Прикосновения Зла

– Болтают, будто нет ничего краше зесарского дворца. Хочу взглянуть на это чудо света. И на храм Туроса. И на Арену меченосцев.

– А я, - подхватил Мэйо, – хочу попасть в бордель «Хмельной сатир», затем наведаться к гетере Мелии и посетить общественные термы. А после нанести визит жене почтенного советника…

– Наставить рога Фирму?

– Конечно! Он – коротышка и даже не заметит, что будет слегка ближе к потолку!

Представив скупца в образе получеловека-полуоленя, Нереус посчитал такого кевравра невероятно уродливым и богопротивным. Впрочем, Фирм не понравился рабу и в своем обычном виде, поэтому островитянин неожиданно для самого себя поддержал идею Мэйо еще раз выставить сановника дураком.

Книжная культура Империи находилась на пике процветания. В каждой провинции было минимум по одной государственной публичной библиотеке, а частные исчислялись сотнями. Их фонды состояли из секций, посвященных афарской, эбиссинской, геллийской и срединноземной литературе, а также подразделялись на специализации.

Портики и залы общественных книгохранилищ могли беспрепятственно посещать все граждане. Многие предприимчивые нобили занимались торговлей отдельными редкими книгами и целыми собраниями сочинений. Коллекции пополнялись не только подлинниками, но и искусно выполненными копиями, которые создавали специально обученные рабы-скрипторы . Большой популярностью пользовались трактаты о выборе и хранении рукописей. Даже вольноотпущенники, разбогатев, непременно обзаводились хотя бы одним книжным стеллажом.

Сатирики жестоко высмеивали знать, превращающую библиотеки в роскошные украшения особняков, забывая об истинном предназначении этих сосредоточий мировой мудрости. Философы обличали скудоумцев, которые, имея несметные кладовые свитков, не удосуживался прочесть даже их названия.

В эпоху Клавдия собирание книг стало модой. При библиотеке дворца открылась мастерская, где работали не только писцы, но и знатоки филологии, сверщики текстов, антикварии , художники и кожевники. Этот культурный центр использовался также для проведения встреч и ученых бесед грамматиков, философов, литераторов. Отдельные залы вмещали государственный архив. Книгохранилище дворца состояло из девяносто двух тысяч сочинений. Всем этим заведовал вольноотпущенник зесара, возведенный в чин прокуратора. Ему помогал раб-магистор, а за порядком в огромных помещениях следили невольники-либрарии.

Снаружи прямоугольное здание имело три входа с портиками и лестницу во всю ширину фасада. По бокам проходили длинные узкие внешние коридоры. Постоянная циркуляция воздуха в них предохраняла стены от сырости. Изнутри они были пробуравлены тысячами глубоких квадратных ниш, похожих на мраморные соты. Там хранились свитки из папируса, драгоценных металлов и проклеенной ткани, покрытые воском кипарисовые досочки, пергаменные кодексы и книги из слоновой кости. Особо дорогие экземпляры размещались в шкафах.

Библиотеку украшали мраморные колонны, бюсты, статуи муз и картины, созерцание которых способствовало приподнятости мысли. Полы читальных залов устилали плиты из темного камня, чтобы яркие цвета не отвлекали и не раздражали гостей этого подлинного храма наук.

Даже во время разрастающейся смуты Руф не желал отказывать себе в удовольствии посещать дворцовую библиотеку. Он занял удобное кресло у стены и слушал, как раб-анагност , взобравшись на подий , читает рассуждения «О равенстве».

– Равенство справедливо только для одинаковых по достоинству, – декламировал невольник. – Физический труд – удел рабов, которые, хотя и люди, так как обладают речью, но все же имеют тела мощные, наилучшим образом подходящие для выполнения тяжелых работ. Свободные граждане держатся прямо и не способны к несению такого рода нагрузок, зато наделены живым, могучим умом. Для одного человека полезно и справедливо быть рабом, для другого – его хозяином. Невольника следует рассматривать своего рода одушевленной и отъемлемой частицей господина. Их отношения более тесные, семейные, нежели государственные. Хозяин не должен злоупотреблять своей властью, поскольку интересы его и раба совпадают…

Увидев идущего по коридору легата Джоува, понтифекс жестом прервал и отослал прочь юного чтеца. Поздоровавшись, военачальник сел в кресло напротив Руфа.

– Какие слышны вести? – нахмурился Плетущий Сети.

– Нерадостные, – отозвался брюнет. – Фирм что-то задумал. Его человека видели возле дома Олуса.

– Коротышка голосовал за Лисиуса. Их союз для нас крайне нежелателен.

– Любой родственник Клавдия, получив мерило, приговорит меня к смерти, – тяжело вздохнул легат. – Чудовищный просчет! Мы ждали провокации от заговорщиков и, казалось, были готовы отразить любое нападение на зесара… Увы, самонадеянность обернулась трагедией.

– Ты в этом не виноват. Я допустил ошибку. Не учел, что ликкийский блудник может так рано и жестко проявить характер. Он пошел в деда, которого сравнивали с медноклювым грифоном.

– Мальчик оправился от потрясения? Кажется, ночью я слегка перегнул палку.

– Ничего страшного, урок пойдет ему на пользу, – мимолетная улыбка раздвинула губы Руфа. – Хочу предложить тебе навестить Варрона.

– Зачем? – неподдельно удивился Джоув.

– В твоих интересах заручиться его благосклонностью и обезопасить себя от нападок родни Клавдия. Выгода ликкийца – обретение нового друга и защитника. А мне полезно знать все о настроениях, желаниях и планах будущего зесара.

– Не уверен, что гожусь для подобной роли. Мальчик злопамятен, а я ударил его в присутствии Восьмиглазого.

Понтифекс сплел пальцы на животе:

– У меня нет лучшего кандидата. Ты занимаешь высокий пост, неоднократно доказал преданность Пауку и отдаленно похож на Клавдия в молодости. Варрон никогда не подпустит меня к своим тайнам. Пока ты нянчишься с кинэдом, я займусь крикунами из Большого Совета, а Тацит через молитвы испросит указаний для своей этерии. Таким образом, каждый из нас принесет пользу общему делу.

– В конце месяца состоится смотр кандидатов во Всадники.

– Сколько их по спискам?

– Триста пятьдесят юнцов.

– Через полгода из них и лояльных квиритов можно сформировать новый первый легион под твоим командованием.

– Если Эбиссиния не возобновит поставки зерна, придется выводить больше половины пехотинцев в Срединные земли, – кисло изрек Джоув. – Обязательно подними этот вопрос на Совете.

– Разумеется. У меня есть, о чем побеседовать с наместником. Он презирает Фирма и слывет давним знакомым сара Таркса, тоже большого ценителя лошадей. Конфликт между Макрином и пронырливым рогоносцем сыграет нам на руку.

– Забавно, но я видел в обновленных списках Мэйо из Дома Морган и племянника Именанда – Сефу Нехен Инты.

Плетущий Сети настороженно обронил:

– Не думаю, что это случайность… Кто занимается предварительным распределением кандидатов?

– Мой помощник – Креон из Дома Литтов.

– Дай ему распоряжение включить Мэйо и Сефу в одну турму – Руф провел пальцами по подбородку. – Вне всякого сомнения, подобным ты угодишь и наместнику, и сару.

– Что-нибудь еще?

– Партия Неро не так сильна, а Эйолус – эта старая коряга – обязательно начнет смущать умы людей предсказаниями и выдуманными им самим наставлениями Богов. У него есть полномочия созвать коллегию фламинов и таскать их на все заседания Большого Совета.