Приключения Конана-варвара (сборник)

В следующий миг еще одна тварь, из разорванной яремной вены которой бил горячий фонтан крови, из последних сил прыгнула на него и сомкнула клыки на горле киммерийца, но тут же свалилась мертвой, отброшенная чудовищным ударом.

Новый враг, ковыляя на трех лапах, по-волчьи вцепился ему в живот и даже сумел разорвать звенья его кольчуги. Отшвырнув в сторону умирающего зверя, Конан обеими руками ухватил увечную тварь и с усилием, сорвавшим протяжный стон с его окровавленных губ, поднял ее над головой. Мгновение он держал ее над собой, так что зловонное дыхание твари обжигало ему лицо, а сверкающие клыки щелкали, стремясь разорвать варвару горло, а потом он отшвырнул ее от себя, и та, ломая кости, обрушилась на мраморные ступени.

Пока он стоял, покачиваясь, на широко расставленных ногах, хватая воздух раскрытым ртом, а джунгли и луна пустились в кровавый пляс у него перед глазами, в уши ему ударило громкое хлопанье крыльев летучей мыши. Наклонившись, Конан принялся слепо шарить под ногами в поисках меча, а потом, с усилием выпрямившись и тряхнув головой, чтобы прогнать кровавую пелену с глаз, он воздел тяжелый клинок над головой, держа его обеими руками и ища взглядом нового врага.

Но атаки с воздуха не последовало; вместо этого пирамида вздрогнула и покачнулась у него под ногами. Он услышал зловещий треск и увидел, как башня над его головой закачалась, словно пьяная. Собрав последние силы, он отчаянным прыжком рванулся в сторону; приземляясь на ступеньку, киммериец почувствовал, как она уходит у него из-под ног, и лишь следующий прыжок помог ему сохранить жизнь. Но едва пятки его коснулись земли, как пирамида со страшным грохотом обрушилась вовнутрь, а башня рассыпалась на куски, которые покатились на него. На мгновение воздух наполнился летящими мраморными обломками, скрывшими от него луну и звезды, но в следующий миг он обнаружил, что лежит посреди россыпи камней, белеющих в лунном свете.

Конан пошевелился, стряхивая с себя каменную крошку. Скользящий удар сорвал с него шлем и оглушил его. Поперек его ног лежал огромный кусок колонны, пригвоздив его к земле. Киммериец даже не был уверен в том, что ноги его не сломаны. Черные кудри намокли от пота и облепили ему лицо; кровь текла из ран на горле и на руках. Он приподнялся на локте, отшвыривая обломки, удерживавшие его в плену.

И тут чья-то тень на мгновение заслонила звезды и опустилась на траву рядом с ним. Обернувшись, он увидел ее – вот она, крылатая тварь!

С устрашающей быстротой она помчалась к нему, и Конан успел рассмотреть лишь гигантское человекообразное существо, с невероятной скоростью передвигающееся на коротких кривых ногах; оно протягивало к нему длинные волосатые ручищи, заканчивающиеся бесформенными лапами с черными когтями. На широкой жуткой морде яростно сверкали налитые кровью глаза. Перед ним был не человек, не дьявол и не зверь; тварь странным образом сочетала в себе признаки недо-и сверхчеловека одновременно.

Но у Конана не было времени предаваться размышлениям по этому поводу. Он всем телом потянулся к упавшему мечу, но его скрюченные пальцы бессильно заскользили по камням в нескольких дюймах от рукояти. В отчаянии киммериец ухватился за обломок колонны, придавивший ему ноги, и вены вздулись у него на висках от усилия, с которым он попытался сдвинуть его. Камень пошевелился, но Конан понял, что не успеет освободиться и тварь настигнет его раньше. А еще он понял, что эти лапы с черными когтями несут ему смерть.

Стремительный бросок крылатой твари не замедлился ни на мгновение. Она накрывала простертого киммерийца, как черная тень, широко раскинув руки в стороны, – и вдруг белая вспышка сверкнула между ней и ее жертвой.

В мгновение ока она вмешалась в ход событий – напряженная белая фигурка, трепещущая от силы любви, яростной и непреодолимой, как у пантеры. Оглушенный киммериец увидел между собой и приближающейся смертью ее гибкий силуэт, отливающий блеском слоновой кости в лунном свете; он увидел сверкание ее темных глаз, густую копну блестящих волос; грудь ее высоко вздымалась, коралловые губы раздвинулись, и она закричала звонко и оглушительно, как звенит сталь, и ударила крылатого монстра в грудь.

– Белит! – заорал Конан.

Она метнула на него быстрый взгляд, и в ее темных глазах он увидел неугасимое пламя любви, первозданный огонь страсти и расплавленной лавы. А потом она исчезла, и перед киммерийцем осталась лишь крылатая тварь, испуганно пятящаяся назад, вскинув руки, словно отбивая невидимую атаку. И тогда он понял, что Белит на самом деле лежит на погребальной пирамиде на палубе «Тигрицы». Но в ушах Конана эхом прозвенел ее прощальный вскрик: «…Если бы я уже умерла, а ты еще сражался бы за свою жизнь, я восстала бы из бездны и пришла тебе на помощь…»

Со страшным рыком он рванулся вперед, и каменная глыба отлетела в сторону, словно игрушечная. Крылатый демон вновь бросился на него, и Конан прыгнул ему навстречу. В крови у него бурлило яростное безумие. Жилы на руках у него вздулись, как канаты, когда он взмахнул широким мечом, вкладывая в чудовищный удар всю силу своих мускулов. Клинок описал сверкающую дугу и встретил монстра в полете, пройдя сквозь его тело чуть выше бедер. Короткие отрубленные ножки упали в одну сторону, а торс – в другую, когда голубоватая сталь меча рассекла косматое тело чудовища пополам.

Конан стоял в молчании лунного света, опустив меч, с которого капала кровь, и смотрел на останки своего поверженного врага. Красные глаза в последний раз взглянули на него с яростной жаждой жизни, потом остекленели и закрылись; огромные руки конвульсивно сжались и оцепенели. Самая древняя раса на земле перестала существовать.

Конан поднял голову, машинально высматривая гиен, которые были рабами и палачами, но не увидел их. Вместо этого взгляд его наткнулся на тела мужчин, а не зверей, разбросанные на залитой лунным светом траве: темнокожих мужчин с ястребиными лицами, пронзенных стрелами или изрубленных ударами его меча. И на его глазах они рассыпались пылью.

Почему крылатый монстр не пришел на помощь своим рабам, когда он сражался с ними? Или он боялся оказаться в пределах досягаемости клыков, которые могли обратиться против него и разорвать его в клочья? В этом бесформенном черепе обитали недюжинный ум и осторожность, но в конце концов и они оказались бессильны.

Повернувшись на каблуках, Конан зашагал к полуразвалившемуся причалу и поднялся на борт галеры. Несколькими взмахами меча он перерубил удерживающие ее канаты и взялся за длинное рулевое весло. «Тигрица» слабо покачивалась на мутной темной волне, медленно направляясь на середину реки, где ее и подхватило течение. Конан налег на весло, не сводя угрюмого взгляда с тела, завернутого в его накидку, лежащего на погребальной груде сокровищ, которой позавидовала бы и императрица.

5. Погребальный костер

…Вот мы и покончили с грабежами навсегда;Замерли весла, и навеки умолк стон арфы ветров;Кровавый вымпел более не наводит ужас на прибрежные селения;Синий пояс мира, прими вновь в свои объятияТу, которую ты отдал мне.Песнь Белит

Краски рассвета вновь запылали над океаном. Устье реки окрасилось в тяжелые кроваво-красные тона. Конан из Киммерии оперся на свой огромный меч, стоя на пляже белого песка и глядя на «Тигрицу», отправляющуюся в свой последний вояж. Его глаза оставались тусклыми и безжизненными, когда он смотрел на череду волн, медленно убегающих к горизонту. Океанские просторы утратили для него всю свою славу и очарование. Он содрогнулся от сильнейшего отвращения, глядя, как зеленый оттенок мелководья сменяется пурпурным оттенком таинственной глубины.

Белит была подлинной дочерью моря; только ее существование придавало водным просторам заманчивую и желанную прелесть. А теперь, без нее, они превратились в безжизненную и унылую пустыню, простирающуюся от одного полюса до другого. Она принадлежала морю, и он вернул ее вечно загадочной пучине. Большего он сделать не мог. Но для него синяя гладь моря выглядела отталкивающей и пугающей по сравнению с зелеными просторами таинственной глуши, покачивающей ветвями у него за спиной, в которую ему предстояло углубиться.