии в Ки­тае, оккупация фашистами Эфиопии, а также Албании,

Греции, Австрии и многих других стран Европы. Судьбы нейтральных Голландии и Дании показали, что соблюсти нейтралитет во Второй мировой войне было практически невозможно. В этой исторической обстановке у прибал­тийских стран и Польши не оставалось реальных шансов на сохранение неприкосновенности своих границ.

В любом случае дальнейшие действия Германии и СССР в отношении стран Прибалтики и Польши следует оценивать по их содержанию, а не по договоренностям относительно «сфер влияния». Какими бы ни были догово­ренности с Германией, единственно, что стало предметом гласности, — это советско-германский договор о ненапа­дении. Выступая на внеочередной четвертой сессии Вер­ховного Совета 1-го созыва 31 августа 1939 года с докла­дом о ратификации договора, В.М. Молотов подчеркнул, что «Советский Союз заключил пакт о ненападении с Гер­манией, между прочим, в силу того обстоятельства, что переговоры с Францией и Англией натолкнулись на неп­реодолимые разногласия и кончились неудачей по вине англо-французских правящих кругов... Эти люди требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Анг­лии против Германии... Если у этих господ имеется уж та­кое неудержимое желание воевать, пусть воюют сами, без Советского Союза... Мы бы посмотрели, что это за вояки». В тот же день договор был ратифицирован.

Подписание Советским Союзом договора о ненападе­нии с Германией было вызвано прежде всего сложивши­мися международными обстоятельствами. Для Советской страны, не подготовленной к войне и лишенной надежных союзников, договор представлялся единственным спосо­бом оттянуть столкновение с гитлеровской Германией.

Ч а с т ь V КАК ПРИБАЛТИКА СТАЛА СОВЕТСКОЙ

Глава 1

ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ПРОИЗОШЛО ПОСЛЕ 23 АВГУСТА 1939 ГОДА?

Нападение Германии на Польшу, начало Второй миро­вой войны, которая на Западном фронте долгое время не приводила к развязыванию боевых действий (а потому эта война именовалась «странной»), быстрый развал поль­ской армии и польского государства, оккупация немцами Польши, вступление Красной Армии в Западную Белорус­сию и Западную Украину, восторженная встреча населе­нием этих областей красноармейцев — эти и другие бур­ные события сентября 1939 года оживленно комментиро­вались в трех прибалтийских республиках. Многих эти события застали врасплох.

После подписания Эстонией и Латвией договоров о не­нападении с Германией в июне 1939 года в течение всего лета сотрудничество прибалтийских стран с Третьим рейхом неуклонно углублялось. В августе 1939 года Эсто­ния и Латвия подписали с ним секретные соглашения о га­рантиях их границ. Правительство Литвы согласилось с проектом секретного договора, предложенного Герма­нией, который предусматривал установление «протекто­рата германского рейха».

В течение августа в правящих кругах Прибалтики гото­вились к большим событиям. В отчете советского полпре­да в Эстонии К.Н. Никитина за период с 25 июля по 23 ав­густа 1939 года говорилось о широко распространенном в

Эстонии убеждении в том, что «Германия, собрав урожай, должна была начать войну, и ни с кем иным, как с СССР... Поэтому эстонское правительство принимало все меры к тому, чтобы к этому сроку провести и закончить подготов­ку общественного мнения. На певческих праздниках про­износили политические речи, в которых развивали теорию эстонского нейтралитета, позволяя неоднократно резкие выпады по поводу гарантий, которые якобы СССР навязы­вает прибалтийским странам вопреки и помимо их жела­ний». Эстонцы считали, что при создавшейся ситуации местом разрешения мировых проблем станет Балтийское море и Прибалтика, а основным пунктом столкновения сил будет Эстония. А поскольку это так, то значение Эсто­нии в международном масштабе возрастает до решающих размеров».

Одновременно в прибалтийских странах усиливались военные приготовления. Укреплялось военное сотрудни­чество Эстонии, Латвии и Финляндии. Шла подготовка к строительству автострады от Восточной Пруссии к совет­ской границе. Как сообщал К.Н. Никитин, «давнишний план соединения морских, воздушных, железнодорожных и шоссейных путей для нанесения молниеносного удара отнюдь не потерял ни на минуту своей актуальности». Полпред информировал, что «в соответствии с военными приготовлениями проведен в жизнь закон о создании в промышленности и торговле двухмесячных запасов сырья и фабрикатов, а среди населения двухмесячных запасов продовольствия».

Было совершенно очевидно, что эти приготовления, как и воинственные заявления, делались из расчета на то, что Эстония будет воевать на стороне Германии. К.Н. Ни­китин писал: «Ориентируясь всецело на Германию, дейст­вуя всецело по шпаргалке из Берлина, Эстония все свое хозяйство приспособила к хозяйству своего господина». Вследствие ориентации на Германию Эстония резко уве­личила вывоз продовольственных и сырьевых товаров. В результате этого «вопреки обычным правилам прошлых лет за первое полугодие Н39 года баланс внешней тор­говли Эстонии имеет активное, в пользу Эстонии, саль­до... Германия предпочитает скупать у эстонских промыш­ленников этот полуфабрикат и ввозить в Эстонию свои ткани, то есть, иначе говоря, сводя текстильную обраба­тывающую промышленность Эстонии совсем на нет».

Подписание договора 23 августа 1939 года резко изме­нило обстановку, в которой развивалось германо-эстон­ское сотрудничество и расцветали химерические мечты о ключевой роли Эстонии в мировой политике. К.Н. Никитин писал, что «заключение между СССР и Германией пакта о ненападении произвело настолько ошеломляющее впе­чатление», что эстонское правительство «буквально рас­терялось и чувствовало себя первое время совершенно дезориентированным. Правительство, столько времени подготовлявшееся к войне с СССР на стороне Германии, правительство, тайно подстрекаемое Англией к пропуску немецких войск через свою территорию, правительство, распространявшее и муссировавшее слухи о проснув­шемся красном империализме СССР и об агрессивных планах СССР под видом «гарантий» о неприкосновенности прибалтийских стран теперь вдруг увидело, что все его усилия в этом направлении оказались напрасными. Тща­тельно культивируемая и распространяемая в народе мысль о том, что Эстония... теперь, при наличии предсто­ящей схватки между Германией и СССР, приобретает зна­чение фактора огромной важности, от которого зависит склонение в ту или иную сторону чаши весов при разре­шении исхода предстоящей борьбы, вдруг потеряла вся­кую значимость, и все эти махинации, коими стремились «поднять дух» эстонского народа, обнажились во всей их мизерности. Получалось, что никаких гарантий СССР Эс­тонии не предлагал и предлагать не собирается и что Эс­тония может отстаивать свою самостоятельность сама... Для воображаемой эстонцами великой исторической мис­сии «вершителя судеб» двух больших государств надобно­сти не было и раньше, а теперь и эта видимость отпала... Эта черствая действительность сильно обескуражила эс­тонские руководящие круги, лишила их мнимой роли и от­няла надежду на скорый разгром ненавистного им комму­нистического колосса, расправа с которым была им так близка и по вкусу. Советский Союз... вдруг как бы заново встал перед Эстонией в своей силе и мощи и заставил трезво взглянуть на окружающие события».