Придонье

Несмотря на ранний час, пятеро "беженцев" стояли в тени здания вокзала в ожидании своего транспорта. Вокзал — автономное содружество, которое формально не подчиняется властям Старого и Нового города, поэтому без вопросов перевозит беженцев в Цимлянск, на чём не плохо наживается. Наконец, водитель старенького ПАЗа подошёл к своему бронированому транспорту с непонятной платформой, по краям которой проходили металлические перегородки, на крыше и стал подзывать клиентов.

— Эй, народ, — кричал он в самодельный рупор. — Кому хочется попасть в Цимлу — подходи сюда.

Пятеро путников во главе с воякой Соболем подошли к водителю. На вид ему было лет под шестьдесят, одет был в старую спецовку, из-под которой выглядывала горловина серой водолазки.

— По чём проезд, командир? — деловито спросил Соболь.

— Полтинник с носа. — хрипло сказал он.

— Многовато. — попытался сбавить цену Балу.

— Можно и бесплатно. — неожиданно сказал водитель.

— Да ну? — Балу сразу оживился.

— Ага, пешочком. — хитро заулыбался водитель.

Немного подумав, Соболь отсыпал пять "чириков" водителю и забрался внутрь салона. Четверо его подчинённых последовали его примеру и тоже забрались внутрь после оплаты проезда.

Боясь, что в неприметном беженце кто-то распознает бродягу, Яр натянул капюшон своей серой ветровки почти на глаза и постоянно высматривал кого-то знакомого в толпе вокзальных. Благо никто из вокзальных друзей бродяги так его и не увидел. Конечно, можно было бы соврать, что ему надоело жить в Волгодонске, но отчего казалось, что эта ложь врядли сработает.

Салон старенького пассажирского автобуса малость изменился: кое-где вместо сидений находились небольшие столики, в конце салона, у стены, вместо ряда сидений стояла койка, окна были забраны решётчатыми шторками, а на потолке, в том месте, где находится люк, была закреплена складная лесенка. Судя по всему, она помогла забраться на крышу через переоборудованный люк на ту самую платформу. Кроме пятерых подставных беженцев в салон зашли ещё трое настоящих. Бледные, осунувшиеся беженцы постоянно сутулились и бегло озирались. Похоже всё-таки не всем хорошо живётся в городе.

Водитель ждал ещё клиентов примерно минут пятнадцать, но, так никого и не дождавшись, решил везти набравшихся клиентов. Он забрался в кабину и завёл двигатель. Через пару мгновений к автобусу подбежал какой-то паренёк в плащ-палатке и карабином в руках. Он подбежал к металлическим скобам, приваренным к корпусу с боку, и поднялся по ним на платформу на крыше.

— Это что, штатный снайпер? — спросил Балу.

— Вроде того. — ответил водила, который настраивал зеркала заднего вида. — Мало ли что в дороге приключится.

— А это безопасно? — спросил Филин. — Он с крыши не свалится?

— Если страховочный трос зацепить не забудет — не свалится. — сухо ответил водитель.

— А тебя как звать-то, водила? — спросил Балу.

— Капитаном зовите. — ответил водитель и повернул ключ зажигания.

Двигатель завёлся только со второго раза и то для начала покашлял изрядно. Услышав два хлопка по корпусу — стрелок закрепил страховку и готов ехать — водитель вывел автобус из крепости Вокзал и отправился по прямой улице к выезду из города. Трое беженцев, не имевших отношение к заданию, уселись за одним из столиков, Соболь сел поодаль от остальных людей и принялся рассматривать какую-то карту, Балу, Филин и Кот заняли второй стол и стали резаться в карты, а Яр прильнул к окну автобуса.

— Слушай, Капитан, — Балу подсел поближе к водителю, оставив карты. — А правда, что на вокзале бронепоезд строят?

— Конечно правда, — отозвался водитель. — А ещё мы туда ядерные боеголовки сгружаем, которые на Атоммаше строят. — Капитан говорил с напускной серьёзностью, но, увидев непонимание, продолжил:- Да нет, конечно, это слухи всё да байки. Мы вагоны свозим к вокзалу, а затем из них бараки делаем или разбираем. Так сказать, увеличиваем жилое пространство.

Удовлетворённый ответом, здоровяк вернулся к оставленной игре, а Яр, подслушивающий разговор, вернулся к пейзажу за окном.

Снаружи, сменяя друг друга, мелькали рушащиеся здания и растущие повсюду деревья и кустарники. За те двадцать, что прошли после Ливня, природа постепенно отвоёвывала город. Трава пробивала крошащийся асфальт, густой бурьян захватывал места отдыха, дождь и ветер подтачивал бетон "памятников древнего зодчества". Мать Природа стала отвоёвывать оккупированные человеком территории. Спустя ещё пару десятков лет не останется и следа от высоких бетонных крепостей, медных монументов и огромных мостов, а сам человек превратится в деградирующую обезьяну с примитивными инстинктами. Именно к этому всё идёт. Люди давно уже смирились с тем, что остаток жизни проведут в железобетонной коробке под толщей земли. Они подавили в себе природное любопытство, благодаря которому были сделаны великие открытия. А культурное наследие прошлого они отвергают, говоря при этом: "Какое практическое применение может дать история о подростке с волшебной палочкой?". Литературные произведения, на которых выросло не одно поколение выбрасывается в топку, если в нём не сказано, как развести костёр или соорудить самопал. Поколение детей выросшее после Ливня уже не прочитает эти замечательные истории, которые помогают понимать, что такое добро и чем оно отличается от зла. И, когда дети вырастают, они начинают издеваться над теми, кто слабее их или просто немного отличается.

Тот же Хаунд на себе испытал побои жестоких детей, но сам мутант никогда не поднял руку на них. Он уклонялся от ударов, но никогда не наносил их. Однажды, трое парнишек зажали Хаунда в угол. Один из них попытался ударить мутанта, но из-за уклона, он влетел в стену, разбив нос. Родители этого парнишки, не стали разбираться в ситуации, а нагло сказали коменданту, что Хаунд ударил их ребёнка. Мутанта могли посадить в местный карцер, но тут один из друзей пострадавшего парнишки, как всё было на самом деле. С тех пор, заступившийся за мутанта подросток, стал изгоем для бывших друзей, но лучшим другом для мутанта.

Когда "Беженец-экспресс" миновал магистральный канал, Ярик заметил необычную картину: правая сторона дороги сплошь поросла деревьями и бурьяном, а на левой стояла одинокая многоэтажка. Своеобразная иллюстрация борьбы природы с человеческим наследием. Несмотря на огромный натиск природной силы, одинокая крепость держалась из последних сил. Но так не будет продолжаться вечно. Рано или поздно природная сила проведёт "озеленение" города, сотрёт все следы пребывания здесь "венца природы", оставив чистую строительную площадку для следующей цивилизации, которая несомненно придёт к такому же итогу.

— Чтобы создать что-либо, придётся что-то разрушить. — бродяга не заметил, как мысли перенеслись на слова, но никто из пассажиров не слышал, что сказал их попутчик.

Автобус замедлил ход и свернул на дорогу ведущую мимо производственных баз к руинам ВОЭЗа.

Волгодонской опытно-экспериментальный завод стал заброшенной территорией задолго до Ливня, но всё так же продолжал притягивать внимание. Когда его забросили, по различным цехам стали лазать подростки. Они-то и нашли под заводом несколько небольших бомбарей, связанных в единое бомбоубежище небольшими туннелями. Открытие было сделано за пару недель до Ливня. После Ливня в нём укрылись рабочие, которые приводили бомбари в порядок, работники производственных и немногие выжившие дачники, чьи участки находились недалеко. Позже воэзники перетащили внутрь оборудование с баз и устроили там мастерские, что и помогает им выживать.

— А сейчас, господа, попрошу в дополнение к вашим резиновым шмоткам натянуть ещё и масочки. — произнёс водитель, когда дозиметр, лежащий на приборной панели, начал потрескивать, попутно натягивая старенький ГП-5.

Бетонная изгородь завода, на верху которой клубилась колючая проволока, была сплошь и рядом исписана различным граффити и нарисованными мелом и углём символами.

"До Ливня никак понять не мог, почему молодёжное граффити — это вандализм, а всякая постмодернистская хрень — искусство. — подумал бродяга, глядя на разукрашенную ограду. — Да и сейчас никак понять не могу."