Приключения первоклассника
Шрифт:
Сам я не в курсе, что там внутри, но два главных прохиндея из нашего класса, Поляков и Жуков, которые, кажется, знают всё на свете, рассказывали, что за дверью, обитой ржавым железом и закрывающейся на огромный амбарный замок, – небольшая площадка, где стоят несколько увесистых палок; тут же в стену, в раскрошившийся цементный раствор между двумя кирпичами, забит большой гвоздь, на котором висит истрёпанный, но оттого выглядящий не менее угрожающе кнут.
Далее начинаются ведущие вниз узкие бетонные ступени – всего десять-двенадцать. Там, где они заканчиваются, – ещё одна площадка такого же размера, как и наверху, совершенно пустая. Направо – низкий коридорчик длиной не более трёх метров, он делает ещё один поворот направо, и здесь, где царят мрак и сырость, располагаются две комнатёнки в четыре квадратных метра.
Сюда сажают самых отъявленных бузотёров из числа учеников, – тех, на кого не действуют никакие другие меры дисциплинарного воздействия. Попасть в карцер считается у школьников наиболее страшным наказанием, способным сломать и сделать шёлковым любого. Это действительно ужасно – провести здесь несколько суток на одной лишь тухлой воде в компании здоровенных крыс, шныряющих там и сям, и к тому же в полной темноте (в коридоре рядом с камерами есть факел, но приводящие в карцер провинившихся ребят завхоз Рыбкин, сантехник Собакин или физкультурник Грачёв всегда гасят его за собой).
Если подойти к крольчатнику поближе, то в том случае, если в карцере кто-то находится, можно услышать приглушённые стенания несчастного, идущие из-под земли. Но лучше этого не делать и не портить тем самым себе настроение (а вдруг сам там когда-нибудь окажешься? От сумы да от тюрьмы на зарекайся), а обойти здание справа, постепенно оставляя и его, и гаражи позади. Кстати, если оглянуться, можно увидеть дворик за гаражами, заваленный всяким металлическим хламом; старшие ребята рассказывают, что вплоть до начала восьмидесятых годов в этом дворике специально приглашённые сотрудники районного отдела внутренних дел расстреливали из табельного оружия учеников, совершивших серьёзные проступки.
Ну вот, ещё три десятка метров, и показываются ворота. Самая опасная часть пути позади. Теперь можно выйти на дорогу и идти по обочине. Зверей и разбойников можно не бояться – их здесь нет, – но бдительность терять всё же не рекомендуется: то и дело по дороге с ветерком проносятся извозчики на своих дребезжащих тарантасах, а иной раз промчится звенящая бубенцами тройка, везущая какого-нибудь подгулявшего партийного работника. Попасть под колёса повозок после стольких треволнений – перспектива не самая радужная, так что нужно держать ухо востро.
К слову сказать, по дороге движется не только гужевой транспорт; иногда со страшным рычанием, наполняя воздух удушливым облаком выхлопных газов, проезжают и автомобили. Это может быть грузовик какого-нибудь предприятия, милицейский «козёл» или даже «Волга», везущая вальяжно развалившегося на заднем сиденье первого секретаря РК КПСС Балабанова.
Ура! Вот я и дома. Дошёл! Живой! Радость-то какая! Здесь меня ждут вкусные обед и ужин, интересные книги, любимые игрушки, просмотр телевизионных передач «Международная панорама», «Спокойной ночи, малыши», «Время» и «Прожектор перестройки». Вечером меня искупают в синей пластмассовой ванночке, подогрев на газу воду, а потом уложат спать в уютную кроватку на чистое постельное бельё. Мне приснятся прекрасные сны, но в 7.15 утра пронзительный звонок будильника безжалостно вырвет меня из волшебного мира сновидений, разобьёт хрустальные грёзы… Опять в школу, опять на мучения!
Глава 6. Раньше здесь занимались спортом
Но я несколько отвлёкся от основной темы повествования. Самое время рассказать, как добирался до дома мой приятель Обухов (напомню: ему было нужно в микрорайон Юбилейный). Если я по выходе из школы двигался прямо, то ему предстояло сразу же свернуть направо. Таким образом, он первоначально оказывался в лучшем, чем я, положении: ему не надо было идти через лес. Но на этом все преимущества Виталика заканчивались, потому что следующий отрезок пути лёгким нельзя было назвать никак.
Ему требовалось пройти через спортивное ядро, где возвышались лестницы и трубы для лазания, располагались баскетбольная площадка и футбольное поле. Близ лестниц и баскетбольной площадки начиналась густая поросль, состоящая из каких-то причудливым образом переплетённых кустарников высотой метра под три. Здесь
в большом количестве водились – возможно, кто-то не поверит, но я говорю чистую правду! – обезьяны, похожие на мартышек, но более крупные, необыкновенно пушистые (это, думаю, объяснялось нашими суровыми климатическими условиями), а главное – чрезвычайно злобные и кровожадные.Никто не знал, откуда они взялись в нашей местности, где прежде обезьян днём с огнём нельзя было сыскать. Учителя вешали нам лапшу на уши: говорили, что это, мол, плохие ученики, которые безобразничали на уроках, не слушались взрослых и ругались матом. Дурной образ жизни привёл их к деградации и превращению в животных. Но это были сказки для мелкоты детсадовского возраста, мы же, первоклассники, в такую ерунду не верили.
Нам, в общем-то, было глубоко безразлично, как и откуда появились приматы; всех гораздо больше волновал другой вопрос – как не попасть им в лапы. Конечно, по степени опасности обезьяны не шли ни в какое сравнение с волками, но вместе с тем представляли реальную угрозу здоровью и жизни. Ловко скача по высоким металлическим лестницам и стойкам с закреплёнными на них баскетбольными щитами, они швыряли в продиравшихся сквозь заросли людей увесистые камни. Если человек получал камнем по темени и, оглушённый, падал, мерзкие твари дружно спускались вниз и облепляли тело упавшего, как мухи – кусок дерьма. Отчаянно вереща, они терзали острыми зубами и когтями податливую плоть, и во все стороны разлетались кровавые ошмётки.
Чтобы миновать зловещих созданий, дети применяли следующую тактику: подходили к мусорной куче возле служебного входа в столовую и принимались дразнить обретающихся там собак; несколько собак неизменно бросались на обидчиков; ребята скрывались от них в зарослях, собаки не отставали; обезьяны, ненавидевшие собак ещё больше, чем людей, принимались закидывать их булыжниками, ну а ученики, пока звери разбирались между собой, успевали прошмыгнуть на открытое пространство. В девяти случаях из десяти такой алгоритм действий срабатывал, но порой случались и сбои: то какого-нибудь ребёнка, не отличавшегося умением быстро бегать, настигали голодные псы, то обезьяны слишком быстро прогоняли собак из своих владений и обращали свой гнев на ещё не успевших убежать детишек.
Благополучно миновав заросли, школьники, жившие в Юбилейном, сталкивались с очередной проблемой. Перед ними открывалось то, что раньше было большим футбольным полем, а ныне являлось школьным кладбищем. Обилие могил – одни с внушительными гранитными памятниками, другие с крестами, третьи с небольшими плитами, четвёртые просто в виде земляных холмиков, покрытых дёрном, – красноречиво говорило о том, что далеко не каждый школьник доживал до выпускных экзаменов и выдачи аттестата.
На кладбище обитали два вида представлявших опасность существ. Первые – вконец опустившиеся мужчины и женщины без определённого места жительства. Их лежбище располагалось в самом дальнем конце стадиона, среди кустов ирги и барбариса: там была целая деревенька из деревянных ящиков и картонных коробок. Бомжи жили за счёт того, что воровали с могил цветы и венки, а также отбирали у ребятишек учебные принадлежности, завтраки и даже одежду.
Встреча с ними не сулила ничего хорошего, хотя случаев с летальным исходом не помнили даже десятиклассники, тем более что убежать от бомжей не составляло особого труда: все они страдали от целого букета тяжёлых заболеваний, в первую очередь от хронического алкоголизма, вследствие чего передвигались очень медленно. Но всё же попадаться им на глаза не стоило: не раз случалось, что они брали жертву в кольцо и обирали до нитки.
Другими кладбищенскими обитателями, от которых следовало держаться подальше, были зайки. Не знаю, кто дал этим существам такое название, но придумать что-то более неподходящее вряд ли возможно. Зайка представлял собой гигантскую, размером с приличного поросёнка, крысу с жёсткой грязно-бурой шерстью. В отличие от обыкновенной крысы у зайки были совсем маленькие уши, короткий хвост, а резцы достигали такой длины, что торчали из челюсти вниз не менее чем на пятнадцать сантиметров. Также зайки не обладали проворством своих маленьких сородичей: живущие под землёй и питающиеся трупами и корнями растений, наверху они ходили неторопливо, вразвалку, во время бега неуклюже подпрыгивали, а видели не дальше своего носа. Сообразительностью они тоже не отличались.