Приговор приведен в исполнение

Грубоватая шутка на секунду отвлекла загудевшего басовитым смехом Гуляя. Пока он надрывался, запрокинув голову, Святой узрел вышедшую из-за угла дома крикливо одетую девицу. Среднего роста, но достаточно стройная, она, вихляя бедрами, приближалась к машине. Изуродованные толстым слоем косметики черты лица, какой-то дикий всклокоченный оранжевый гребень на голове, кофта с глубоким декольте и такая же смелая мини-юбка сразу выдавали род занятий дефилирующей мимо вульгарной особы.

Уличная проститутка по кличке «Морковка» шла на доклад. Она доносила о прегрешениях своих товарок, в основном утаивающих доходы. За стукачество Морковке выплачивали скромные премиальные из отобранных денег. На сегодня компромата накопилось предостаточно, и проститутка, предвкушая барыши, пребывала в прекрасном расположении духа. Поэтому, когда ее остановил усмехающийся белозубой улыбкой загорелый мужчина, похожий на зарубежного киногероя, Морковка позволила себе пококетничать.

– Девушка, с вами можно познакомиться? – Святой был сама любезность.

Он заступил дорогу расфуфыренной девице, напоминающей оранжевой прической вышедшего на тропу войны индейца.

– Я с незнакомыми мужчинами на улице не разговариваю!

– А где же, только в закрытом помещении с широкой кроватью?! – нашелся Святой, сочинив недвусмысленную шутку.

Заштукатуренная физиономия проститутки расплылась в улыбке от уха до уха. Отставив ногу и упершись рукой в бедро, Морковка приняла дежурную стойку, выпячивая свои прелести.

– Борзой без меры?! – Яркие полные губы шлюхи сложились в трубочку. – С мартышками базары разводи! – просюсюкала Морковка, чей интеллект намного уступал обезьяньему.

Вдруг вспомнив о рандеву с сутенерами, девица окрысилась:

– Любите сладенькое на халяву!

Помимо доносов Морковке часто приходилось обслуживать в порядке очереди трех тяжеловесных, грубых и несдержанных на руку мужиков, в которых столичная жизнь и порнофильмы пробудили извращенные фантазии. Душиться за бесплатно под многопудовыми тушами сутенеров до ломоты в костях становилось для Морковки пыткой.

– Отвали, паря! – Поскучнев, проститутка отшила симпатичного кавалера. – Не до тебя! А если захочешь оттянуться – найдешь меня… – Она указала координаты, не желая упускать потенциального клиента.

Вихляя тазобедренной частью, словно она передвигалась не по земной тверди, закатанной в асфальт, а по колышущейся под ногами болотистой почве, уличная шлюха побрела к подъезду.

– Девушка! Какие цветы вы предпочитаете? – повысив голос, спросил Святой.

Вопрос несказанно удивил жрицу любви. В ее профессии котировались только денежные купюры и неприродные украшения. Но, как большинство женщин, Морковка была немного сентиментальна и неравнодушна к любым знакам внимания. Обернувшись, она хлопнула накладными ресницами.

– Орхидеи, молодой человек! – ненатуральным писклявым голосом произнесла путана.

– Орхидеи… – эхом повторил Святой, чуть улыбаясь уголками губ. – Изысканный вкус… Только стопроцентная дама может любить эти звезды джунглей.

Они расстались. Святой вернулся в машину, а его новая знакомая скрылась в подъезде, пропахшем кошачьей мочой и гарью сожженных подростками почтовых ящиков.

Через минуту подъездная дверь чуть было не слетела с петель от толчка ногой Гуляя. Перепрыгивая через ступени лестницы, он спустился, бегом пересек дорожку и ввалился в «Форд».

– Ты прав, телка в нужную квартиру зашла! Я сверху подсмотрел! Открыл дверь пузырь белобрысый, на моль обожравшуюся похожий. Коза его Батоном назвала… – Сорвав зубами пробку с бутылки фанты, Гуляй забулькал, всасывая в себя оранжевую жидкость.

– Значит, сколько там народа, мы по-прежнему не знаем.

Святой принял от экс-сержанта бутылку, обтер ладонью горлышко и поставил в выемку у рычага переключения передач.

– Выпей водички! В день три литра пить надо, – блеснул познаниями в физиологии Гуляй, – активизирует умственные процессы.

Достав пистолет, неугомонный филдоператор выщелкнул обойму, будто боялся, что патроны могли испариться, пока он подглядывал за проституткой. Желтые цилиндрики плотным рядком лежали в пазах, отсвечивая круглыми боками.

– Водички… Такой водичкой неплохо накипь в чайниках снимать. Заливаешь и на огонь. Прокипятил, и накипи как не бывало, – скорее машинально, чем осознанно ответил Святой.

По залегшей у переносицы морщине и нахмуренным бровям Гуляй определил, что командира осенило и какой-то великолепный план бесшумного проникновения в квартиру уже составляется под сводами черепной коробки Святого.

– Орхидеи… орхидеи… – Дмитрий несколько раз повторил название экзотического цветка, дорогого и очень капризного. – Гуляй, как запаковываются орхидеи в Москве?

– Ну, дорогие экземпляры в такие длинненькие коробочки с целлофановым окошком. Попроще…

– Годится! – прервал Святой, положив руку на плечо экс-сержанту. – Заводи своего мустанга!

Расставив мизинец и большой палец, Святой принялся измерять расстояние от мушки до приклада помпового ружья, вслух считая отмеренные отрезки.

– Куда едем? За лютиками? – вонзая ключ зажигания в прорезь замка, спросил Гуляй, не раскусивший задумки командира.

– За коробкой! Я обещал даме преподнести цветы!

– Этой прошмандохе?! – Гуляй уставился на спутника туповатым взором игрока, не знающего правил.

– Именно. – Подцепив ногтем зазубрину, Святой открыл раскладной нож и проверил подушечкой пальца остроту лезвия. – Давай, жми к ближайшему магазину, пока эта курица крашеная не ушла из квартиры…

Чахлый, прозванный столь нелестной кличкой за впалую грудь, принимал доклад проститутки, фиксируя допущенные нарушения не на каком-нибудь клочке бумаги, а в органайзере.

– Так, значит, Дрычка замылила десять баксов, обслужив клиента на скамейке в сквере, – мрачным голосом прокурора зудел сутенер.

Морковка, оттягивая неприятный момент любовных забав с прыщавым Чахлым, у которого жутко смердело гнилью изо рта, сыпала фактами, запивая каждый пункт доноса глотком водки. Она спешила набраться до чертиков, чтобы отключиться и не чувствовать смрадного дыхания сутенера у своего лица. Импозантный мужчина, заговоривший с ней у подъезда, прочно застрял в малюсеньком мозгу проститутки.

«Нарубить бабок еще малек и смыться от этих долбаков. Уеду на фиг отсюда, замуж выйду. Если родить не смогу, возьму из детского дома спиногрыза».

Разомлевшая девица полулежала в кресле, широко расставив ноги. Похотливо сверкнув глазами, Чахлый отложил органайзер и, придвинувшись, запустил девице руку под юбку.

– Поднимайся, Морковка, пойдем пошепчемся! – вкрадчиво произнес сутенер, кивая на дверь спальни.

– Послушай, вот Белка тоже деньгу заныкала, – зачастила та, дергая настойчиво сопящего Чахлого за запястье елозящей руки.