Приграничное владение 3

Но перед своим побегом из поместья, Якоб ссыпал в крепкий мешок несколько фунтов сухого гороху, сунул туда же десяток луковиц и большой шмат вяленого мяса. В небольшой холщовый мешок, из ларя, отсыпал сухарей. Взял огниво и связку больших свечей, что лежали на полке. В старую жестяную флягу, большую, наверное, на целый имперский галлон объемом, налил хорошего вина, что пили господа братья-рыцари. С трудом поднял мешок и задумался, как он будет тягать его через ограду. Но потом взял второй мешок, часть продуктов переложил в него и связал мешки перекинув через плечо на манер сумы. Оглядываясь ежесекундно, перелез через невысокую стену поместья и припустил бегом в ближайший лесок, сгибаясь под весом припасов.

Велико было искушение влезть в окно своей комнаты, что находилась на первом этаже и забрать хранившийся в изголовье тюфяка увесистый кошель с десятком ливров, скопленных парнем за срок службы складским работником. Но здравый смысл перевесил алчность — вовсе не хотелось получить отточенную сталь в живот, разменяв свою молодую жизнь за четверть кроны.

До ночи он отсиживался в ближнем леске, размышляя куда теперь податься. И вот он снова один, без денег, без жилья и без работы. Хорошо хоть большую часть жалования Якоб потратил на одежду — крепкие кожаные сапоги с ремешками, что подтягивали их на ноге, плотные суконные штаны с подкладкой и новый, красивый акетон из добротного и дорогого сукна. Теперь выглядел он, вовсе не как голытьба из деревни, а как, если и не богатый, то обеспеченный горожанин. Да и стеганый акетон не давал ему замерзнуть, когда он брел в предрассветном тумане.

Еще, в оружейной лавке, он купил себе нож в локоть длиной из доброй стали, что теперь висел в ножнах у него на поясе. Все не безоружному ночью ходить.

«Домой мне вовсе нельзя, — рассуждал парень, — во первых брат со своей женой будут совсем не рады, а во вторых не факт, что не сообщат о его возвращении кому из имперских солдат.»

Когда устроился на службу в поместье, он побывал в отчем доме и сообщил всем о своей новой работе.

Уже на рассвете набрел на старый шалаш на берегу небольшой речушки, видно одного из притоков полноводной Эрны. Сгреб ветки и старую солому в кучу и повалившись уснул, вымотанный всем пережитым. В старом шалаше рыбаков он прожил три недели, съев почти все свои припасы. Хорошо, что нашел горшок с немного отбитым краем и в нем размачивал и варил горох, добавляя в него вяленое мясо и сухари. Сделал себе острогу из заточенной жердины и наловчившись, уже к концу первой недели бил ей рыбу в камышовой заводи. Запекал жирных щук в углях, обмазывая их глиной. Единственное, за что костерил себя — за отсутствие соли. Когда бежал из поместья, об этом не подумал и теперь уплетал пресную горошницу и не посоленную рыбу.

К вину парень был равнодушен и не пил вовсе, рассудив что за большую флягу доброго вина сможет договориться с хозяином какого корабля. Ехать на почтовой карете он не рискнул, не факт что его взяли бы пассажиром без денег, да и бежать лучше за пределы империи, ну по крайней мере, пока тут не утихнет все с орденом. Значит остается только портовая Кайра и какой-нибудь торговый корабль. Через три недели он и отправился туда на рассвете, неся через плечо сильно полегчавший мешок.

«В городе задерживаться нельзя, — рассуждал парень, — там меня могут опознать как слугу из представительства ордена. Может и не казнят, но точно отправят на несколько лет двигать тяжелым веслом, а быть прикованным к галерной лавке, питаться вареными очистками и гадить, тут же под себя, очень не хочется.

Жаль не купил себе широкий плащ с капюшоном или войлочную шапку с широкими полями, так было бы легче скрывать свое лицо пробираясь в порт. Но денег, у меня нет совсем. Даже одного завалящего медного сантима, хорошо хоть с пеших, за вход в город, плату не берут вовсе. Главное чтобы стражники не придрались. Хотя в его новой, дорогой одежде он совсем не похож на деревенского паренька и уж тем более на нищего оборванца.

Так в городе одеваются служащие ратуши, зажиточные горожане и даже мелкие дворяне. — в очередной раз похвалил он сам себя за купленную одежду. — Нет, стражники не придерутся, если не иметь испуганный вид и держаться уверенно. Хоть много раз проезжал в город за продуктами, но знакомых среди стражников не завел и не уверен, что кто-то из них помнит меня в лицо.»

Якоб на всякий случай обошел часть городской стены и вошел в главные ворота, те от которых начинался имперский тракт, а не в Северные — в какие заезжал всегда покупать продукты.

В порту ему повезло в очередной раз, обойдя несколько грузовых посудин, что стояли в порту и получив отказ, он добрел до струга-плоскодонки с командой из семи мужчин, больше похожих на разбойников или наемников. Хотя охотники-заготовители с севера мало отличались и от тех и от других. Обветренные, суровые и чуть надменные лица, руки в шрамах и татуировках, длинные ножи и топорики на поясах. Возглавлял ватажку широкоплечий, бритый наголо, но бородатый крепыш лет пятидесяти, с золотой серьгой-кольцом в ухе.

— Кхе-кхе, — прочистил горло парень, чтобы на него обратили внимание, — уважаемые господа, вам грузчик не нужен? — Немного робея спросил парень и продолжил пока суровые мужи не послали его куда подальше, — помогу бесплатно, если не возьмете с меня плату за проезд.

Решил он предложить свои услуги, оставив фляжку с вином как последний довод.

— В Тихую гавань, что ли надоть? — Повернул к нему лицо старший и Якоб увидел что через лоб у того идет старый кривой шрам. — И по деньгам совсем поиздержался? — Продолжал спрашивать его старшой.

— Да зачем нам какой-то грузчик, чего грузить-то? — Оторвался от дела один из мужчин помоложе. — Уже стаскали все купленное и почти закрепили.

— Ладно тебе, Говор, видно паренек поиздержался в имперских кабаках, да борделях, — крякнул бородатый и сам засмеялся над своей шуткой. — Мы не люди, что ли? А боги заповедовали помогать ближним. Забегай по сходни, но осторожно, плюхнешься за борт попортишь свои вещички дорогие. Усаживайся вон на тот ящик, кают у нас нет, — показал старшой рукой, — и коли парус ставить будем, одного из моих парней на веслах подменишь. Устроит такое путешествие?

— Устроит, устроит, — тут же закивал Якоб и полез между тюков и закрепленных бочек к своему месту, пока суровые мужики не передумали.

Пока не отплыли Якоб успел прочитать одному из поморян-заготовителей старое, уже замызганное и потертое письмо от брата, что жил в Руденбурге. В письме брат писал, что работает в кожевенной артели и скоро накопит денег на свой дом в слободе. Видно читали письмо уже не первый десяток раз и после прочтения заготовители стали спорить купил уже родственник себе дом или еще нет. После стали обсуждать сколько с него взяли денег за то чтобы это письмо написать и отправить до Тихой гавани с почтовой каретой.

— Эх, хорошо вам господам, вас с детства писать да читать учат, — вздохнул один из поморян, видно из-за дорогой одежды приняв Якоба за сына мелкого дворянчика или какого чиновника из муниципалитета, — а тут попробуй одолей эту науку, — потряс он письмом, которое бережно свернул и сунул в карман куртки.

— Эй, паря, а ты в шахматы играть умеешь? — Спросил его старшой, которого звали Рагнед и как показалось Якобу, даже немного надулся, когда Якоб ответил положительно. — А я вот только научился недавно, купил в Кайре себе шахматный набор, — просветил его поморянин, — дорогущий. Махонький, но удобный. Смотри, тут все эти малые человечки, да коники в пазы вставляются.

— Фигурки, — поправил его Якоб разглядывая походный набор, который Рагнед вынул из большого тюка. Простенький, деревянный, но действительно удобный для игры даже на корабле.

Играл Рагнед на уровне человека, которому просто показали как ходить каждой из фигур и то частенько путался. Якоб понял, что полноценной игры со старшим из ватаги не выйдет и просто закрепил уже полученные Рагнедом знания. Долго объяснял, что такое рокировка короля и зачем вообще она нужна. Еще научил его быстрому мату, отчего умудренный жизнью ветеран пришел в полный восторг.