Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

В ходе начавшихся в августе 1939 года англо-франко- советских переговоров Советское правительство делало все от него зависящее, чтобы добиться создания дейст­венной системы коллективной безопасности. В ходе мос­ковских переговоров Советское правительство заявило, что считает необходимым, чтобы в случае войны сильные английские и французские военно-морские эскадры во­шли в Балтийское море, а Англия и Франция договори­лись с прибалтийскими странами о временном размеще­нии англо-французского флота на Аландских островах, в Моонзундском архипелаге, в портах Ханко, Пярну, Хаапса- лу и Лиепая «в целях охраны нейтралитета этих стран от нападения со стороны Германии». СССР предлагал, чтобы советский Балтийский флот действовал совместно с фло­тами западных союзников. Эти предложения Запад от­верг.

Переход в 1938—1939 годах гитлеровской Германии к захватам целых стран и отдельных земель требовал при­нятия действенных мер для обуздания агрессора. Между тем западные державы и государства-лимитрофы про­должали срывать попытки СССР создать надежный фронт против гитлеровской агрессии. При этом Лондон прямо подталкивал Латвию и Эстонию к капитуляции перед Гит­лером

Глава 6

СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ

Политика западных держав делала практически невоз­можным действенное англо-франко-советское сотрудни­чество против Гитлера. Пока Запад обменивался нотами с СССР, а представители Великобритании и Франции дале­ко не на самом высоком уровне и с сомнительными полно­мочиями не спеша ехали на конференцию в Москву, акти­визировались тайные англо-германские переговоры, ко­торые осуществлялись Вольтатом, видным специалистом Третьего рейха по экономическим вопросам и советником Германа Геринга, с одной стороны, и английским минист­ром внешней торговли Хадсоном и доверенным лицом Чемберлена Вильсоном — с другой. Как отмечалось в «Ис­тории Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.», «в этих переговорах предусматривалось полюбовное раз­граничение «жизненных пространств» между Англией и Германией, то есть раздел мира между ними; развивались планы захвата новых и эксплуатации существующих миро­вых рынков, включая «рынки» России и Китая; подготавли­вался англо-германский договор о взаимном ненападе­нии, который должен был включить отказ Англии от ее обязательств в отношении Польши; шла речь о предостав­лении Германии английской экономической и финансовой помощи, в том числе очень крупного займа».

В своих воспоминаниях германский посол в Англии Дирксен писал, что Хадсон заявлял на переговорах с Вольтатом о возможности совместных действий Герма­нии и Англии в Китае, России и Британской империи. Хад­сон подчеркивал, что в России особенно важна «всеобъ­емлющая дополнительная экономическая деятельность Германии».

Эту внешнеполитическую линию консервативного ка­бинета поддерживали и руководители оппозиционной лейбористской партии. Во время своего визита в герман­ское посольство в Лондоне видный деятель лейбористов Чарльз Роден Бакстон заявил, что «Англия будет согласна уважать германские интересы в Восточной и Юго-Восточ­ной Европе, откажется от своих гарантий некоторым стра­нам, воздействует на Францию с целью разрыва ею дого­вора о взаимной помощи с СССР и прекратит переговоры с Советским Союзом». Свои предложения Бакстон затем изложил в письменном виде для Рейхсминистерства ино­странных дел во время своей поездки в Германию. В них говорилось о том, что Англия готова «признать Восточную Европу естественным жизненным пространством Герма­нии» и выдать Польшу нацистам.

С 7 августа в переговоры с Хадсоном и Вильсоном включился Герман Геринг, второе лицо в гитлеровской иерархии. Составлялись планы для прибытия «наци № 2» в

Лондон для подписания соглашения между Германией и Великобританией.

Одновременно шли переговоры Запада с руководст­вом рейха и по другим каналам. 10 августа в Берхгесгаде- не прошла тайная встреча между Гитлером и комиссаром Лиги Наций в Данциге Буркхартом. Заявив, что он готов пойти на всеобщую войну из-за Данцига и польского ко­ридора, Гитлер в то же время подчеркивал, что он ничего не требует «от Запада ни сейчас, ни в будущем». Он под­черкивал, что ему «нужна свобода рук на Востоке... Герма­ния нуждается в зерне и лесе. Для получения зерна мне нужна территория на Востоке, для леса — колония, только одна колония. Все остальное ерунда... Все, что я предпри­нимаю, направлено против России... Мне нужна Украина, чтобы нас не могли морить голодом, как в прошлую вой­ну». Эти заявления Гитлер делал через неделю после того, как министр иностранных дел заверял советского пове­ренного в делах в благожелательном расположении Гер­мании к России.

После встречи с Гитлером Буркхарт вылетел в Базель, где он имел секретную встречу с доверенными представи­телями английского и французского министров иностран­ных дел Роджером Макинсом и Пьером Арналем. Так гото­вилась почва для оформления союза Германии с Англией и Францией. Публикация 12 августа в газете «Пари суар» о вылете Буркхарта из Данцига на личном самолете Гитлера вызвала переполох в мировой печати. Высказывалось предположение о том, что «Гитлер вручил Буркхарту для передачи Чемберлену письмо с предложением присоеди­ниться к походу Германии против СССР».

Так как в этот день, 12 августа, в Москву наконец при­были для ведения переговоров военные делегации Англии и Франции, эта новость вызвала резко негативную реак­цию общественного мнения Запада. Неблагоприятное от­ношение к очередной сделке с Гитлером как раз в тот мо­мент, когда, казалось, открывалась возможность создать мощную антигитлеровскую коалицию, ослабляло шансы на достижение сговора Гитлера с Англией и Францией. Однако тайные переговоры Запада с нацистским руковод­ством были продолжены. 16 августа состоялась встреча представителя военно-воздушных сил Англии барона де Роппа с Риббентропом в Берлине. Ропп заявил: «Было бы абсурдом для Германии и Англии ввязаться в смертель­ную борьбу из-за Польши. Результатом может быть вза­имное уничтожение воздушных сил... в то время как Рос­сия, с ее нетронутыми силами, останется единственной страной, оказавшейся в благоприятном положении».

О том, что германское руководство не отказывалось от своих планов экспансии на Восток, свидетельствовали за­явления Гитлера в ходе его бесед с министром иностран­ных дел Италии Чиано 12—13 августа 1939 года. Фюрер говорил: «Германская политика должна развиваться в восточном и северо-восточном направлении». Гитлер уточнял: «Восточное и северо-восточное направление, то есть прибалтийские государства, было всегда неоспори­мой сферой влияния Германии с незапамятных времен».

Получая исчерпывающую разведывательную информа­цию о готовящейся тайной сделке между Западом и Гер­манией, руководители СССР не намеревались спокойно наблюдать приближение к советским границам вооружен­ных сил страны, которая постоянно выдвигала захват со­ветских земель в качестве одной из важнейших целей своей политики. Пока война не началась, Советский Союз мог дипломатическими средствами ослабить тот урон, ко­торый он понес бы в случае неизбежного военного раз­грома Польши и почти неизбежной оккупации Прибалтики немецкими войсками. Этого можно было добиться лишь заключением военного союза с Польшей и выходом час­тей Красной Армии на такие рубежи на польской террито­рии, на которых можно было остановить наступление не­мцев. Однако неуступчивая позиция польского правитель­ства, не допускавшая пропуска советских войск через территорию ее страны, исключала такую возможность. Другая возможность состояла в том, чтобы договориться с Германией и на основе соглашения предотвратить воо­руженное столкновение с ней, по крайней мере на некото­рое время.

В середине июля 1939 года советская дипломатия ре­шила начать переговоры с Германией по решению ряда актуальных вопросов отношений между двумя странами. С целью найти путь для широкого соглашения с Герма­нией были использованы «переговоры о торговле и креди­те», возобновившиеся в Берлине 18 июля, которые вели заместитель торгпреда в Берлине Е. Бабарин и заведую­щий Восточноевропейской референтурой политико-эко­номического отдела Министерства иностранных дел Гер­мании Ю. Шнурре.

Москва одновременно продолжала переговоры с Пари­жем и Лондоном. Лишь 23 июля Англия и Франция нако­нец приняли советское предложение начать переговоры на уровне военных штабов с целью согласования военной конвенции, которая должна была определить, сколько во­оруженных сил обязана выставить каждая сторона против Гитлера.

Но еще до того, как английские и французские делега­ции поднялись на борт тихоходного товаропассажирского парохода «Сити оф Экстер», направлявшегося в Ленинг­рад, 2 августа состоялась беседа советского дипломата Г.А. Астахова с Риббентропом, в ходе которой последний заявлял о благожелательном расположении Германии к СССР. Риббентроп заверил Астахова, что «от Балтийского до Черного моря не будет проблем, которые мы совмест­но не сможем разрешить между собой». Риббентроп зая­вил представителю СССР, что «на Балтике нам двоим хва­тит места» и что «русские интересы там ни в коем случае не придут в столкновение с нашими. Что касается Польши, то за развивающимися событиями мы следим вниматель­но и хладнокровно. В случае провокации со стороны Поль­ши мы урегулируем вопрос с Польшей в течение недели. На случай этого я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши».

Комментируя германские предложения, Г.А. Астахов 8 августа сообщал в Москву, что нацистские руководители не собираются «всерьез и надолго соблюдать соответст­вующие эвентуальные обязательства. Я думаю лишь, что на ближайшем отрезке времени они считают мыслимым идти на известную договоренность в духе вышесказанно­го, чтобы этой ценой нейтрализовать нас... Что же касает­ся дальнейшего, то тут дело зависело бы, конечно, не от этих обязательств, но от новой обстановки, которая со­здалась бы».

Тем временем на московских переговорах выяснилось, что Польша и Румыния наотрез отказывались пропустить советские войска через свою территорию для боевых дей­ствий против Германии в случае ее нападения на эти стра­ны. Западные участники переговоров стремились убедить советских представителей в необходимости выступить против потенциальных агрессоров, даже не имея реаль­ной возможности нанести по ним своевременный удар. Главы военных делегаций Англии и Франции высказали следующее мнение: если агрессор нападет на Польшу и Румынию, то те «будут умолять» Советский Союз оказать им помощь. На это глава советской делегации Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов возражал: «Польша и Румыния могут не обратиться за помощью или так поздно попросить ее, что это повлечет тяжелые последствия для армий Франции, Англии и других союзников. Мы в это время не в состоянии будем оказать соответствующего воздействия на события».