Принцесса Зорти 1

"С ума сойти!
– пронеслось в голове у Зорти.
– Передо мною йокайсэйский Гагарин! Хотя нет, Гагарин летал один и только по околоземной орбите, и не построил корабль самостоятельно. Тогда это, пожалуй... инженер Лось и красноармеец Гусев!"

Последние слова она, видимо, прошептала вслух, поэтому енот тут же превратился в лося с человеческим телом, а лис - в такого же гуся, причем в буденовке.

Герои "Аэлиты" в виде мультяшных фуриков настолько рассмешили принцессу, что она звонко захохотала. А потом подумала о том, насколько фантастические романы оказывались романтичнее, чем жизнь. Никогда не было на старушке-Земле чудаков-одиночек, способных самостоятельно построить космический корабль и полететь на нем без всякой подготовки не просто за пределы атмосферы, а сразу на другую планету. Нет, на Земле были долгие десятилетия проб и неудач, катастроф и трагедий, несостоявшихся проектов. Был жесткий отбор в космонавты, в том числе, по росту и по весу, и многие месяцы тренировок. Были первые беспилотные спутники и космонавты-собаки. Был огромный космодром Байконур, обслуживавший его город Ленинск, ракеты, строившиеся тысячами людей, и Центр Управления Полетами в подмосковном городе, который стал носить имя Сергея Павловича Королёва лишь через десятки лет после его смерти. Наконец, стоит вспомнить, что околоземное топтание растянулось едва ли не на целый век, и человек реально (а не в пропагандистских фальшивках англо-саксов) ступил на ближайшее небесное тело лишь в середине двадцать первого столетия. Какие уж тут Лось и Гусев! Но вот, поди ж ты, для планеты с такой необычной историей, как Йокайсэй, подобный сюжет оказался вполне реальным.

А потом принцессе подумалось и о том, что весь космос, все неизведанные планеты и далекие звезды тоже оказались совсем не такими диковинными, не такими таинственными, как их представляли фантасты. Никаких птице-рыбо-зверей, никаких мыслящих миражей и живых туманностей, никаких синих лошадей, путешествующих в аквариумах или тонюсеньких восьмиметровых червей, коллекционирующих фауну разных планет - ничего этого люди так и не встретили. Инопланетяне оказывались гуманоидами, за самыми редкими исключениями, и не умели перемещаться в прошлое с помощью таблеток или летать на ушах. А неразумные существа всегда находились целиком в одной и той же точке времени, и не разгуливали отдельными половинками, и уж, конечно, не могли летать меж звезд - где им взять горючее хотя бы для прорыва сквозь атмосферу? Жители отдаленных планет не изготовляли никаких вещей, способных поразить воображение землян, вроде почтовых марок из шоколада. Куда причудливее инопланетных оказались, хотя бы, марки обычного земного королевства Бутан, которые были одновременно, грампластинками, и их можно было слушать на пржеграваче. Всевозможных чудес и тайн за тысячу лет космической эры удалось обнаружить не больше, чем на старушке-Земле, и они поражали воображение куда меньше, чем Бермудский Треугольник или Перевал Дятлова. Что же тогда оставалось интересного во всей галактике? Человек! Сильные духом личности, одинаково отважные и бесстрашные, что в античности, что в Средневековье, что в эпоху географических открытий на Земле, что теперь, далеко за ее пределами. Луки сменялись мушкетами, а мушкеты - бластерами; триремы сменялись фрегатами, а фрегаты - звездолетами; побережья Кубы или Австралии сменялись новыми звездными системами, но оставался неизменным человек, чей пылающий дух извечно освещал мрак вселенной. По большому счету, ничего не изменилось с тех пор, как начались первые приключения людей - все те же герои и негодяи боролись друг с другом уже на просторах вселенной, ну, может быть, добавилась самая малость новых деталей. Ни ближний, ни дальний космос не оказался "чудесатым", и все же в нем было полно места для чудес - чудес человеческого духа.

– Но что же это мы!
– воскликнул Коэйоками.
– Химэ ранена, а мы тут торчим!

Капитан превратился в рослого человека и помог принцессе подняться. Опираясь на его плечо, Зорти двинулась к борту. Прыгнуть, как прежде, она теперь не могла, но спустилась по трапу без посторонней помощи, вися на одних лишь руках. А на земле енот снова подставил ей свое плечо.

Оказалось, что здесь вполне можно обходиться без респиратора. За время сна принцесса уже успела адаптироваться к жаре, и теперь дышала относительно свободно. Йокайсейцы же, способные легко изменять своем тело, с самого начала ходили без скафандров. Но вот человеческая девочка все же не смогла бы сражаться без скафандра рядом с морем плещущейся лавы. А шлем так и вовсе спасал ее от челюстей проклятой Иниры.

Все то время, пока Зорти разговаривала с йокайсейцами, пока мельком осматривала их корабль, боль ни на минуту не унималась, и лишь долгие годы тренировки позволяли девочке сохранять лицо. И она, как ни в чем не бывало, церемонно знакомилась со всеми, кто прибыл на эту планету.

Экипаж йокайсэйского корабля состоял из капитана-енота, старпома-лиса, штурмана-енота, механика-лиса, бортинженера-енота, канонира-лиса, кока-енота и лисички-медсестрички. Да, последняя была именно медсестричкой, то есть, помощницей бортврача, обязанности которого выполнял сам капитан. Звали лисичку Бинтан. И если енот, выполняя медицинские обязанности, оставался в своем обычном обличии, то сестричка на время работы принимала вид человеческой девушки с огромной копной блондинистых волос и множеством веснушек. При этом она не забывала о белом халате и шапочке конца докосмической эры. Видимо, Бинтан подсмотрела все это в каком-то древнем фильме, из тех, что оборотни прихватили в огромном количестве из родной Японии.

И теперь, увидев, насколько велик экипаж, Зорти вспомнила уже не об "Аэлите", а о более поздних, но все равно столь же милых и наивных книгах Владимира Владко, Георгия Мартынова и Константина Волкова. В них тоже были большие экипажи, но, как и в "Аэлите", корабли точно так же летели с первого раза на соседние планеты. Принцесса обожала догагаринскую космическую фантастику. Ее буквально завораживали книги о том, как люди представляли себе полеты в космос задолго до их реального начала. А среди них она особенно любила книгу Владко "Аргонавты вселенной", и перечитывала ее много раз - и оба очень разных варианта украинского оригинала, и переводы на русский, сербский, хорватский и даже японский. Позже, кстати, выяснилось, что и йокайсэйцы тоже знают и любят этот роман. На их планете, как и в дворцовой библиотеке Зеваны, имелся один драгоценный экземпляр, изданный в Токио еще в 1960 году.

Впрочем, знакомство прошло довольно быстро, и принцесса наконец-то похромала в медотсек, теперь уже в сопровождении Коэйоками и Бинтан.

Девочке помогли снять скафандр и уложили на койку. Бинтан разрезала скальпелем остатки штанины на ее щуплой, но мускулистой ноге, а Коэйоками принялся рассматривать повреждения. Затем они перебросились парой фраз на каком-то непонятном Зорти, видимо, очень древнем китайском диалекте, и лисичка-медсестричка принялась рыться в шкафчике.

Вскоре принцесса почувствовала почти то же самое, что еще, казалось бы, совсем недавно, под теплыми загрубелыми руками Котвицы - боль мгновенно отступала, по мере того, как пушистые лапы енота втирали в изувеченное тело прохладную мазь. Но ведь теперь девочка не испытала мозговую порку, а, практически, потеряла пол-ноги!

– Ну, вот на сегодня и все, - произнес, наконец, доктор-капитан с гордым видом.
– Первоначальный этап лечения закончен, теперь осталось только подлечивать и ждать.

– Чего ждать?
– спросила Зорти взволнованно.

– Как чего?
– откликнулась лисичка.
– Конечно, полного выздоровления.
– Полежите пару тыдней - и все, будете бегать, как прежде.

– Не может быть!
– воскликнула принцесса.
– Я, конечно, слышала, что восточная медицина творит чудеса, но такое...

– Чудес не бывает, - строго поправил Коэйоками.
– Но разум всесилен. Так вот, химэ, сейчас Бинтан поможет вам переодеться в чистую пижаму, и дальше - строгий постельный режим до окончания лечения.

– Понятно, - кивнула головой принцесса.
– Только еще принесите мне костыль. Он же у вас на складе наверняка есть.

– Химэ!
– воскликнула сестричка.
– Доктор же сказал - постельный режим! Ну, не стыдитесь, я одна буду ухаживать за вами, я ведь тоже девочка.

– Ну уж нет!
– взвилась Зорти.
– Тут не в девочках дело - тут дело чести. Я буду считать, что потеряла лицо, если позволю себе лежать никчемной колодой. Основная часть моего тела совершенно здорова. И костыля мне вполне хватит, чтобы умыться, принять душ и там прочие мелочи. Обещаю, что буду очень осторожна.

– Послушайте, что я вам расскажу, химэ, - произнес доктор, опускаясь на стул напротив нее.
– Жила на свете замечательная девушка, кстати ваша, славянская, по имени Надежда Бабушкина. Правда, все звали ее почему-то Ната, да и для нас, японцев, так удобнее. Родилась она в 1915 году в Костроме, и была вроде вас, химэ, совершенно отчаянная отэмба (японский аналог слова "хлопачара"). И с мальчишками дралась, и такие трюки проделывала, что у окружающих дух захватывало. Это уж не говоря о спорте - и на коне скакала, и гребла на лодке, и гоняла на коньках и на лыжах, да и просто прекрасно бегала и плавала. Благодаря этому ее направили учиться в Москву, в Центральный Институт Физкультуры. Перейдя на второй курс, Ната поступила так же в высшую парашютную школу. И вскоре она стала прославленной парашютисткой и установила рекорд, за который получила орден Красной Звезды. Ее фотографии стали мелькать в газетах, она выступала по радио, ей предложили сниматься в кино, в роли такой же отэмбы, как она сама. И, самое главное - люди совершали подвиги, равняясь на нее. Были и такие, что повлюблялись в Нату, но отважная девушка не изменяла себе и на все ухаживания отвечала своим девизом: "Долой семью, долой уют - на парашют, на парашют!" И вот в 1936 году ее пригласили в Йошкар-Олу на празднование пятнадцатилетия тогдашней Марийской области. Конечно же, она должна была показать там свое мастерство. Но случилось нечто непредвиденное - ее парашют раскрылся слишком поздно, на высоте всего сорок метров. В результате Ната не смогла приземлиться на ноги и сильно ударилась спиной. Целых три дня врачи пытались спасти ее, но так и не смогли. И хотя она прожила всего двадцать один год, ее не забыли - в Йошкар-Оле ей поставили памятник, а в Костроме родную улицу Наты назвали ее именем, и даже сберегли ее старинный деревянный домик.

– Слушай, а откуда ты знаешь эту историю?
– спросила принцесса с мигом загоревшимися глазами.
– Я всю жизнь изучала материалы о таких девчонках, а вот про Нату не слышала.

– Ну... читал в каком-то японском журнале, - ответил енот.
– У нас в Японии вообще почему-то давно наладилась связь с марийцами. Еще в 1999 году профессор Кадзуто Мацумура составил марийско-японский словарь, а так же написал по-английски несколько статей о тонкостях этого языка. С того и пошло... Так вот, к чему я сейчас рассказал эту историю. Дело в том, что Ната, возможно, и могла бы выжить. Ей тоже прописали постельный режим, но она как-то раз резко вскочила и села на постели. И это привело к мгновенному исходу.

– Да, история потрясающая, - произнесла Зорти твердо, - но финал не про меня. У меня же все цело, кроме ноги. А с костылем я ее не потревожу. Постараюсь прожить не меньше, чем Ната.

Тут вмешалась Бинтан и опять что-то затараторила на незнакомом китайском диалекте. При этом, будучи в человеческом облике, сразу же покраснела до корней волос. Коэйоками начал с нею спорить, и наконец, сдался:

– Ладно, девчонки, одолели. Она за Вас ручается, химэ. Так что будет Вам костыль.

И принцесса не подвела свою заступницу - в течение всего курса лечения довольно резво ковыляла по кораблю и при этом ни чуточки не повредила больную ногу.