Принцесса из Шанхая

– Кроме мотива. Какой резон Альберту избавляться от Стеллы? К нему она никаких претензий не имела.

– Мотив найдется! Мы пока ничего не знаем о Ростовцеве. Стелла и его могла шантажировать… а когда она явилась в ресторан, Альберт Юрьевич воспользовался моментом – отправил на тот свет скандальную бабенку и перевел стрелки на других.

– Зачем же он положил ножницы в свой карман? – не согласился Всеслав. – Мог, как истинный джентльмен, подсунуть в сумочку одной из дам. И вообще, к чему Ростовцеву этот шум? У него есть возможности обставить убийство так, чтобы комар носа не подточил. И уж ни в коем случае не стал бы Альберт Юрьевич отрезать у жертвы волосы, ведь этим он прямо указывает на себя.

– Ничего подобного! Думаешь, хоть кто-то из криминалистов разбирается в восточных штучках? Им в голову не придет, что отрезанная прядь – предупреждение Дракона.

— Бесспорно, дорогая, – улыбнулся сыщик. – У тебя светлый ум. Эти отрезанные волосы не дают мне покоя! Тот, кто это сделал, рассчитывал на определенный эффект.

– Вот и выясни, на кого «обрезание» произвело самое сильное впечатление.

– Полагаю, на Лику…

– Полагать недостаточно.

– Принимается, – кивнул Всеслав. – Сегодня же постараюсь побеседовать со свидетелями. Мы забыли, что в ресторане были и другие посетители.

– Но Стеллу отправил на тот свет кто-то из «великолепной пятерки», я уверена, – сказала Ева. – Саму Лику ты исключаешь?

– Она не знала, что Стелла собирается устроить скандал. Она вообще не знала о готовящемся торжестве.

– Ты ей веришь?

ГЛАВА 20

Старинные песочные часы в кабинете Ростовцева пересыпали из одной части сосуда в другую частички вечности: бесшумно, неумолимо. Лик времени – темный, загадочный – так и не открылся перед ним. Ни звездное небо, ни пространство снов не приближали к его постижению. И где та лодка, в которую можно сесть и уплыть по реке вечности… довериться ее влекущей, невидимой силе?

– Я бы рискнул, – прошептал Альберт Юрьевич, наблюдая за сыплющимися песчинками.

Сегодня ему не удалось уснуть, и «канатоходец» пришел к нему наяву. Почти… Он появился в мыслях Ростовцева: балансирующий над бездной размытый силуэт на фоне луны.

– Ты похож на меня, – обнажил он в улыбке зубы. – Все люди похожи на меня, – больше или меньше. Ты очень похож! Ты снова оказался над пропастью… безумец. Зачем тебе эта девочка? Она из другой жизни, Алек, вам не сойтись, как двум горным вершинам. Она поглотит тебя, враг мой.

– Она – лодка, которая удержит меня на плаву, – прошептал Ростовцев. – А ты сгинь!

«Канатоходец» долго смеялся, запрокидывая голову.

– Невозможно! – отсмеявшись, выдохнул он. – Я уже сгинул. Мне скучно здесь одному, на канате, Алек! Я жду тебя…

– Уйди прочь!

Дверь в кабинет открылась, и кудрявая головка секретарши показалась Ростовцеву головой ангела. Слова девушки не сразу дошли до его сознания, прерывая его диалог с «канатоходцем».

– Вы просили чаю, Альберт Юрьевич.

– Ах, да, входи.

Пока она расставляла на столе тарелки с лимоном и сухофруктами, чайник, широкую чашку с блюдцем, Ростовцев полностью восстановил свое присутствие. «Канатоходец» исчез, лунную ночь сменил солнечный апрельский день.

– К вам посетитель, – выпрямившись, сказала секретарша. – По делу о происшествии в «Элегии».

– Он представился?

– Нет. Наверное, опять из милиции… или журналист. Они вьются вокруг вас как мухи.

– Ладно, пусть войдет. И принеси вторую чашку.

Но посетитель от чая отказался. Когда за секретаршей закрылась дверь, он представился частным сыщиком Всеславом Смирновым.

– Меня наняла Лика Ермолаева, – сказал он. – Я занимаюсь поисками ее отца.

– Вот как? Чем же я-то могу помочь? – без улыбки спросил Ростовцев.

«Хорош, ничего не скажешь, – подумал сыщик. – Красив, богат, уверен в себе. Настоящий барин. Ясно, почему Альбина не желает его упускать. Женщины в постели друг с другом – само собой, а такой любовник не помешает. Заиметь его в качестве мужа – просто головокружительный трюк: как раз та игра, которая сторицей окупит все свечи».

– Собственно, я по поводу убийства Стеллы Треусовой.

– Понятно, – равнодушно сказал Альберт Юрьевич. – Только ко мне уже приходили из милиции, и я ответил на все вопросы. Женщина – неврастеничка: сначала напилась, закатила истерику, потом наглоталась таблеток. Какое убийство?

– Лика, кстати, так не считает.

– Надеюсь, вы не собираетесь доказывать, что смерть Треусовой каким-то образом связана с отцом Лики?

– Человеческие отношения прорастают самым невероятным образом и дают всходы там, где никто не ожидает, – философски заметил Смирнов. – Вы не хотите мне помогать?

– Напротив, рад бы. Да нечем!

– Позвольте мне судить.

– Хорошо, – сдался бизнесмен. – Приступим к делу. Итак…

– Меня интересуют некоторые подробности ночного торжества в «Элегии», – начал Всеслав. – У вас с памятью все в порядке?

«Действительно лицо Ростовцева дрогнуло, или мне показалось?» – подумал сыщик.

– Не жалуюсь, – сухо ответил хозяин кабинета.

– Прекрасно. Значит, вы объясните мне пару вещей. Это была помолвка?

– Какое отношение… о, черт! Допустим, да.

– Зачем вы пригласили туда Лику?

– Они с Альбиной состоят в родстве.

– Только поэтому?

Ростовцев с трудом сдержался, чтобы не выразиться грубо.

– Мне захотелось, вот и все!

– Вы всегда потакаете своим прихотям?

– Стараюсь. А вы всегда суете нос в чужие дела?

– Такова моя работа.

Обменявшись любезностями, они замолчали.

Надо было выбить Ростовцева из колеи, нарушить душевное равновесие, и сыщик воспользовался надежным приемом: начал городить всякую чепуху, изобилующую нелепыми подозрениями и обвинениями. Он свалил в кучу отрезанную прядь волос, шантаж, таблетки, смерть Красновской и подвел неутешительный итог:

– Вы больше всех заинтересованы в кончине Стеллы!

Он будет говорить эту фразу каждому из участников странного ночного праздника.

Альберт Юрьевич поднял на сыщика холодные глаза, в которых блеснула сталь.

– Да вы с ума сошли, – спокойно произнес он. – Сделали из меня этакого экзотического монстра. Я, в сущности, не против… однако смею вас уверить, истеричек и старушек я не трогаю. К тому же, половина ваших выдумок смахивает на сплетни из «желтой прессы», – полнейшая чушь, которую даже не стоит опровергать.