Приключения на дне моря
Шрифт:
Я обещал Ладочкину ни слова не говорить про старую лоцию тем, кто ее видел.
Костровые дошли до высокой горы и, погрузившись на шлюпки, стали огибать ее по воде. Вечер мчался с верховьев реки. Пора было заботиться о привале.
За горой — спокойная бухточка. Лоцман увел в нее флотилию.
Встали брезентовые палатки. Ребята натаскали огромную кучу сучьев, оставшихся после лесной битвы. И вскоре разбушевался до небес такой сильный костер, какого я никогда не видывал. Ведь хворосту для него нечего было жалеть!
Костя принес с катера
— Говорит Москва! Передаем последние известия.
Москва… Москва сообщала нам самые последние известия. В Ленинграде атомный ледокол готовился к плаванию. Пионеры собирали металлолом для сибирской железной дороги Абакан — Тайшет. На Выставке достижений народного хозяйства открывалась круговая кинопанорама, где зрителей со всех сторон окружали экраны. В ставропольских степях электропастух стерег колхозные стада. А в это время полярники переживали в Антарктиде суровую зиму и ждали первых весенних дней, чтобы отправиться на снегоходах «Пингвин» к Южному геомагнитному полюсу. И вокруг всей нашей большой земли носился смелый космический разведчик — искусственный спутник. Мир был большой и удивительно интересный.
— А что, если сейчас… — начал Пли.
И вдруг диктор сказал:
— Строители Братской ГЭС продолжают расчистку дна будущего моря.
— Это про нас! — завопили мальчишки и бросились к приемнику.
Но диктор уже перешел к международным событиям.
Все равно нам было очень радостно. Мы прыгали, хлопали друг друга по плечу, улыбались и подмигивали.
— О нас слышал по радио весь мир, — говорил Пли. — Все мальчишки знают теперь, чем мы тут занимаемся!
— Хорошее дело — дружба, — как бы про себя проговорил Костя. — Вся наша страна помогает нам строить. Заводы шлют разные машины, поезда и самолеты приносят письма, радио следит за нашими успехами. И скоро, очень скоро электрические провода свяжут Братск с далекими и близкими краями страны. Пойдет ангарский ток на заводы и фабрики и, кто знает, может быть, однажды попадет в те лампочки, что горят в кремлевских звездах. Только мы в это время будем уже строить что-нибудь другое…
Когда мы через несколько дней плыли назад, катер со шлюпками шел вдоль другого берега и костровые зажигали по пути новые огни.
В ногу с солнцем
Телефонный звонок из Москвы напомнил нам, что пора домой. Мальчишки было опустили грустно носы, но сразу же пришли в восторг, когда я сообщил, что мы полетим на самолете.
— Правда, что на «ТУ-104»? — спрашивали они по очереди то у Ладочкина, то у Кости по дороге на аэродром.
— Полетите, полетите, — убеждали те. — Сейчас появится наш «трамвайчик», и через час с лишним вы в Иркутске. А там садитесь на «ТУ» и к обеду будете дома, расскажете о своих приключениях.
Из-за леса бесшумно появился маленький пассажирский «ЛИ» и, не делая круга, сел на мокрое от росы поле.
Ладочкин пощекотал нам лоб и щеки своими бровями. Костя сиял и встряхивал суворовским хохолком.
Мы обещали непременно приехать опять. Только вряд ли мы приземлимся на этом поле у Ангары: временный аэродром будет затоплен.
Самолет вознесся в бесцветное предрассветное
небо. До свиданья, Братск! До свиданья, Ангара!— Неужели мы будем к обеду в Москве? — удивлялся Пли. — Ведь пять тысяч километров!
Я напомнил Пли, как нас вызывала Москва. Девушка-телефонистка, которая родилась и выросла в глухом таежном селе Братске, где три года назад было всего несколько телефонов, приглашала теперь братчан говорить с Одессой, Харьковом, Мурманском и с любым городом, каким только они захотят. Едва мы вошли в почтовое отделение, как она сказала: «Даю Москву». И мама Непейводы слышала голос сына так хорошо, словно он говорил из столичного телефона-автомата. Вот вам и пять тысяч километров!
< image l:href="#"/>«ЛИ» курсировал действительно, как трамвай в городе. Только взлетели, посмотрели в окно, и вот — посадка.
Едва мы приземлились в Иркутске, как летчики стали собираться в обратный путь. Желающие попасть в Братск толпились у аэропорта.
А нас понесет дальше стрелокрылый гигант. «Трамвайчик» выглядел рядом с «ТУ», как трехколесный велосипед перед самосвалом.
Взошло солнце, и нас пригласили подняться по широкой лестнице. Мальчишки заходили в самолет медленно и торжественно. Они уселись на краешки кожаных кресел, считали и пересчитывали про себя семьдесят мест и заглядывали в круглые иллюминаторы с таким видом, словно это были необыкновенные аквариумы.
— А ведь есть самолет еще побольше — «ТУ-114», — напомнил я ребятам. — Он забирает столько пассажиров, сколько вмещает половина дальневосточного экспресса, и может лететь без посадки от Москвы до Нью-Йорка.
Но никакие речи не могли вывести моих мальчишек из восторженного сна с открытыми глазами. Мало ли какие где самолеты летают! А они своими ушами слышат, как гудят за стенкой двигатели. И могут увидеть в окошко, как вырываются из сопла пламя и искры, — это сгорает налитый в крыльях керосин. И еще они могут узнать по похожему на часы прибору, что не какой-нибудь описанный в газете самолет, а воздушный корабль, который их везет, взлетел на восемь тысяч метров от земли.
Я оглядел путешественников. На груди у Непейводы — морской бинокль. Он помог капитану открыть новое море и увидеть сражение с Ангарой. Молекула держит геологический молоток, которым он все-таки отбил от скалы кусочки диабаза для школьного музея. В уголке стоит духовое ружье в чехле. Нет, не скажет больше Пли, что по сибирским поселкам разгуливают дикие медведи. Да и Молекула, придумавший когда-то фантастическую песенку про Сибирь, теперь смеется над своим сочинением. Но это не значит, что он бросил писать стихи…
В нашу сторону взглянул один пассажир, другой отложил газету, третий обернулся и заулыбался. Это моя троица привлекла их внимание. Мальчишки пели новый свой гимн:
Нам Братск сиял огнями, Клянемся, что не врем, — Мы видели здесь сами Сраженье с Падуном! Мы жгли костры на Ангаре, Пожар в тайге гасили И как-то раз в одной избе Поймали птицу Сирин. Нам все ребята во дворе Завидуют, конечно, И собирают рюкзаки, Маршруты чертят спешно.