Принцесса Иляна

Вот потому она так и не научилась кокетничать. А теперь учиться было поздно. Если бы она попыталась начать, это выглядело бы смешно и глупо. Но что же тогда оставалось делать, если для того, чтобы Влад увидел в ней женщину, ей не достаточно было вести себя как всегда: искренне и открыто! Он улыбался, говорил, что любит её, хвалил её новые платья, если об этом заходила речь, но вот дальше... ничего не следовало.

Илона внимательно вглядывалась в зеркало, чтобы понять, так ли уж непохожа на ту Илону, от которой её муж ровно год назад был без ума и с которой хотел бы проводить в спальне целые недели без перерыва. Конечно, с прошлого лета она изменилась: располнела, пока носила ребёнка, а за те полтора месяца, что минули со дня родов, похудела, но не до конца и, по правде говоря, была этим довольна. Теперь она выглядела, как женщина, ставшая матерью, а не как "засушенная дева", которая даже на третьем десятке может влезть в те платья, которые носила в пятнадцать лет.

Возможно, у мужа было другое мнение на счёт её фигуры, так что Илона всё же решилась прямо спросить, на что получила ответ, по большей части состоявший из выразительных жестов и взглядов. Их можно было трактовать примерно так: "Грудь стала больше, и это хорошо, прямо отрада для глаз. А что касается вида сзади, то раньше я смотрел, прежде всего, на твои плечи, но теперь смотрю на то, что намного ниже плеч".

Увы, даже после такого откровенного разговора муж не захотел делом доказать, что всё сказанное им - правда, поэтому Илона не знала, что предпринять. Наряжайся - не наряжайся, улыбайся - не улыбайся, но в итоге всё равно одна в постели. А тут ещё оказалось, что супруг скоро уезжает и очень надолго. Она узнала об этом после крестин и довольно-таки неожиданно.

Когда супруги, находясь в спальне Илоны, стояли бок о бок возле колыбели своего сына и смотрели, как он засыпает, Илона шёпотом произнесла:

– Влад, я думаю, через месяц можно будет перенести колыбель отсюда. У Михни будет своя комната, а ты снова сможешь ночевать у меня.

– Это ни к чему, - ответил муж.
– Через месяц меня, вероятнее всего, здесь не будет. Я отправлюсь в поход против турок.

– Опять!?
– своим возгласом Илона чуть не разбудила ребёнка, но он лишь на миг распахнул глаза, а затем снова начал засыпать.

– Да, - сказал Влад.
– Я и Иштван Батори идём на войну. Матьяш вот-вот даст повеление жителям Эрдели собирать войско. Обещает, что будет тысяч пятьдесят. Мы соединимся с молдавским войском и пойдём сначала в мою страну...

– В Валахию?

– Да. Поскольку я буду с войском, меня тут же признают правителем. Там мы соберём среди влахов пополнение для нашей армии и двинемся дальше на юг, в турецкие земли. Когда турки будут разбиты, они ещё год не оправятся и в течение этого времени сами не пойдут в Валахию отнимать у меня трон.

– Значит, уже осенью я смогу приехать к тебе в Валахию?
– Илона всё ещё надеялась найти в неожиданном известии что-то хорошее для себя, но Влад возразил:

– Нет, тебе туда приезжать пока рано. Пока моя власть не укрепится, я тебя туда не пущу.

– А сам ты осенью приедешь сюда, в Пешт хотя бы ненадолго?

– Если и приеду, то в самом конце осени, но вероятнее всего - нет. Если я верну себе власть в Валахии, то должен буду остаться там. Иначе какой-нибудь проходимец воспользуется этим, чтобы сесть на трон вместо меня. Я не смогу уехать надолго, и так будет продолжаться по меньшей мере, до следующего лета. К сожалению, ехать в Пешт - очень долго.

– Значит, сам ты будешь в Валахии? А я?
– она заставила его отвернуться от колыбели, и теперь они стояли не бок о бок, а друг напротив друга.

– А ты будешь в Пеште.

– Но я могла бы переселиться в один из городов Эрдели поближе к тебе.

– Посмотрим.

– А если я переселюсь, ты сможешь приезжать ко мне?

– Посмотрим.

– Но в любом случае мы не увидимся раньше конца осени?

– Да.

– Влад, как жаль, - прошептала Илона и в порыве чувств сама обняла мужа, устроила голову у него на плече.

– Ну, ничего-ничего, - супруг ободряюще похлопал её по спине, и это дало Илоне надежду, что до его отъезда всё-таки может произойти нечто примечательное.

* * *

Илона проснулась посреди ночи оттого, что ребёнок в колыбельке заворочался и захныкал. И всё же первой к нему встала служанка, которая ночевала в одной комнате с госпожой.

– Что там?
– спросила Илона, отрывая голову от подушки.

– Мокрый, - ответила служанка, вынимая Михню из колыбели, чтобы перепеленать.

Он заплакал громче и не перестал даже тогда, когда мокрая пелёнка сменилась сухой, поэтому Илона вылезла из кровати, чтобы самой его укачивать:

– Ну, что ты, моя крошечка? Что ты плачешь?
– ласково спрашивала она, держа сына на руках, а затем поцеловала в лоб, проверяя, не горячий ли.

– Может, отнести его кормилице?
– с трудом подавляя зевоту, спросила служанка.

– Нет. С прошлого раза прошло мало времени. А то перекормим, - ответила госпожа, потому что за окнами было ещё очень темно, и значит, короткая летняя ночь едва ли дошла до середины. Если б забрезжил рассвет, Илона могла бы согласиться, что надо разбудить и кормилицу, но сейчас велела служанке погасить свечу и продолжать спать:

– Я сама его покачаю.

Михня, по счастью, капризничал не более получаса, а затем уснул, после чего мать аккуратно положила его в колыбель и вернулась к своей постели, но спать уже не могла. Некоторое время она молча сидела на краю кровати, задумчиво глядя то на колыбельку, едва видную в сумерках, то на тёмное пятно двери, видной на фоне светлых стен спальни.

Наконец Илона накинула халат и босиком, чтобы не стучать деревянными подошвами домашних шлёпанцев, вышла в коридор, а там, несмотря на темноту, довольно быстро нашла требуемую дверь - в мужнину спальню.

Как и ожидалось, было не заперто, а в спальне Влада в отличие от спальни Илоны, слуги не ночевали, поэтому казалось возможным прийти к нему без предупреждения.

Муж спал крепко. Его не разбудил звук открывающейся двери, которую у Илоны не получилось открыть бесшумно. И шорох шагов по полу, застеленному коврами, тоже не разбудил спящего Влада. А может, он только делал вид, что спит? Как тогда, во дворце минувшим ноябрём, когда ему пришлось ночевать в одной комнате с беременной супругой...

Стараясь в потёмках ни на что не наткнуться, Илона остановилась с той стороны кровати, куда было обращено лицо мужа, и, наклонившись, тихо позвала:

– Вла-ад.

Его голос был хриплым, как будто и впрямь спросонья:

– Что? Это ты? Что случилось?

– Ничего не случилось, - ответила Илона, присев на край кровати и погладив мужа по плечу.
– Ничего кроме того, что я хочу побыть с тобой. Можно?

– Зачем?
– спросил муж.

– Ну... как тебе сказать...
– ответила жена, теперь погладив его по голове. Илона сознавала, что кокетничать у неё не получается, но всё равно продолжала своё: - Помнишь, когда-то давно ты говорил, что я в постели холодна, а я отвечала, что веду себя как положено католичке? Так вот я подумала, что вела себя чересчур холодно даже для католички, а теперь мне бы хотелось стать другой.