Причина смерти
Шрифт:
Уэсли взглянул на мои побелевшие костяшки на подлокотниках кресла и, наверно, подумал, что я страдаю аэрофобией.
— Осталось немного, всего несколько минут. Мы уже снижаемся.
Мы приземлились в аэропорту Кеннеди, где на взлетной полосе нас ждал автобус. Им управляли двое плотно сбитых мужчин в костюмах, и я не стала спрашивать про них Уэсли, потому что уже и так все знала. Один из них провел нас в здание аэровокзала, к окошечку «Бритиш эйруэйз», любезно согласившейся сотрудничать с Бюро — или, может, с Пентагоном — и предоставившей два места на ближайшем «Конкорде», вылетающем в Лондон.
Мы с Уэсли сели на скамью перед широкими окнами, выходящими на взлетно-посадочную полосу, где стоял похожий на гигантскую белую цаплю сверхзвуковой самолет, в который заливали топливо через толстый, вставленный сбоку шланг. «Конкорд» больше походил на ракету, чем на любой из виденных мною коммерческих самолетов, и, судя по всему, большинство пассажиров уже утратили способность изумляться и восхищаться этой машиной. Они лакомились выпечкой и фруктами, а некоторые уже смешивали «Кровавые Мэри» и «Мимозы».
Мы с Уэсли разговаривали мало и постоянно оглядывали толпу, держа перед собой раскрытые газеты, прямо как пресловутые шпионы или беглецы. Я видела, что он обращает особое внимание на выходцев с Ближнего Востока, я же больше остерегалась людей, которые выглядят так, как мы, потому что вспомнила Джоэла Хэнда в тот день, когда столкнулась с ним в суде и нашла его привлекательным и благовоспитанным. Если бы сейчас он сидел рядом со мной и я не знала его, то подумала бы, что он гораздо лучше вписывается в атмосферу аэропорта, чем мы.
— Ну, ты как? — Уэсли опустил газету.
— Не знаю. — Я волновалась. — Так скажи мне: мы одни или твой друг все еще здесь?
Его глаза улыбнулись.
— Не вижу тут ничего смешного.
— Стало быть, ты думала, что секретная служба может быть где-то поблизости. Или, например, тайные агенты.
— Ясно. Догадываюсь, что тот мужчина в костюме, который привел нас сюда, из спецслужб «Бритиш эйруэйз».
— Позволь, я отвечу на твой вопрос так: если мы и не одни, Кей, я тебе этого все равно не скажу.
Мы еще с минуту смотрели друг на друга. Мы никогда не ездили вместе за границу, и сейчас время было не самое подходящее, чтобы начинать совместные путешествия. Он был в синем костюме, очень темном, почти черном, своей обычной белой рубашке и строгом галстуке. Я оделась с таким же тщанием и строгостью, и к тому же мы оба были в очках. Я подумала, что мы похожи на партнеров какой-нибудь юридической фирмы, и, разглядывая других женщин в зале, я в какой-то момент поняла, что сама никак не тяну на образ чьей-нибудь жены.
Зашуршав бумагой, он сложил «Лондон таймс» и взглянул на часы.
— Думаю, это касается нас. — Диктор снова объявил посадку на самолет, вылетающий рейсом № 2.
«Конкорд» вмещал сотню пассажиров в двух салонах по два сиденья с каждой стороны прохода. Внутренний декор — приглушенный серый ковер и кожа, а иллюминаторы слишком маленькие, в них много не увидишь. Стюардессы — безупречно вежливые англичанки, и если они и знали, что мы из ФБР, ВМС или
даже ЦРУ, то никоим образом этого не показывали. Казалось, их волновало лишь то, что мы будем пить. Я заказала виски.— Не рановато ли, а? — спросил Уэсли.
— Для Лондона — нет, — возразила я. — Там на пять часов позже.
— Спасибо. Я переведу часы, — сухо отозвался он, словно никогда в жизни никуда не летал, и, повернувшись к стюардессе, добавил: — Думаю, я выпью пива.
— Ну, теперь, когда мы в подходящей часовой зоне, пить легче, — заметила я, не сумев скрыть сарказма.
Он повернулся ко мне и заглянул в глаза.
— Ты, что, злишься?
— Вот потому ты и профайлер, что можешь определять подобные вещи.
Он украдкой огляделся, но мы сидели за перегородкой, через проход никого не было, и мне было практически плевать на тех, кто сидит позади нас.
— Мы можем поговорить разумно? — тихо спросил Уэсли.
— Трудно быть разумной, Бентон, если ты всегда говоришь постфактум.
— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Думаю, что потерялась какая-то связующая фраза.
Я не преминула восполнить этот пробел.
— Все, кроме меня, знали о том, что ты разъехался с женой. Люси рассказала мне, потому что услышала об этом от других агентов. Мне бы хотелось хоть раз в жизни принимать участие в наших отношениях.
— Господи, было бы с чего так расстраиваться.
— Полагаешь, не с чего?
— Я не сказал тебе, потому что не хотел, чтоб ты влияла на меня, — проворчал он.
Мы разговаривали тихими голосами, чуть наклонившись вперед, и наши плечи соприкасались. Несмотря на мрачные обстоятельства, я остро ощущала каждое его движение, каждое прикосновение ко мне. Я улавливала запах шерстяного пиджака и его любимого одеколона.
— Любое решение относительно моего брака не может тебя касаться, — продолжил он, когда принесли наши напитки. — Думаю, ты это понимаешь.
Мой организм оказался непривычным к виски в такой час, и результат не заставил себя ждать. Я сразу же как-то расслабилась, а во время взлета, пока самолет, отклонившись назад и сотрясаясь, с ревом взмывал в воздух, закрыла глаза. С этой минуты мир внизу стал не более чем расплывчатым пейзажем, даже если в иллюминатор и можно было что-то рассмотреть. Шум двигателей был таким громким, что, ведя наш непринужденный разговор, мы вынуждены были продолжать сидеть очень близко друг к другу.
— Я знаю, какие чувства испытываю к тебе, — говорил Уэсли. — Знаю уже давно.
— Ты не имеешь права, — сказала я. — Никогда не имел права.
— А как насчет тебя? Ты имела право поступить так, как поступила, Кей? Или это касается только меня одного?
— По крайней мере, я не замужем и ни с кем не встречаюсь. Но нет, я все равно не должна была так поступать.
Он все еще пил пиво, и ни меня, ни его не интересовали канапе и икра, которые, как я подозревала, были первым заходом в длинной гастрономической игре. Мы какое-то время помолчали, листая глянцевые и профессиональные журналы, как делали почти все в нашем салоне. Я заметила, что пассажиры «Конкорда» почти не разговаривают друг с другом, и решила, что быть богатым, знаменитым и родовитым, должно быть, довольно скучно.