Приключения на дне моря

— А почему он был последним канатоходцем? — спросил серьезный Молекула. — Неужели через сто лет мы первыми увидим новых канатоходцев?

— Да, первыми, — сказал Костя. — После Блондена канатоходцы перешли в цирки и городские сады и их стали называть воздушными гимнастами. А в старые времена канатоходцы…

— Смотрите, вот они! — крикнул зоркий Непейвода.

Все остановились и посмотрели вверх. Над макушками сосен двигался человек. Он раскачивался, будто греб, и скользил вдоль вершин, закрывавших его ноги. Казалось, что человек плывет в воздухе.

Мальчишки бросились вперед и выскочили на широкую просеку. Они увидели высокие серебристые столбы, голубое небо, расчерченное линейками проводов, и людей, устроившихся на проводах, словно стая птиц.

Один из них сидел на проводе, будто в кресле, другой болтал в воздухе ногами, третий отдыхал на корточках, четвертый стоял, скрестив ноги.

Но куда интересней они ходили! Вот парнишка в красной рубашке взялся руками за два верхних провода и почти побежал по нижнему легкими, упругими скачками. Провод гудел, как струна.

— Ух ты! — вздохнул Пли. — И у них не кружится голова? — Он смерил взглядом высоту, представил себя на проводе и закрыл глаза.

— Не кружится! — откликнулся Костя. — Какие бы они были тогда верхолазы-монтажники? Каждый день по нескольку часов на проводе. Там и обедают, чтоб лишний раз не спускаться.

— Красота-а! — выдохнул Непейвода, не спуская глаз с таежных канатоходцев.

— Красота красотой, а вот голодные сегодня, — иронически заметил кто-то сзади.

Гости оглянулись и увидели человека в комбинезоне. Лицо у него было темным от загара, морщины будто топором вырублены, а глаза удивительно светлые, голубые, лукавые.

— Здравствуй, Иван Васильевич! — поздоровался Костя и спросил: — Что случилось?

— Оставили продукты под столбом. Ну, колбаса, хлеб в авоське были. Потом глядим — авоська пустая.

— Да ну! — Костя сделал большие глаза. — Неужели мишка?

Пли тревожно оглянулся.

— Медведей мы распугали, — улыбнулся монтажник. — Изюбр за нас пообедал.

— Я видел изюбра в зоопарке, — сказал облегченно Пли. — Там его кормить хлебом запрещается.

— А у нас они никого не спрашивают, — сказал монтажник. — Увидел, что заняты мы, осторожно подошел и прямо в газете все унес. А сумку оставил, хитрец!

— Жаль, мы ничего с собой не захватили, — посочувствовал Костя. — Зато я вам снимок принес.

Костя вынул из кармана черный пакетик и отдал Ивану Васильевичу фотографию. Что за странная картина была на ней! Снег, бревенчатая избушка, двое людей в шубах, мохнатых шапках, лица завязаны шарфами. А рядом — парни в майках. Холодно, изо рта пар валит, а они хохочут да и только.

— Нравится?! — спросил Иван Васильевич ребят. — Пятьдесят градусов ниже нуля было.

— Пятьдесят? — мальчишки не поверили. — А как же они — в майках?

Иван Васильевич рассмеялся:

— Теперь вижу, что гости. Сейчас объясню. Эти двое — французы, — он показал на укутанных людей, — приехали стройку смотреть. А хлопцы как раз выскочили из дома, умывались снегом. Французы как увидели — ахнули и сразу фотографироваться на память. Так и снялись: гости — в тулупах, а хозяева — в майках. Ну, пойду им снимок покажу.

Иван Васильевич подошел к опоре и полез вверх.

— Будьте здоровы! — крикнул он и помахал рукой. — Спасибо за снимок!

Уходя, Непейвода, Молекула и Пли долго еще оглядывались на канатоходцев. Иван Васильевич шел по проводу, держа в руке фотографию. Провод проминался под его грузным телом, монтажника раскачивало с каждым шагом. Но он упорно шел вперед. И вот вершины деревьев скрыли его от глаз зрителей.

— Вот это закалка! — удивлялся Непейвода. — Умываются снегом! В пятьдесят градусов мороза!

— И не только умываются снегом, — сказал Костя. — Еще рубят просеки, роют ямы, ставят столбы. И только потом работают на проводе. Их зовут лэповцы. От слова ЛЭП — линия электропередач.

— А как они по проводу бегают! На такой высоте! — восхищался Пли.

Один Молекула молчал. О чем он думал? Может быть, сравнивал, что труднее: перейти один раз Ниагарский водопад или каждый день ходить выше сосен?

Большие костры

Непейвода, Молекула и Пли были очень заняты. За день они успевали подежурить на вышке, окунуться в ледяную Ангару, покрасить под наблюдением моториста катер «Таймень», убраться на станции и сделать еще очень многое.

На спасательной станции, кроме них, с утра до вечера крутилась целая армия черномазых от загара мальчишек. Они тоже лазали, прыгали, махали флажками. Ладочкин был доволен этой суматохой и, разглаживая брови-паруса, отдавал распоряжения юным морякам.

По вечерам, нагнувшись над столом, мальчики орудовали ножницами и иглой, как заправские портные. Они кроили синие матросские воротники, перешивали кепки в бескозырки и выводили на лентах бронзовые буквы: «Братское море».

А причина этой морской лихорадки была простая: Ладочкин решил идти в поход на шлюпках вверх по Ангаре. Даже капитан Непейвода, который обычно предпочитал командовать, послушно исполнял обязанности юнги. Ведь лоцман громогласно заявил, что бездельников он, с собой не возьмет, будь это сам адмирал, внук Лаперуза или племянник Ладочкина.

Чистым ранним утром, когда восходящее солнце окрасило в розовый цвет сопки, воду и небо, выстроились во дворе станции юные моряки. Белые рубашки, темные брюки, ленточки на бескозырках. На поясе в чехлах — красные флажки.

Лоцман Ладочкин, в сверкающем кителе и в широких морских брюках с такой острой складкой, что они при ходьбе со свистом режут воздух, бодро командует с крыльца:

— Проверить готовность новых моряков!

Костя-художник, бравый сигнальщик тихоокеанского флота, стоящий первым в шеренге, срывается с места и скачет через несколько ступенек на вышку. Кто-то сует москвичам флажки. И начинается веселая пляска красных сигналов.

Знак вызова с вышки. Знак «понял» с земли. «Непейвода, Молекула, Пли, готовы вступить вы в моряцкое племя?» — передает Костя так быстро, что у моряков рябит в глазах. «Готовы!» — отвечают ребята. «Готовы к отплытию?» — «Да, готовы!»

И красные сигнальные флажки навсегда остались у счастливых моряков.

— Поднять флаги расцвечивания! — торжественно сказал Ладочкин.

И над вышкой взметнулись разноцветные флаги, те самые, которые подарили братчанам тихоокеанские моряки.

Через толпу зрителей пробивался запоздавший оркестр. Музыканты на ходу грянули марш, и моряки, подняв на плечо весла, зашагали по каменистому берегу. Им махали, им завидовали, им желали счастливого плавания.