Придон
Шрифт:
Сегодня твердо решил объясниться с Итанией, больше нет сил терпеть эту муку, когда бессонными ночами никак не приходит рассвет, кипящая кровь бьет в голову такими толчками, что, будь перед нею городские ворота, разнесла бы вдрызг, когда сердце стучит часто и больно, будто бежит, бежит, бежит, изнемогая, а воздух душен и жарок, в окна, как в щели тонущего корабля, вливаются мощные струи запахов сада, а он здесь тонет, задыхается, захлебывается, хватается за грудь…
Все заметили, что за время размолвки он похудел, почернел, покрылся густой черной щетиной, а сбривал не раньше,
Возле ее покоев ни души, стражи давно нет, попалась навстречу только служанка, шарахнулась в испуге. Он толкнул двери, в большой комнате полумрак, половина окон забраны плотными занавесями. Итания у окна на подоконнике, обхватив ноги обеими руками, а голову склонила на согнутые колени. Сегодня день тусклый, небо в тучах, но солнечный свет прошлых дней, запутавшись в ее волосах, озарял все вокруг, как будто там остались осколки тысячи крохотных солнц.
Он все чаще заставал ее в таком положении, сейчас видел, как плечи ее слегка дернулись, слышала, даже узнала. Сердце его стиснула железная рука, потому и не оглянулась, что узнала.
– Итания, – произнес он с болью, – что ты делаешь со мной?.. У меня день начинается с твоего имени, у меня все творится твоим именем, я живу только потому, что…
Он запнулся, показалось нехорошо и даже стыдно упоминать, что уже спал бы вечным сном под дерновым одеялом, если бы не надежда увидеть ее снова, надежда и страстное желание увидеть, схватить, взять, завладеть…
Она ответила глухо, в колени, не поднимая головы:
– Придон, что бы тебя ни вело, это не любовь. Ты этого еще не понял?
Он вскрикнул, дрожа всем телом:
– Не любовь?.. Если женщину не любишь, за нее не выйдешь даже на поединок!.. Зачем, убить же могут! Я же прошел полмира, я сражал дивов, я падал в пропасти, я спорил с богами, я убивал драконов… и только для того, чтобы заслужить право смотреть на тебя! А когда мне и в этом было отказано, я двинул в бой всю Артанию!.. Так что же, какое истинное имя моему безумию?
Она начала медленно поднимать голову, и в этот момент в дверь настойчиво постучали. Раздраженный, он гаркнул люто:
– Ну что там еще?
Дверь отворилась, вошел, к его удивлению, Вяземайт. В белом, в руке посох, который Придон видел в руке Вяземайта не больше дюжины раз, брови сдвинуты над переносицей, глаза втянулись в пещеры, взгляд не поймать. Придон ощутил нарастающее раздражение, оглянулся на Итанию. Она уже смотрела на него внимательно и печально, тоже похудела, в глазах боль и страдание.
– Ну что еще? – повторил он нетерпеливо.
Вяземайт коротко поклонился.
– Великий тцар, – сказал он ровным голосом. – Совет военачальников просит тебя почтить присутствием наш сбор.
Придон поморщился:
– Что за сбор?
– Важный сбор, – ответил Вяземайт, он старался не встречаться с Придоном взглядом. – Надо решить, что дальше.
Придон пожал плечами:
– А ничего! Разве что двинуть войска на Славию… так мы с ней давно не ссорились! Да и незачем пока.
Вяземайт покачал головой:
– Нет, великий тцар. Надо решать, что с нашим войском. Скоро осень, а дальше
наступит, если ты еще не забыл в этих роскошных покоях, зима. Самые мудрые требуют возвращения.Придон вспыхнул, жар бросился в лицо. Вяземайт отступил, когда Придон выпрямился, словно вспомнив, что он – тцар, а не тот мальчишка, которого Вяземайт и Аснерд тогда взяли в Куявию. Он обернулся, бросил Итании:
– Я скоро вернусь! И мы сегодня же все решим.
Вяземайт бросил на Итанию взгляд, исполненный легкого неудовольствия. Всего лишь неудовольствия, но она прочла в нем много. Как и то, что Придон вряд ли скоро вернется.
Придон на ходу бросил стражам:
– Быстро оседлать моего коня!
Вяземайт сказал быстро:
– Не стоит. Мы собрались здесь, через два зала. Где Тулей принимал почетных гостей. Не таких, как мы.
– Что случилось? – удивился Придон. – Всегда избегали дворцов, вам-де сладок дым костров и запах конских каштанов…
Вяземайт нахмурился, бросил коротко, но в его голосе Придон уловил грозное предостережение:
– Говоришь, как куяв.
– Но все же?
– Увидишь, – ответил Вяземайт мрачно, – поймешь.
Он переступил порог и остановился в замешательстве. Горят все светильники, артане любят яркий свет не меньше Тулея, сумрак сгущается только под высокими сводами, а весь зал полон плечистых мужчин, все с оружием, все с суровыми лицами военачальников. Никогда еще не видел столько блистательных полководцев Артании в одном месте.
Вокруг большого стола сидят во главе с Аснердом Плеск, Белозерц, Щецин, Волин, Ральсвик, Меклен, Прий, Канивец, Шульган, Норник, Краснотал Темная Туча, Бачило и еще с десяток виднейших полководцев, военачальников, глав крупнейших родов и племен Артании, которые привели с собой надежные войска.
Мало того, в зал внесли еще три длинных стола, за ними разместились многие военачальники, которых Придон знал только в лицо, а некоторых не знал вовсе: привели свои отряды только-только, наслышавшись в Артании о его великих победах.
Аснерд поднялся при виде Придона, быстро встали и другие, воздух колыхнулся от сдержанного «Слава!». Все сели, Придон опустился в кресло рядом с Аснердом, подумал раздраженно, что здесь у всех сиденья на одном уровне, а вот на троне он сидел бы повыше. Ужаснулся, что его заботит такая мелочь, что вообще подумал о таком, к лицу прилила краска, и почти половину пропустил из краткого вступления Аснерда.
– …и потому полагаю, – закончил Аснерд твердо, – что нам пора возвращаться.
Придон вздрогнул, повторил неверяще:
– Возвращаться? Я не ослышался? Ты сказал, возвращаться?
– Мы выполнили все, – сказал Аснерд твердо, – что было нами задумано.
Придон задохнулся, будто получил удар комлем дерева в солнечное сплетение. В глазах на миг потемнело, он перевел дыхание. Щецин, который первым предложил ему себя и своих сыновей, добавил осторожно:
– Да, Придон! Мы можем смело смотреть в глаза всем встречным в Артании. Это самое важное. У нас и наших детей спины всегда будут прямыми и плечи развернутыми при слове «Куявия».