Прима
Шрифт:
Закрываю глаза. Слезы беззвучно катятся по щекам, делая мои губы солеными. Я как обычно рыдаю беззвучно, боясь быть пойманной, показать свою слабость. И почему-то именно сейчас вспоминаю тот день, когда впервые переступила порог дома Гордеевых.
Мне было десять, когда моя приемная мать приехала выбирать себе ребенка в детский дом. Да, она именно выбирала, это я уже будучи восемнадцатилетней понимаю, тогда же была уверена, что просто приглянулась ей. Не заметила угрюмости, частого молчания, скупости на эмоции. Она даже не приехала забрать меня лично, послала своего водителя, который то и дело загадочно поглядывал в зеркало заднего вида на меня.
Когда большая
– Прошу, – сказала смотрительница, взрослая женщина с мраморным цветом кожи и тонкими губами. Ее волосы цвета смолы были собраны в тугой пучок, а черные туфли блестели так, что в них можно было запросто разглядеть свое отражение. В ответ я кивнула и практически на носочках стала подниматься на второй этаж, в теперь уже собственную комнату. Свою. Как это все-таки невероятно звучало.
Больше никто не будет распахивать занавеси, пуская слишком рано утром солнечный свет. Больше не будут скрипеть полы, и не надо вздрагивать ночью, опасаясь, что кто-то пришел не с самыми благими намерениями. Никаких тебе стен мышиного цвета и одного маленького ящика, в котором приходится делить с хулиганкой старше тебя на пару лет, полку.
– Ваша комната, – сообщает Агриппина Павловна, и не дожидаясь моего ответа, удаляется. Я оглядываюсь, теперь уже не скрывая эмоций, открываю рот и дышу полной грудью, переполненную восхищением.
Подхожу к кровати, касаюсь рукой подушки. Моя. Собственная. Затем дотрагиваюсь до светильника и вся сжимаюсь от восторга. Нет, он обычный, ничего особенного, просто он тоже мой. Личный. Мечта, наконец-то, превратилась в реальность.
Все еще на носочках я подхожу к шкафу, он большой, по моим меркам даже огромный, распахиваю дверцы и тихонько ахаю – сколько одежды. Моя приемная мать запретила брать с собой вещи, с другой стороны, тут такой ассортимент, что грех жаловаться. Я аккуратно снимают одну вешалку за другой, поражаясь, как здорово придумано, что они висят на высоте моего роста. Там и свитера, и разные блузы, юбки, прямые брюки. Невероятно! А на нижней полке стоят туфли и балетки.
Выбрав майку и плиссированную юбку, я спешу переодеться и отправиться на поиски своей родительницы. Мне все кажется, что она ждет меня, нашей встречи, также сильно, как и я.
Прикрыв дверь, оказываюсь в светлом коридоре. Он совсем не похож на коридор приюта, слишком чистый, и стены вон какие красивые, цвета слоновой кости. Спускаюсь на первый этаж, а там никого, даже этой Агриппины. И уж как так получилось, что я забрела во двор с фонтаном – непонятно. Хотя лучше бы осталась сидеть в своей комнате, потому что увидеть, как под струями воды стоит мальчишка, вероятно, мой ровесник, удовольствие не из веселых. Он не плескается, не улыбается, просто стоит там в центре, с закрытыми глазами, и позволяет каплям воды охлаждать его тело.
– Эй, ты чего там делаешь? – спрашиваю я, подходя ближе. А он не отвечает, даже не шевелиться. Белая майка прилипла к худощавому телу.
– Ты в порядке? – снова задаю вопрос. А когда не получаю ответа, решаю зачем-то залезть в этот фонтан, подойти к мальчишке и дотронуться до его лица.
Останавливаюсь напротив него, смотрю на густые ресницы и красивый изгиб губ. У него очерченные острые скулы и прямой нос, черты лица кажутся настолько идеальными, словно передо мной не мальчик, а сотворенный художником портрет. Только волосы кофейного цвета выбиваются из этого образа, они хаотично разбросаны по его макушке и явно неприятно липнут к лицу.
“Красивый”, – мысль-вспышка врывается в мое детское сознание.
Я привстаю на носочки, мальчик немного выше, и только планирую коснуться его щек, как незнакомец резко бьет тыльной стороной ладони по моей руке.
– Проваливай, – он распахивает глаза и смотрит совсем не по-доброму, с нескрываемой агрессией и враждой. В желудке что-то неприятно ухает, я прикусываю губу, теряя дар речи. Моя ладонь горит от удара. Нет, я не из неженок, мне и раньше доводилось участвовать в драках, какие дети не деруться, особенно в детском доме, но сейчас отчего-то так неприятно, что накатывают слезы.
– Оглохла? – он не кричит, да ему и не надо. Так говорить, что мурашки по телу, может не каждый. Один только тон голоса чего стоит, он будто олицетворение всемирного зла. Настоящий всадник апокалипсиса.
– Или думаешь, в сказку попала?
– О, господи! – верещит за моей спиной женский голос. Кажется, он принадлежит Агриппине Павловне. – Глеб, что ты там делаешь? Заболеешь же!
Она поднимает свое темное платье, которое чуть ниже колен, скидывает туфли и лезет в фонтан. Но не за мной, а за… Глеб, верно, его зовут Глеб, и имя такое острое, как взгляд этого мальчишки – под стать. Смотрительница пытается вытащить Глеба, он не сопротивляется, молча выполняет ее просьбу, но перед этим успевает задеть меня плечом. Специально. Я чудом не падаю, и вдруг задаюсь вопросом: а если бы упала, кто-нибудь бы подал мне руку? Помог подняться?
– Дарья, – кричит мне эта Агриппина. – Идите в дом.
Склонив голову, я тоже иду вместе с ним. Надо будет вечером спросить у мамы, кто этот ребенок и как мне стоит вести себя с ним. Уверена, это какое-то недопонимание. Мы обязательно подружимся.
И я узнаю, правда не от мамы, а от прислуги… Слышу их шушуканье на кухне. Они почему-то часто оглядываются, когда обсуждают меня.
– Не повезло малышке, – говорит одна из молодых девушек.
– Бедняжка, – качают они головой. – Даже ее сыну Глебу и то достается, а тут приемыш.
На этом их разговор заканчивается, в кухню входит смотрительница. А я удаляюсь к себе, задаваясь вопросом, зачем в доме, где есть ребенок, нужен еще один? Мы же с ним… почти погодки, разница всего в год, с их слов.
Не понимаю… Я ничего не понимаю.
Глава 03 - Даша (ис)
Спустя две недели
Меня выписывают домой с костылями. Наступать на ногу до сих пор больно, да и врач не рекомендует. Придется побыть забинтованной еще минимум неделю, а то и столько же.
Взяв костыли, я с трудом выбираюсь из такси, личный водитель, который прежде меня отвозил и привозил, теперь занимается другими делами. Мне тяжело передвигаться с костылями, приходится останавливаться, делать перерывы, затем снова двигаться дальше. Никогда не думала, что красивая тропинка от ворот до дома превратиться для меня в пытку – таксиста не пустили на территорию особняка.