Приключения Печорина, героя из нашего времени

Во всем лагере мгновенно распространилась паника. Воспользовавшись этим, мы быстро отступили обратно к сухому старому речному руслу и бросились бежать. Нас, разумеется, заметили. Кто-то даже стрелял в нашу сторону. Но, организованной погони не выслали, потому что командиры отвлеклись на тот хаос, который воцарился в лагере. И нам просто повезло. Вскоре наш маленький разведывательный отряд вернулся в крепость почти невредимым, если не считать того, что один из казаков получил легкое ранение пулей в руку.

— Ну что, герои? — встретил нас Максим Максимович.

— Мы подожгли их обоз! — доложил Вулич. — И я узнал, что Бэла до сих пор где-то там.

Князь Гиоргадзе поднял бровь:

— И где же?

— У Мертона. И Азамат хочет ее отдать главному чеченцу в качестве приза.

— Значит, у них еще и внутренний конфликт, — задумчиво произнес я.

— Это нам на руку, — ухмыльнулся Максимыч.

Но, в его глазах читалась тревога. Осада все-таки продолжалась. Черкесы всполошились. Услышав стрельбу в ночи и взрывы в чеченском лагере, они поднялись по тревоге, после чего горские всадники кружили вокруг крепости весь остаток ночи, постреливая время от времени.

На следующее утро, когда я проверял готовность своего отряда к очередной разведывательной вылазке, на этот раз в сторону черкесов, чтобы поискать слабые места в осаде, ко мне подошел Вулич.

— Печорин, — сказал он тихо, — у меня есть кое-что важное.

Мы отошли в сторону, и Милорад сообщил:

— Ночью после рейда я видел, как князь Гиоргадзе разговаривал с каким-то горцем у той самой задней маленькой потайной калитки, ведущей из крепости, через которую мы отправлялись к вражескому лагерю и потом вернулись.

— Именно с горцем говорил? Ты уверен? — переспросил я.

— Абсолютно. Я слышал, что они говорили на их горском языке. И, судя по всему, они были знакомы.

Это меняло все. Если князь действительно имел тайные связи с неприятелем, то его показное расположение ко мне могла быть частью какого-то тайного плана!

— Ты кому-нибудь еще сказал об этом? — спросил я.

И Вулич ответил:

— Пока не говорил. Но, думаю доложить Максимычу. Коменданту следует знать…

— Нет. Не говори никому. Сначала нам самим нужно разобраться, что этот Гиоргадзе задумал, — перебил я.

Вулич нахмурился, но согласился. А в моей голове теперь бродили дурные мысли. Что, если князь Гиоргадзе работает на кого-то еще? Если не на Турцию и Англию, то, допустим, на Персию, у которой свои интересы на Кавказе, и война с которой за господство в Закавказье и на Прикаспийских территориях завершилась всего несколько лет назад? И, если моя догадка верна, что князь тоже шпионит на кого-то, то как тогда он отреагирует на нашу с Верой связь? Я взглянул на крепостные стены, за которыми уже собирались тучи. Буря приближалась.

Вулич ушел, оставив меня наедине с тревожными мыслями. Если князь Гиоргадзе действительно вел двойную игру, то его внезапная благосклонность, направленная на меня, обретала зловещий смысл. Вполне возможно, что он уже знал о моих отношениях с Верой и лишь выжидал момент для удара. Или, что еще хуже, использовал ее, как приманку. И, скорее всего, меня он тоже собирался как-то использовать!

Почему-то я решил проверить ту калитку, о которой говорил серб. Под предлогом инспекции готовности укреплений к обороне я направился к задней стене крепости, где среди густых зарослей дикого винограда скрывалась узкая и невысокая, но достаточно толстая железная дверь, почти незаметная в каменной кладке и в зарослях плюща. Она была заперта, но замок выглядел новым — явно им часто пользовались.

— Интересуетесь проходами в укреплениях, прапорщик? — раздался за моей спиной голос.

Я резко обернулся. Передо мной стоял сам князь Гиоргадзе, улыбающийся, но глаза его оставались холодными, как лезвия кинжалов.

— Да, ваше сиятельство, — ответил я, стараясь сохранить спокойствие. — После вчерашней вылазки задумался о слабых местах нашей обороны. Решил проверить, надежно ли закрыта эта калитка.

— Похвальная бдительность, — кивнул он. — Но, не стоит беспокоиться. Эту дверцу комендант всегда держит на замке. А изнутри ее закрывают еще и на тяжелый засов. Потому снаружи ее не открыть, можно только взорвать. Она нужна только для таких экстренных случаев, как ваша недавняя ночная вылазка, когда ваш отряд выпускали и впускали дежурные, назначенные специально для этой цели.

— Понятно, — я сделал вид, что удовлетворен ответом.

Князь положил руку мне на плечо, и его пальцы слегка сжали мой эполет.

— Кстати, Григорий Александрович, — произнес он тихо, — вы, кажется, близко сошлись с Верой Дмитриевной?

Мое сердце замерло на мгновение.

— Мы знакомы еще с Петербурга, — осторожно ответил я.

— Она женщина… страстная, — продолжил Гиоргадзе, не сводя с меня взгляда. — Но легко увлекается. И разочаровывается. Будьте осторожны, прапорщик.

Это был явный намек. Возможно, даже угроза.

— Благодарю за совет, ваше сиятельство, — поклонился я, стараясь не показать своего напряжения.

Князь ушел, оставив меня в еще большей тревоге. Теперь я был уверен — он знает! И, судя по всему, готовится к чему-то в отношении меня.

Поздним вечером я снова встретился с Верой в саду. На этот раз она была взволнована еще больше.

— Георгий сегодня просто уже допрашивал меня о тебе, — прошептала она, цепляясь за мои руки. — Он очень настойчиво старался выяснить, говорил ли ты что-нибудь о нем и о его делах.

Обнимая ее, я поинтересовался:

— И что ты ответила?

— Что ты хранишь его секреты, если они есть, — она нервно закусила губу. — Но, он вряд ли поверил.

— Вера, — я наклонился ближе, — ты знаешь, что он встречается с горцами?

Ее глаза расширились. Она удивленно спросила:

— Ты уверен?

— Вулич видел, — выдал я серба.

Она резко отстранилась, сказав:

— Тогда все даже хуже, чем я думала…

— Что? — не понял я.

— Георгий не просто шпионит за нами, — прошептала она. — Он готовит что-то большее. Какую-то ловушку. И я боюсь, что ты — часть его плана.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок, и переспросил:

— Какая часть?

— Мне кажется, что он хочет устранить от командования Максима Максимовича, найдя какой-нибудь повод, чтобы отправить его в отставку. И заменить его… тобой.

Я рассмеялся, но смех вышел невеселым, когда я проговорил:

— Я же всего лишь прапорщик. Самый нижний офицерский чин.

Но, Вера гнула свою версию, которая почему-то пришла ей в голову:

— Но ты — герой! И ты уже доказал, что способен на большее. А главное — ты не связан ни с кем в крепости.