Приключения на дне моря

С трудом Ладочкин убедил уставших полководцев, что они могут продолжить командование утром.

Мы спустились с горы.

Всю ночь слушал я усилившийся грохот реки. Шумел не только Падун. Вдали гудели десятки самосвалов, гремели водяные взрывы.

Не спал и Ладочкин. Он ходил неслышно по дому, разглаживал разлетистые брови и покачивал головой, прислушиваясь к канонаде.

— Эк грохочет, — бормотал он. — Почище, чем при ледоходе. Взрывники на что уж привыкли, и то, наверное, не спят. А взрывники у нас мастера на громы да на молнии.

И Ладочкин рассказал мне историю одного взрыва, вернее, историю о трех минутах в жизни взрывника.

Это был опытный взрывник. Если бы можно было собрать все его взрывы в один, только звуком раскололо бы гору. А задание, которое ему дали перед ледоходом, он считал пустяковым: надо было взорвать лед на реке перед земснарядом, чтобы машину не протаранило, когда тронется река.

С вечера пробурил взрывник во льду лунки, а утром грузовик с красной полосой на борту привез ему ящик динамита. Быстро работают руки взрывника: вот они связали заряды в пачки, вот вставили капсюль, вывели бикфордов шнур. Двенадцать зарядов с длинными хвостами разложены у двенадцати лунок. Осталось поджечь шнуры. Шнур горит три минуты. За это время взрывник вернется к машине и уедет.

Взрывник вынимает из кармана папиросу, прикуривает. Теперь он весь внимание и быстрота. Чик — срезан конец шнура, подожжен о папиросу. Заряд с шипящим хвостом летит в воду.

От лунки к лунке идет взрывник, раскуривая папиросу и опуская в воду заряды. Осталось четыре заряда, три, два, как вдруг лед мягко подался под ногами, и взрывник, не успев даже вскрикнуть, очутился в воде.

Хорошо, что это видел шофер. Он выскочил из машины и огромными прыжками побежал на помощь. Вот он рядом, протягивает товарищу руку и — проваливается сам. Теперь двое барахтались в воде, хватались за лед, напрягая все мускулы. Где-то рядом лежали на дне десять зарядов, которые скоро взорвутся.

Первым выбрался на лед взрывник. Он нагнулся, подал руку шоферу, другой схватил его за мокрый полушубок, вытянул на лед. Сделал еще шаг и, побледнев, опять провалился в воду.

Шофер кинулся в сторону. Нет, он не убегал. Он заметил примерзшую доску. Впился в нее пальцами, заскрипел зубами, отдирая. И потом спокойно, очень спокойно двинулся с доской к тонувшему…

Ох, как медленно он шел… Он что же, не помнил, что шнур горит три минуты?!

Шофер знал, что если он провалится и на этот раз, то обоим конец: оглушит, как рыб. Он остановился, не доходя до края льда, подал товарищу доску, потянул на себя. Вот взрывник уже на льду. Встает на ноги…

Скорее к машине!

Едва они выскочили на берег, как лед треснул. Один за другим раздались десять хлопков. Два человека в промокшей одежде стояли на берегу обнявшись.

— Вот отчего я волнуюсь, когда слышу взрывы, — кончил свой рассказ Ладочкин…

На рассвете мы снова взошли на скалу. Всевидящий Ладочкин показал нам, что произошло за ночь, и мы видели: на Ангаре все, как на поле боя.

В карьерах подъемные краны грузили на самосвалы каменные снаряды. Ниже по течению, в тылу, другие машины ссыпали в воду гальку, укрепляя берег. На бетонных бычках, над бегущими со скоростью курьерского поезда потоками, пристроились девушки. Своими удивительными приборами они прослушивали дно так же внимательно, как это делают с больными врачи. Они узнавали температуру бетона и радовались тому, что в бычках не появилось трещин.

А на линии фронта уже была видна победа. Из воды торчала каменная зубастая гребенка, и через нее прорывались лишь редкие струи. Ангара отступила.

Зрители подошли к самому мосту. Вырывая друг у друга бинокль, мы оглядывали лица строителей и видели на них гордость и радость.

И Пли сказал:

— Этот бой — всем боям бой! Но ведь теперь люди должны загородить всю реку плотиной. Справятся ли они с сумасшедшей Ангарой?

— Справятся, — ответил Костя-художник. — Вон на том берегу стоят краны. Построят они высотный мост через Ангару и станут работать. Так, кажется, было, Молекула, в твоем сне?

— Так, — подтвердил Молекула. — Все эти краны-великаны мне именно и приснились. Они еще пели: «Майна — вира, есть у кранов сила!»

— Любому из наших кранов, — продолжал Костя, — ничего не стоит поднять, например, слона. Да что там слона, один слон — это пустяк. Два миллиона слонов — вот сколько будет весить Братская плотина, вот сколько бетона уложат краны. Тогда утонут и Падун, и утес с лермонтовской сосной. И все это я буду рисовать. Как же иначе? Я рисую историю Братска. Я — братчанин.

Хорошо сказал Костя: братчанин. Очень приятно называться этим именем! Мы ему позавидовали…

Цирк

Потом Костя сказал мальчишкам:

— Хотите посмотреть цирковое представление?

— А в Братске есть цирк? Хотим, конечно, хотим! — наперебой закричали Непейвода, Молекула и Пли.

— Цирка с мягкими креслами в Братске нет, — ответил Костя. — У нас свой, таежный цирк. Предупреждаю: придется ходить. Не устали?

— Нет, не устали!

— Тогда в путь.

Они спустились с Пурсея, перепрыгнули через ручей и зашагали по дороге, убегавшей в тайгу. Костя вел ребят по обочине, по пыльной траве, а мимо них со свистом, с каким-то лихим азартом, словно догоняя друг друга, неслись тяжелые самосвалы.

— Что вы хотите посмотреть в нашем цирке? — спросил Костя-художник.

— Самых смелых артистов, — сказал Непейвода.

— Единственных и неповторимых, — добавил Молекула.

— И дрессированных собачек, — пискнул Пли.

— Будут смелые, единственные и неповторимые, — пообещал Костя. — А собачек, дорогой Пли, не будет. Ты же знаешь: мы дрессируем медведей, а не собачек.

У ребят заблестели глаза. Они были готовы идти хоть сто километров, лишь бы увидеть необычайное зрелище. А Пли все оглядывался на самосвалы. Может быть, он ожидал, что какой-нибудь грузовик встанет перед ним на задние колеса?

— Наблюдайте за верхушками сосен, — предупредил Костя.

— А кто там?

— Канатоходцы. Скажу вам честно — редкое зрелище. Последний в мире канатоходец выступал сто лет назад. Эмиль Гравеле — так звали этого смельчака. Он перешел через Ниагарский водопад.

— Вот это здорово! — восхищенно сказал Непейвода. — Расскажите, как это было!

— Ну, прежде всего, публика не знала такого имени, — начал Костя. — Прыгун Гравеле на афишах значился Блонденом. Он выступал в цирках Европы и не имел особого успеха. Случай закинул его в Америку, и он решил удивить эту страну. Однажды в газетах появилось сообщение: циркач Блонден пройдет по канату над Ниагарой. Тысячи людей приехали посмотреть на смельчака. На берегу реки для них построили трибуны. Над водопадом натянут канат. И вот на нем появился человек. Он дошел до середины, станцевал на канате, поклонился зрителям. Так за один день Блонден стал всемирно известным человеком.