Придуманная жизнь

мои брюки сырые до колен, но какая разница, я не хочу заставлять ждать капитана.

Визг буксующих на асфальте колес.

Сухой удар пронзает дождь. Автобус.

Я падаю на землю без сознания.

Автобус.

Я не могу подняться, не понимаю что со мной.

Я трогаю губу. Думаю, что она рассечена.

Губа цела, но лужа окрашена красным. Это кровь, текущая у меня изо рта. Ну и дела.

Все вокруг перешептываются, но никто не приближается. Я слышу, как кто-то говорит,

чтобы меня не трогали, у меня могут быть внутренние повреждения.

Теперь я все поняла. У меня не осталось воспоминаний, был только этот шаг,

предшествующий смерти.

Я умираю.

– Ната, успокойся.

– Бето!

– Успокойся, Ната, успокойся. Я пришел к тебе.

– Спасибо, спасибо-спасибо…

Даже не имея сил пошевелиться, я могу приподняться, и этого достаточно для того,

чтобы, дотянуться и ухватиться за его пояс и вцепиться в его рубашку. На мгновение я открыла глаза, чтобы взглянуть на него, и почувствовала, что я совсем растерялась, обнимая его, и ничегошеньки не понимаю.

– Почему ты носишь эту красную футболку, Бето?

Он мне не ответил.

– Почему ты носишь красную футболку Мауро, Бето?

– Ната, это – я.

Я пытаюсь что-то сказать, но уже не могу.

Я стараюсь дотянуться до него, но уже не могу.

Вокруг меня все белым-бело.

Тишина.

Вот, блин, дерьмо-то! Умереть дождливой ночью, сбитой автобусом с пенсионерами, на

слякотной, грязной улице.

Глава 19 Оказывается…

… я не умерла, ведь человек не умирает по собственному желанию, когда хочет.

Я загремела в больницу, но через десять дней вышла оттуда совершенно спокойной.

Несколько ушибов, девять швов на лбу, четыре на губе и операция на щиколотке. Ничего серьезного.

Родители сказали, что я должна отдохнуть, и они не оставят меня в доме одну на

костылях. В общем, они отвезли меня в свой загородный домик, и я провела там почти три недели. Я помирала от скуки. Самое трогательное, что у нас произошло, так это то, что у нашей течной суки объявился ухажер, кобель с пятнами, как у далматинца, проводящий дни и ночи у решетки в ожидании, когда же появится моя псинка. Время от времени она высовывалась, и несколько раз они обнюхивались, а потом она уходила. Если я и видела тебя, то не помню. Иногда она разваливалась у портика решетки, заставляя далматинца страдать. Он, не переставая, выл, глядя на нее издали. Я даже подумала, что он влюбился, но когда течка прекратилась, далматинец исчез, и мы никогда больше не видели его. Это был договор.

У меня не было мобильника, поскольку автобус его раздавил. В домике, находящемся

среди пустоты, я могла ни о чем не заботиться. Сначала я почувствовала себя свободной и решила, что, пожалуй, я больше никогда не хочу иметь мобильник, но дней через пять я чувствовала себя коровой без колокольчика, прогуливающейся по гостиной, чтобы не лезть на стенку.

Когда, наконец-то, я избавилась от одного из костылей, родители сказали, что, если я

хочу, то они отвезут меня домой.

– Да-а-а-а, хочу-у-у!!!

Они привезли меня вчера, в воскресенье. Едва я успела разобрать чемодан, как позвонили

Рита, Карлота и Альвар. Они заявились с сумками, накупив продуктов, чтобы угостить меня альмехами, которые Карлота научилась готовить в Астурии.

– Даже не заморачивайся на этом, и вообще не переживай ни о чем!

Мы выпили три бутылки вина и забыли, что Карлота не посолила альмехи. Они вкратце

рассказали мне обо всех, кто звонил, чтобы спросить, как у меня дела, пока я выздоравливала. И у меня сложилось такое представление, что я впервые очень рада, что не умерла. Мы поговорили об аргентинце, о Хонасе, о французах, отплясывающих чарльстон, и о Бласе.

– А Мауро, ты ничего о нем не знаешь?

– Нет.

– И не хочешь ему позвонить?

– Не решаюсь. Я не знаю, что ему сказать.

Сегодня я возвращаюсь в агентство после больничного. Когда я пришла, все мои

сослуживцы и приятели встали, чтобы поприветствовать меня, расцеловать, и дать нагоняй за то, что они так боялись за меня. Шеф высунул нос из двери кабинета и сделал знак, чтобы я вошла.

– Фортуната Фортуна… вот ты и снова здесь.

– Да.

– Мы так рады видеть тебя.

– Я тоже рада наконец-то присоединиться к вам, правда.

– Вот и ладно, а теперь бери себе спокойненько вот это и приступай потихоньку, –

посоветовал шеф, словно и не оставлял у меня на столе материалы по двум брифингам с пометкой “срочно”.

– Кстати, – сказал он, когда я уже уходила, – на днях я встретился с тем парнем, ну мы с

ним работаем над некоторыми проектами… Монреаль, Мауро Монреаль.

Мое сердце подпрыгнуло, а душа перевернулась.

– И что?..

– Он увидел меня и подошел, чтобы спросить о тебе. Кто-то из агентства рассказал ему о

происшествии. Он сказал, что звонил тебе, но не дозвонился и не знает, где ты.

– Да, конечно, дело в том, что десять дней я была без мобильника.

– Он рассказал мне, что проводил каждый вечер у дверей твоего дома, но видел

опущенные жалюзи и не находил способа разузнать о тебе. Он казался очень встревоженным.

– Правда?

– Я пообещал ему, что когда ты вернешься, я скажу тебе, что он тебя искал.

– Спасибо.

– Не за что.

– Дон, – спросила я, прежде чем выйти из кабинета, – где ты его встретил?

– Да в этих киношках, что на площади Кубов, где крутят фильмы в оригинале.

– Серьезно, кроме шуток, ты видел его там?

– Серьезно.

– Он был один?

– Да, один.

– А-а-а…

Мауро…

Глава 20. Слива.

Этим утром я проснулась, и, не знаю почему, настежь распахнула окно.

И вдруг…

Я сбегала за мобильником, сделала фотографию и нажала кнопку отправки сообщений.

“Мауро, посмотри! Слива в цвету.”

Словарь

Глава 2

El Garaje (es)[гарахе], le garage (fr)[гараже], Gareis (распр. испанская фамилия) – непереводимая игра слов и звуков

dar pico – целоваться по-дружески (pico в отличие от beso дружеский поцелуй, как проявление симпатии, а не любви, или страсти)

putada (Acci'on o dicho que se hace con mala intenci'on y molesta o perjudica a alguien.) – вульг. прибл. хреновое дело