Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Советские войска строго соблюдали всевозможные правила, регламентирующие их отношения с местным на­селением. Об этом свидетельствует эпизод из воспоми­наний Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова: «Как командующий Ленинградским округом я отвечал за безо­пасность баз в Эстонии. В одном месте срочно требова­лось обеспечить неприкосновенность участка. Я вступил в контакт с правительством Эстонии, взял у него необходи­мое разрешение, затем получил согласие эстонского по­мещика, собственника данного земельного участка, и приказал построить укрепления.

И вот на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) во время мо­его доклада о положении на новых базах Молотов упрек­нул меня за «неуместную инициативу». Я пытался возра­жать, но он не слушал. Мне было не по себе, однако тут взял слово Сталин и, посмеиваясь, заметил Молотову: «А почему твой Наркомат опаздывает? Армия не может ждать, пока твои люди расшевелятся. А с Мерецковым уже ничего не поделаешь. Не срывать же готовые укрепле­ния». На этом вопрос был исчерпан».

Советские войска, которые без соответствующих меж­дународных соглашений не имели права даже договори­ться с местным помещиком о строительстве насыпи для артбатареи, не предпринимали ничего для вмешательства во внутренние дела. Введение войск не нарушило эконо­мической жизни. Авторитарные режимы сохранялись в не­прикосновенности. Коммунистические партии и ряд дру­гих демократических организаций были по-прежнему за­прещены. Тысячи коммунистов и демократов продолжали находиться в тюрьмах.

Строгое выполнение советской стороной обязательств договора заставило правящие круги Эстонии по-новому оценить сложившуюся обстановку. «Сейчас, — подчерки­вал К.Н. Никитин, — ни у правительства, ни у буржуазных кругов нет никаких сомнений в том, что мы пакт выполним именно согласно духу и букве, или, как здесь теперь уста­новился термин, «по-джентльменски». Бывший министр иностранных дел Эстонии Селтер, подписавший договор, в беседе с К.Н. Никитиным 17 ноября говорил ему: «Нам при заключении пакта нужно было иметь очень много ре­шимости и смелости, чтобы согласиться на такой огром­ной важности шаг, как впуск Красной Армии в сердце страны, на который мы решились и который теперь все больше и больше оправдывается, и нам не приходится ни­сколько сожалеть об этом шаге».

Увидев, что советские войска, оказавшиеся в Эсто­нии, строго придерживаются буквы и духа договора от 28 сентября и не вмешиваются в дела страны, правительст­во Пятса — Лайдонера развернуло репрессии против тех сил, которые рассчитывали на скорые перемены в обще­стве после прихода Красной Армии. Государственная дума продлила на год положение «усиленной охраны» в стране. Были резко увеличены ассигнования на содержа­ние полиции. Был усилен нажим на профсоюзы. Руковод­ство профсоюза текстильщиков было арестовано. Произ­ведены были аресты и среди других «неблагонадежных лиц». Союз текстильщиков был закрыт. Председатель Таллинского профсоюза металлистов и организатор профсоюза строительных рабочих были высланы за то, что вели переговоры с торговым представительством Советского Союза о предоставлении их членам работы на советских базах.

Аналогичным образом вели себя правительства других прибалтийских стран. 16 ноября 1939 года Министерство внутренних дел Латвии издало распоряжение, в котором говорилось: «Отдельные граждане на железнодорожных станциях, в местах расположения советских войск обра­щаются к советским воинам с различными вопросами и пристают к ним со своими взглядами или услугами». В распоряжении указывалось, что «граждан, которые без надобности беспокоят советских воинов и пристают со своими услугами и любезностями, необходимо в незамет­ном порядке задерживать». Начальник агентурного отдела латвийской охранки Стиглиц приказал 21 ноября: «Обязы­ваю вас в будущем следить, чтобы нигде и ни при каких обстоятельствах местные граждане... не тревожили и не беспокоили советских воинов различными ненужными во­просами, разговорами или иным образом. В отношении лиц, повинных в указанных действиях, обязываю вас на­чать строгое следствие, не исключая ареста виновных, причем арестовывать следует тогда, когда советские вои­ны не присутствуют, то есть не видят».

За упоминание об СССР как о союзнике Латвии стали штрафовать. За прослушивание московского "радио пола­гались штраф и тюрьма. В латвийской армии за разговоры с красноармейцами давали 15 суток ареста.

Главнокомандующий эстонской армией Лайдонер из­дал приказ, запрещавший населению «беспокоить Крас­ную Армию и морской флот ненужными приставаниями и расспросами». Как отмечал К.Н. Никитин, штрафам и вы­сылке из мест расположения Красной Армии и флота под­вергали «всякого эстонского гражданина, вздумавшего задать краснофлотцу или красноармейцу любой, хотя бы и самый пустячный вопрос. Равным образом это лишало возможности работников Красной Армии и флота, в свою очередь, обратиться к любому прохожему в городе с во­просом о том: «Как пройти на такую-то улицу?» или, уви­дев что-либо непонятное, спросить: «Что это такое?», ибо в ответ получали: «С вами запрещено разговаривать».

Вместо чувства дружбы и дружественного отношения вос­питывали чувство недовольства, так как получалось: «вот, мол, относились к вам хорошо, а теперь за это расплачи­вайся».

В ответ на старания Красной Армии соблюдать догово­ры власти в Прибалтике стали создавать трудности для размещения советских войск. Ссылаясь на жилищный кризис в трех республиках, личному составу Советских Вооруженных Сил отказывали в жилье. Недружественному поведению властей способствовало также начало совет­ско-финляндского конфликта.

Советско-финляндская война сопровождалась резким взрывом антисоветских эмоций в мире. Это благоприятст­вовало организации активной антисоветской кампании и военной помощи Финляндии со стороны Запада. 14 де­кабря по решению Лиги Наций СССР был исключен из этой организации. Англией, Францией и Швецией было направлено в Финляндию более 500 самолетов. Вооруже­ния поступали также из США, Норвегии, Италии и других стран. Одновременно разрабатывались планы создания экспедиционного корпуса союзников численностью свы­ше 100 тысяч человек для высадки на Севере на помощь финнам и бомбардировки южных городов СССР.

12 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Последняя уступи­ла Карельский перешеек, северо-западный берег Ла­дожского озера в районе Куолоярви, часть полуостро­вов Рыбачий и Средний и сдавала в аренду СССР полу­остров Ханко с прилегающими островами. Граница от Ленинграда была отодвинута, но ценой немалых челове­ческих жертв. Советско-финляндская война также спо­собствовала падению престижа СССР как мощной воен­ной державы. Неудачи Красной Армии на фронте приво­дили различных деятелей в фашистском лагере к мысли о необходимости договориться с Западом и напасть на СССР.

Свидетельства военной слабости СССР содействовали активизации антисоветской ориентации прибалтийских правительств. Еще накануне войны на пост эстонского по­сланника в Хельсинки был назначен бывший начальник штаба военно-морских сил Эстонии Варма, слывший «знатоком России». Одновременно в Хельсинки был на­правлен и военный представитель Эстонии. С началом войны эстонский Генеральный штаб организовал переда­чу Финляндии разведывательных сведений о Советском Союзе. Из Эстонии и Латвии были посланы в Финляндию добровольцы, принявшие участие в военных действиях. Эстонских добровольцев насчитывалось 3 тысячи. В Лат­вии неожиданно возник дефицит белого полотна. Оказа­лось, что огромные партии этого материала были направ­лены в Финляндию для маскхалатов. Обсуждался вопрос и о вступлении этих государств в войну против СССР на сто­роне Финляндии.

Зимой 1939/40 года активизировала свою деятель­ность Балтийская Антанта, и в декабре 1939 года в Талли­не состоялась 10-я конференция министров иностранных дел стран — участниц этой организации. На конференции, как свидетельствовала публикация в латвийском журнале «Тевияс Саргс», при обсуждения вопроса о ходе советско- финляндской войны участники конференции выразили со­жаление, что, «хотя Швеция и призвала в армию несколь­ко возрастов запаса... и разрешила сбор пожертвований и вербовку добровольцев для помощи Финляндии, малове­роятно, что шведская поддержка пойдет дальше упомяну­тых мероприятий и выражения симпатий». Высказав свою солидарность с Финляндией, министры в то же время зая­вили, что они должны делать «политику, которую навязы­вает нам сама география».