Приключения в приличном обществе

– А что касается ее поведения, так то не ее вина. Жизнь заставила и научила, - вздохнул в заключение Крылов.

– Жизнь хоть чему научит, - с тем же чувством вздохнула графиня.

– Особенно если шкодливые учителя, - вздохнул и я.
– Как представлю, сколько ей, бедной, досталось.

– Она и на нашу сторону-то добровольно перешла, - сказал Крылов.
– Думая, что ей здесь еще больше достанется.

– Вот гляжу я на вас, кушаю, и до того мне на душе отрадно становится, - выступил с комплиментом графине Кравчук.
– Вы здесь с какой миссией?

– Я тут гощу. Угощаюсь, как видите, - сказала графиня.

– Вам с нами, надеюсь, весело?

– Весело. Но не всецело. Музыки не хватает. Я знаете, герр комендант, музыку очень люблю.

– Музыку ...
– в задумчивости повторил Кравчук.
– Где ж ее взять, музыку?

– Мне с вами необходимо остаться наедине, - твердо сказал Иванов, обращаясь через стол к графине.
– У меня есть для вас нечто.

– Я не уединяюсь по первому зову, - сказала графиня.
– К тому же вполне может оказаться ваше нечто ничтожным.

'Ловко она его!' - восхитился я.

– Ты, Иванов не суйся, а то ...
– Я погрозил ему вилкой.

Занавес меж тем распахнули для второго акта. Во втором акте действие переносилось на второй этаж, а в третьем - на третий.

Вспомнив, что я в третьем акте наворотил, я покраснел. Я никак не рассчитывал на присутствие на этой премьере графини. И если переписать финальную часть представления я бы еще успел - чтоб и зрителю не омерзительно, и мне не в укор - то актерам никак не хватило бы времени заучить новый текст и отрепетировать.

– Что-то и вправду к нам дамы запаздывают, - сказал Кашапов.
– Я уж отложил на этот случай рубликов триста.

– Тут пир победителей, а не славянский базар, - сказал Иванов.
– Всё, в том числе дамы, нашей кровью оплачено. Стыдно предлагать дамам деньги в такой день.

РЖЕВСКИЙ: Мы шли к вам, надеясь на достойный прием, светлейшая. А у вас не то что к столу подать нечего, а и столы-то повынесли.

БАНДЕРША (ГОРГОНА): Наш рестораций закрыль санитар-надзор. Вот, Жоржет не повынесли, айн-цвай-драй-кровать не повынесли, Амали, рояль...

БЕРГ: Что ж, и девицы, выходит, голодные?

АМАЛИЯ: Ах, мы не привыкли ужинаться. Нам завсегда господа приносят чего-нибудь поклевать.

АРЛЕКИН: Я истекаю желудочным соком.

ПОЛКОВНИК: Вы накормите сперва, а потом девиц предлагайте.

КОРНЕТ: Так уж пирожных охота, хоть плачь

ГОРГОНА: Вот вам мой грудь, юный поручик, плачьте сюда.

КОРНЕТ: Как вам, господа, такие пирожные?

КОРНЕТ-А-ПИСТОН: Ру-ру-ру.

БЕРГ: Так бы и съел эту Горгону с горчицей. Хочу вас под этим соусом.

– Так я прибьюсь к вам, Наталья Васильевна. Ваши формы сводят меня с ума, - прижимался Иванов к туловищу кастелянши.

– Ах, отстаньте совсем, - отстранилась Наталья.

– Нам, эротоманам, линии ваших талий - что бес в ребро, - старался не забыть Иванов и Полину.
– И где таких женщин взращивают? Как вы думаете, друзья мои, у кого из них первой сдаст передок?

Некоторые, до слуха которых донесся этот вопрос, тут же ударили по рукам, заключая пари.

– Спорим, что у Полины, - сказал вдова.

Я с ней спорить не стал, положившись на ее интуицию.

– Как вам такой любовный треугольник, друзья?
– продолжал Иванов, пытаясь обнять соседствующих с ним дам.
– Я их обеих люблю, а они меня обе - нет. Прямо гипотенузы какие-то.

– Кстати, о треугольниках, - шепнул мне Крылов.
– Вы не находите, что трахать треугольники гораздо трагичнее, нежели круг или тот же овал?

Я затруднился с ответом, так как не совсем понял, что он имел в виду: обыкновенные геометрические фигуры, или следует искать в его словах скрытый смысл?

– Можно было бы сообразить уже, что слева от вас вам не светит, будь ваш угол не такой тупой, - сказал Вертер.

– А ты ничего, бываешь находчивый. Только не надо хамить, - сказал Иванов, хотя и сам сколько угодно хамил.

– Ах, что вы себе сюда позволяете?
– вскричала Наталья, да так громко, что даже Маргулис, оторвавшись от еды, строго взглянул в ее сторону.

– Как вам не совестно, Иванов, - сказал он укоризненно.
– Стыдно же.

– Видите же, что женщина за мной занята, - сказал Вертер.

– Врете, Вертер, ваша фройляйн с победой революции принадлежит обществу, - сказал Иванов.
– Да и не для тебя эта многообъёмная женщина. Подыскал бы себе адекватный объект.

– Оставьте в покое наших любовников, - сказал Маргулис.
– Они символ нашей революции, а не вы.

– Только при обобществлении средств производства можно обоб... об баб... об обабществлении говорить, - поддержал командира наш комендант.

– Есть такой трахтат - Камасутра, - сказал Никанор.
– Древнеиндийский еще.

– Жаль, древнерусских не сохранилось. Вот где, наверное, беспредел, - сказал Иванов, прижимаясь к Полине.

ПОЛКОВНИК: В африканском походе Бонапарт чего учудил. Картошка кончилась, так он гвардию вместо картошки - мартышками.

КОРНЕТ: А где ж Ефросиньюшка, радость моя?

ГОРГОНА: Ах, съель, как я думаль на это, голодные господа. Заседатели всё крутились вчера, кутили тут. Суп с шампиньон требоваль.

ПОЛКОВНИК: Нет господа, вы как хотите, а кролик в своем соку...

КОРНЕТ: А к нему суп из присяжного заседателя.

ГААГАДЗЕ: У нас, в Гааге заседателей не едят. Гаагской конференцией запрещается.

РЖЕВСКИЙ: Этот сюр-суп всего лишь фантазия, господин иностранец. Черный голодный юмор.

ПОЛКОВНИК: Так вот, кролик с кровью готовится так...

КОРНЕТ: А то отварить этого гада до полуготовности, а потом в жаровню с кипящим маслицем.

ПОЛКОВНИК: Берем кролика, душим, тушим пятнадцать минут...

БЕРГ: Прямо в шерсти?

ПОЛКОВНИК: Когда французов преследовали, я зайца поднял. Тут французы, тут мы. Так он голодного француза до того испугался, что сам бросился к нам в борщ. А шерсть - так ее ложкой выбрали повара.