Примерный сын

15. Другой берег реки

Мой дом с тремя детьми и неорганизованной, несобранной сестрой превратился в совершенно

другое, необычное место. Я потерял личную жизнь, но зато выиграл в других вещах: мама была уже не одна, и с самого первого дня неизменно сообщала о том, что ей, так же как и мне, житье с моими племянниками доставляло истинное удовольствие. Хотя я уставал, а расходы в супермаркетах, за газ и за свет возросли до небес, я набирался новых сил, слыша детские голосочки. Мне также нравилось заменять бесчисленные фильмы, которые мама буквально проглатывала один за другим, на мультики, ярой сторонницей которых была племяшка Амели, отъявленная спорщица и моя любимица. Мауро, мой средний племянник, наоборот, был фанатом “Монополии”, и бесконечная партия отнимала у нас всю вторую половину дня. Порой, мы засиживались за обеденным столом вплоть до позднего вечера. Заигравшись, мы не могли оторваться от стола, и это привело к тому, что мы привыкли играть за ужином, сидя с подносом на коленях и пачкой игрушечных денег в руке.

С женщинами у меня были разные отношения, но ни с одной из них у меня не было возможности

видеться ежедневно, за исключением Лурдес в школьные годы, разумеется. А теперь для меня было блаженством каждое утро быстро идти в магазин, потому что я знал, что увижусь там с Кориной. Встречи с ней придавали мне сил, можно сказать, буквально наполняли меня энергией, благодаря чему мы с Паркером совершали длинные прогулки. Самым лучшим местом погулять с собакой, где можно было предаваться счастливым любовным грезам, был парк.

Тем не менее, несмотря на то, что я хорошо понимал, что в моей стратегии терпение было

необходимым и обязательным условием, я начинал его терять. Если Корине нужно было время как доказательство моих серьезных намерений по отношению к ней, то я и так дал его предостаточно. Как-то утром, когда никто даже не заходил в наш магазинчик, я пребывал в отчаянии и засып'aл от скуки. Дважды прочитав газету и решив все судоку, я пошел в разнос. Корина сидела в подсобке и что-то там шила; у нее была привычка таскать с собой в своей холщовой сумке какое-нибудь рукоделие. Я направился к ней и стал массировать ей шею, а затем плечи. Она не отвечала мне, но кажется, поддавалась моим ласкам, и я продолжал свое путешествие по ее телу. Мы отлично могли бы предаться здесь любви. Не было ничего странного в том, что парочка продавцов целуется и обнимается в укромном местечке своего магазина. Однако вскоре Корина крепко сжала мою руку, ухватив ее за запястье, и вытащила из-под лифчика, куда той удалось забраться к немалой радости моего тела, уже сулившего счастливые мгновения. Корина поднялась.

– Сегодня работы мало, – заметила она. – Ты не против, если я уйду пораньше? Вечером у меня

много дел.

Я остолбенел и стоял, как громом пораженный, не только из-за того, что Корина разрушила нашу

зыбкую связь, и не захотела ответить на мою любовь и внимание, а потому, что она снова даже не упомянула о том, что произошло и происходило между нами. Я ненавижу, когда вещи остаются незамеченными, но зачастую у меня складывается ощущение, что именно это и преобладает в моей жизни.

– Корина, какие у тебя планы в отношении нас? – напрямую спросил я. – Мне хотелось бы быть

твоим парнем. Понимаешь? Твоей парой. Ты мне нравишься, мне очень хорошо с тобой.

– Так я могу уйти? – она отплатила мне той же монетой.

– Я скажу тебе, когда ты мне ответишь. – Я не собирался потворствовать этой двусмысленной

ситуации.

Она посмотрела на меня и точно подумала, что я не знал удержу, был глупцом и ничего не понимал, но мне было все равно. Я начинал познавать Корину, и самым лучшим было бросить ей вызов и не уступать. Я упорно гнул свое, хотя в глубине души уже сожалел о том, что, образно говоря, загнал ее в угол, вынуждая дать ответ, ведь Корина могла сказать как “да”, так и “нет”. И что бы я в таком случае стал делать? Как пережил бы это?

– Еще слишком рано, – промолвила она.

– Ты не хочешь отвечать мне.

– Это ты не хочешь мне ответить.

– Как ты можешь сравнивать разные вещи? – возмутился я. Ее двойственность казалась мне сейчас преднамеренной, этаким способом помучить меня и заставить делать все, что ей захочется. Мной овладело неприятное ощущение, я чувствовал себя слабым и беззащитным. Корина молчала. Почему я жил в окружении молчащих женщин? Наказание молчанием для меня хуже всего, я его не выношу.

У Бланки была одна хорошая черта – она никогда так не делала. Бланка говорила тебе обо всем, даже о причинах, по которым, по ее мнению, у нас не складывались отношения, и нам нужно было прекратить наши встречи. Я подумал о Бланке. Мне захотелось увидеть ее или, по крайней мере, позвонить ей. Так бывало всякий раз, когда у меня случалось нечто важное, будь то хорошее или плохое.

– Корина, это же абсурдно. Ты хочешь, чтобы мы были парой? Хочешь или нет?

– Висенте, могу я сегодня уйти пораньше, чтобы сделать свои дела? Да или нет?

– Делай, что хочешь, – неохотно буркнул я и вышел в магазин.

Немного погодя, Корина стояла уже в пальто, нагруженная своей невиданной холщовой сумкой и гигантской сумищей, думается, из искусственной кожи.

– До завтра, – попрощалась она, но прежде чем закрыть дверь магазина, обернулась и добавила: – Когда-нибудь я тебе отвечу.

Когда-нибудь? Но когда? Что она имела в виду? Почему говорила так странно? Она делала это нарочно? Я устал думать об этом, и у меня сносило крышу от еле сдерживаемого желания позвонить Бланке и от вожделения, которые они обе вызывали во мне. Мне до смерти хотелось сесть в машину и, сломя голову, мчаться в этот спесиво-претенциозный квартал, где я, несомненно, догнал бы ее или при выходе из автобуса, или по дороге на работу, прежде чем она вошла бы в дом престарелых богачей. Я пребывал в смятении, удерживаясь от желания послать все к черту, и в то же время желая все продолжать, чтобы эта женщина-бабочка больше никогда не выпорхнула из моих рук, когда прозвенели дверные колокольчики, отпугивающие нечисть. Я вышел к прилавку. Это был не покупатель, а Лаура или Эва. Я никогда не знаю точно, кто из этих двоих косметологов есть кто.

– Привет.

– Привет, – уныло, без особой охоты поздоровался я с ней. Меня изнуряла тоска.

– Тебе оставляли позавчера срочный заказ для нас? Доставщик мог приехать только рано утром, и я сказала ему, чтобы он оставил заказ здесь.

– В котором часу?

– Очень рано. Мы открылись поздно, потому что сестра проходила осмотр у гинеколога, вернее была на ультразвуке.

– Она беременна?

– Да, – ответила Лаура или Эва, широко и открыто улыбаясь. Я вдруг понял, что, хотя обе они симпатичные девушки, у этой взгляд был более теплый, и говорила она медленно, не спеша, словно говорить со мной в данную минуту было единственным желанным для нее занятием, как будто в этом мире, в котором все суетятся, бегут куда-то, она была само внимание. Немудрено, что это действует на ее клиенток как мягкий, обволакивающий шелк, и меня не удивляет, что она завоевывает их доверие. – Твоя сотрудница тебе не говорила? Кстати, как ее зовут?

– Корина.

– Значит, Корина. Тебя не было, и я спросила ее, не трудно ли ей будет принять наш заказ.

– Позавчера? Нет, позавчера мне нужно было зайти в банк.

Я ходил в банк договариваться о кредите на покупку магазина. Они должны были сделать оценку недвижимости. Когда я вернулся, Корина ничего мне не говорила, но это была ее другая отличительная черта – она была не слишком склонна передавать сообщения, если мне звонили. Впрочем, теперь, когда мне почти никто не звонит, это уже не имеет особого значения.

– Она ничего тебе не сказала?

– Корина немного рассеянна. Она славная девушка, но рассеянная. Видимо, она забыла.

С какой стати я защищал ее? В данной ситуации исключительно потому, что она была моей сотрудницей. Корина не была мне ни невестой, ни подругой, нас не связывали душевные узы, что оправдывало бы мои усилия, направленные на то, чтобы соседки не составили о ней плохого мнения. Тем не менее, несмотря на все, мне хотелось, чтобы Корина нравилась всем почти так же, как нравилась мне.