Приключения в приличном обществе

– Я думаю, - сказал он, обращаясь к оставшимся меньшевикам, - что наши интеллекты не так уж разнятся, чтобы допускать слишком большой разброс мнений. Ибо в создавшейся ситуации двух мнений об одном быть не может.

После этого провели кое-какие назначения. Так, правое крыло партии предложили возглавить мне. Я не очень себе представлял, что буду делать с этим крылом, и отказался, но мне объяснили, что здесь требуется сила ума, сила воли и сила духа, и что, мол, именно я и есть совокупность этих трех сил. На левое крыло кандидатур не нашлось, и должность пока оставалась вакантной.

Наряду с партийными назначениями были проведены и правительственные. Мне опять предложили занять пост - председателя ВЩК.

– Что такое ВЩК?
– полюбопытствовал я.

– Комиссия по щекотливым вопросам, - ответили мне.

– Наверное, КЩВ?
– Мне показалось, что так будет правильней, но, немного подумав, я согласился, что ВЩК звучит убедительней.

От комиссии я решительно отказался, предложив на эту должность Птицына. Тот согласился незамедлительно.

Некто Дроцкий возглавил армию. Кстати, в пику любителям аналогий, на исторического Троцкого он был решительно не похож. Невысокий, в возрасте, с соответствующей возрасту лысиной на темени, но - гений от инфантерии, страстный стратег.

Направление главного удара, а так же вопросы внешней политики и внутреннего спокойствия решили обсудить позже и в узком кругу. Маргулис предупредил, что кровавых столкновений, видимо, не избежать, и предложил потихоньку вооружаться, кто чем. Мы, как люди чуткие и отзывчивые на подобные предложения, с этим согласились все.

Разговоры приняли местный характер.

– Петруха, а ты Ленина видел?

– Видел, на памятнике.

– С бородкой?

– С пенисом!

– Дурак.

– Членин, чур, буду я.

– А я буду Всталин рядом с тобой.

– Птицын, гляди-ка - авторитет!

– Это он здесь авторитет. А представь его на очке, красного от натуги.

– А я сочувствую красным. А вы каким?

– Невысоким.

– Херенский? Это какой?

– Невысокий. Тот, что в Финляндию пытался бежать, переодевшись в женщину. Его еще изловила и изнасиловала матросня.

– Это ж как они?

– Обознались. Неразбериха в стране была.

– Максимум конспирации. Минимум контактов друг с другом, - говорил Маргулис перед тем, как всем окончательно разойтись.
– И никакой самодеятельности. Будет всеобщий клич.

Я спросил его, когда мы остались одни, каково соотношение сил между нами и белыми?

– Белых около шестидесяти, но они разобщены и подавлены невысокой зарплатой. Нас же 338 - маленькая, но семья.

Я удивился: откуда взялось такое количество? С воли притока свежих сил не было. Изнутри взяться им было не из чего. Возможно, я что-то напутал с цифрами? Я спросил:

– Согласно списку нас 164. Где же все прочие?

– Прячутся.

Поистине безразмерен сей дом. Придется мириться с этим фактом из более трехсот человек, вот и всё.

Перед сном я спустился в парк, подышать, поразмыслить о грядущих событиях. Парк был пустынен, лишь Безголовый выгуливал свою голову, держась вблизи освещения. В окне главврача горел свет. На желтой шторе замер его силуэт. Что-то он думал, на ночь глядя, про нас?

Почувствовав внутренний толчок, обычно предшествующий интенсивной работе мысли, я быстро поднялся к себе, откинул одеяло, расправил простыню, но вместо того, чтоб с головой погрузиться в творчество, почему-то уснул.

Глава 17

Привиделось мне, что девушке Верочке, уснувшей навзничь после ночи любви, снился под утро странный сон.

В начале сна было слово, которое ей никак не удавалось опознать, что-то общеизвестное, знакомое до оскомины, заключенное в зеленую оболочку, с чем ассоциировался логотип на макбуке, усатый узбек, Ева, сад, Исаак Ньютон, облако - яблоко!
– и едва это слово всплыло, обрело свою плоть, Вере захотелось от него вкусить.

Верочка не была жадной девушкой, она, не колеблясь, угостила бы и своего мужчину, но мужчина спал где-то неподалеку, а она по опыту знала, сколько труда стоит его растолкать. И еще потом целый час он будет мычать, пучить глаза, приходить в себя, обзывать ее дурой, лезть. Нет, пускай лучше спит. И она погрузила острые зубки в сочный плод.

Рот наполнился соком (как слово смыслом), медом, нектаром и чем-то еще, напоминавшем по вкусу петушков из жженого сахара. Момент был столь сладостный, что Верочка зажмурилась, отчего в голове сразу стало темно, так что невозможно было сообразить, то ли яблоко оказалось внутри нее, то ли она внутри яблока. Она открыла глаза, но состояние тьмы осталось, сопровождаемое, к ее огорчению, состоянием тесноты.

Как ни неловко было Вере признать этот факт, но пришлось согласиться с тем, что на этот раз не она яблоко, а яблоко каким-то образом поглотило ее.

Впрочем, такое бывает, утешала себя Верочка, в тех случаях, когда происходящее ограничивается пределами головы (во сне, к примеру) - или все-таки яблока?
– но специально размышлять на эту темную тему ей не хотелось, да и некогда было, так как нечто иное привлекло ее внутреннее внимание: она вдруг ощутила рядом с собой чье-то присутствие.

Существо было примерно с нее ростом, на ощупь немного скользкое, мясистое, продолговатое и извилистое, оно медленно скользило вдоль ее тела от головы к ногам. Страшно, однако, не было. Немного щекотно и все. А еще: очень хотелось знать: червь это все-таки или змей? 'Скорее уж червь, - решила Верочка, - раз не яблоко во мне, а я в нем'.

Вера вздохнула, но не стала бороться с червем, а взяв в соображение последнее обстоятельство, принялась за дело, то есть, отталкиваясь коленями и локтями, впиваясь ногтями в клетчатку яблока, телом скользя в липком месиве, которое оставил после себя червь, она поползла по червоточине в ту сторону, где, как она надеялась, был свет.

Вначале было совсем нетрудно ползти, но чем более она продвигалась вперед, тем становилось теснее. Видимо, червь по мере своего продвижения вглубь яблока рос и толстел, а ближе к его поверхности был совсем еще маленький. 'Чрезвычайно червивая ситуация' - подумала Верочка.

На мгновение возникло ужасное предположение, что, может быть, опять все наоборот, и яблоко находится внутри червя, и тогда тьме не будет конца. Но это сомненье, морозцем пробежав по ее спине, тут же развеялось. За одной из извилин, к радости Веры, забрезжило, и так как она не успела к этому времени сильно устать, то еще проворней заработала телом и довольно скоро достигла поверхности. Переведя дух, сгорая от любопытства, она высунулась.