Примула. Виктория
Шрифт:
Затем она перешла к описанию болезни Вильгельма IV. Она писала, что здоровье его поправляется. «Королю значительно лучше». Она действительно так думала.
Близился конец июня. Уже становилось ясно, что болезнь Вильгельма IV — смертельна.
В ту ночь, с девятнадцатого на двадцатое июня, Виктория не спала. Она знала, что в спальных покоях Виндзорского дворца умирает король. Она сидела за столом в своей прежней классной комнате и перебирала книги. Том за томом — «История упадка и разрушения Римской империи» — Гиббон48. Листала страницы. Засинело светло в окне. Близился конец тёплой летней ночи.
Архиепископ
Она вернулась в спальню, по-прежнему отделённую лишь арочным проёмом от спальни герцогини-матери. В ночнике на круглой подставке догорала свеча. На ночном столике смутно бликовал графин с охлаждённой водой. Она налила в стакан воды и жадно пила...
Вдовствующая герцогиня появилась так внезапно, выросла её фигура в чёрном платье перед глазами принцессы Уэлльской, её единственной дочери, словно волшебное дерево в сказке. Виктория поняла...
Её ждали лорд-чемберлен и архиепископ Кентерберийский. У неё не оставалось времени вызвать звонком камеристку. Она побежала как была, в капоте, в комнатных туфлях, запахивая на груди кашемировую шаль...
Король скончался в начале третьего часа ночи. Лорд Конингем опустился перед ней на колени и поцеловал ей руку...
Было шесть часов утра.
Она вернулась к себе. Камеристка расчесала и убрала её волосы, застегнула крючки платья, приладила кружевной ворот, повязала бархотку. Королеве подали лёгкий завтрак — булочки с маслом и кофе.
Она прыгнула через ручеёк, навсегда отделяющий детство от всей дальнейшей жизни. Юность и зрелость манили яркостью и плодоношением...
Она... «...бросилась ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы.
— Ах, как я рада, что я, наконец, здесь! [49] »
Она не боялась... Она уже знала, что её голова предназначена для тяжёлой золотой короны!.. А королева может быть очень сильной фигурой.
В девять часов утра в Кенсингтон приехал лорд Мельбурн.
49
...наконец здесь!.. — цитата из повести-сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» (1871).
Он был старше королевы на сорок лет! Он рассказывал ей весьма полезные и интересные сведения о жизни и возможностях правления страной...
— Мадам, вы грустите?.. — (к ней теперь возможно было именно так обращаться — «мадам»!).
— Я не имею на это права...
Ещё недавно герцогиня-мать запрещала ей разговаривать с кем бы то ни было с глазу на глаз. А сегодня в течение двух часов — с девяти до одиннадцати утра — Виктория дала аудиенции своим премьер-министрам и с каждым из них беседовала именно один на один. Каждому из них, и Мельбурну — первому, она высказала своё заветное желание:
— Я хотела бы просить Вас, равно как и прочих министров правительства короля Вильгельма, оставаться на своих постах!
Ещё вчера она была далека от политической жизни страны. Уже сегодня, ранним утром, эта страна стала Её страной. Она должна была взойти на престол, она фактически уже сделалась королевой. Но её власть ограничивалась главным законом Англии — Конституцией. Юную королеву теперь возможно было представить в облике девушки (она таковой и являлась), остановившейся на середине некоей дороги. Прямо на бедняжку, одетую в лёгкое муслиновое платьице, летят размахнувшие широко свой полёт качели. Оставаться вне их полёта — никак нельзя. Устремившись
вниз, они тотчас взмывают вверх. И надобно ухитриться стоять твёрдо и не сходя со своего места. И чтобы эти самые качели не сшибли тебя!..Качелями этими оказывалась сложившаяся система соперничества двух политических партий — вигов и тори.
Виги сложились как партия в начале восьмидесятых годов семнадцатого века, объединив крупных негоциантов, финансистов, то есть именно тех, кого именуют буржуазией, а также и аристократов, предпочитавших торговую и финансовую деятельность. Девятнадцатый век, век Виктории, ещё не закончит течение своё, когда на основе партии вигов возникнет английская Либеральная партия. Фактически одновременно с партией вигов сложилась и партия тори, выражавшая интересы дворян-землевладельцев и высшего духовенства англиканской церкви, главной церкви страны. Проходя единым путём, путём соперничества с вигами, и партия тори преобразовалась, соответственно, в Консервативную партию.
Молодой королеве предстояло лавировать между вигами и тори, между либералами и консерваторами. Впрочем, не она была первой, и не она стала последней. Ведь королева Анна уже правила в режиме перманентной борьбы между вигом Малборо и тори Болинброком. Но как раз при королеве Виктории и тори и виги постепенно обзавелись чёткими политическими платформами, что называется, — либеральной и консервативной.
Весть о смерти старого короля и о новой, юной королеве стремительно летела по столичным улицам и площадям. Окна распахивались настежь. На крышах домов теснились энергические молодые люди.
Вот показалась карета, пышно украшенная. Это королевский глашатай вёз манифест о провозглашении Александрины-Виктории королевой Англии. Народ спешил к Сент-Джеймскому дворцу. Две башни, казавшиеся в летнем солнечном свете тёмно-зелёными, почти болотного цвета, прямо летящие вверх, в голубое небо, призматические, подымали вертикальный ряд прямоугольных окон. Маршал двора, лорд Конингем, управитель королевского двора, лорд-чемберлен, торжественным шагом вступили на балкон. Загремели пушки. Восемнадцать залпов, по числу немногих ещё лет новой королевы. Лорд Конингем громко зачитал манифест. Королевский глашатай вновь получил парадный свиток в свои руки, и карета двинулась в Сити. Но ни король, ни посланники короля не имели права проникнуть в Сити, то есть, собственно, в город, в Лондон, из своих резиденций, без дозволения мэра. Глашатай объявил о вступлении на престол новой королевы. Маршал Сити отвечал, что пропускает вестника королевы.
Возгласы «Да здравствует королева! Да здравствует королева!» взвивались в воздух.
Светлые башни Тауэра сторожили серую, металлически отливающую, вечернюю Темзу. Здесь ещё цел был страшный топор, большой, с лезвием конусовидным, насаженным на узкое топорище. Топор и деревянная колода, послужившие к несчастному безвременному окончанию жизни первой, официально коронованной королевы Англии, Джоанны Грэй.
Вечером в Тауэре сменялся караул. Старший надзиратель, нарочито гремя ключами, приблизился к воротам печально знаменитой Кровавой башни.
— Кто идёт? — нарочито сурово вопросил часовой стражник.
— Ключи! — отвечал старший надзиратель Тауэра.
— Чьи вы ключи, ключи?
— Мы ключи королевы Виктории!
— Проходите, ключи Королевы Виктории!..
Так повелось с четырнадцатого века, с короля Эдуарда III. Прежде этот обряд отнюдь не был таким парадным и условным. Прежде этот обряд предназначался для охранения жизни короля. Но теперь Англия настолько изменилась... Теперь в королеву могли выстрелить, к примеру, из пистолета; но захватывать Тауэр и пускать в ход плаху и острый топор никто уже не намеревался. Да и стрелять в королеву, такую юную, такую прелестно беспомощную, никто ещё покамест не хотел!