Принесенное бурей

– Конечно вернется, Бран, – ответил Робб Старк. Он посмотрел на Визериса. – Ты ведь вернешься? Навестить нас, я имею в виду.

Визерис, казалось, словно разрывался на части. Он обменялся взглядом с лордом Эддардом, который коротко кивнул ему.

– Я постараюсь, – наконец согласился он.

Все, что еще он мог сказать, было прервано тихим плачем в стороне от леди Старк. Лювин видел, что это была Санса, маленькая леди, всего шести лед от роду. Ее брови были нахмурены, а слезы заливали лицо. Ее рыжие волосы, унаследованные от матери, рассыпались по ее платью, когда она рыдала.

– Но тебе только шестнадцать! Разве ты должен уезжать? – плакала она, и леди Кейтлин притянула ее к себе, утешая. Маленькая девочка была еще одним Старком, очарованным Визерисом, на самом деле иногда она настаивала, чтобы он читал ей сказки про принцев и принцесс, потому что он сам был принцем, как бы ее родители и септа не учили ее, что он больше не принц.

Визерису было явно неудобно, но он вздохнул, приближаясь к Сансе.

– Боюсь, что надо, маленькая Санса, – он взглянул на леди Кейтлин, ожидая разрешения, и затем погладил щеку девочки. – Но как я сказал Брану, однажды я вернусь. Тебе бы этого хотелось?

Лювин задумывался, не напоминала ли Санса мальчику его сестру, юную леди Драконьего Камня. Возможно, поэтому он был так добр к детям Старков, в особенности к девочкам.

Затем Визерис сказал Роббу и Джону Сноу, что он научит их новым приемам от мастера над оружием Стены, когда вернется, что тут же утешило мальчиков. Конечно, здесь у него был дом. Если ему когда нибудь захочется нарушить скуку Стены и отправиться на юг, чтобы ковать цепь, он сможет навестить их вместе с Бендженом. Брат лорда Старка навещал их один раз за свои четыре года на Стене. И конечно он навестит их снова.

Лорд Старк отвел его в сторону, для личного разговора. Лювин знал, что Эддард говорил с ним о прошедших девяти годах, упоминал короля Роберта и принца Рейгара, возможно, сира Джона Коннингтона из Черного Замка. Это была настоящая прощальная речь. Визерис и лорд Старк были сдержанными людьми, что хорошо отразилось на заложнике, когда он закалился.

Наконец они закончили, и Визерис медленно сел на коня рядом с Толстым Томом, который должен был проводить его к Стене. “И вот и все. Глава на самом деле кончена”. Винтерфелл будет другим без мальчишки Таргариена – Лювин знал, что все собравшиеся думают именно так, когда Визерис выезжал за ворота. Через некоторое время он превратился в точку, все меньше и меньше с каждой секундой.

========== Уилл ==========

– Надо бы поворачивать, – встревожился Гаред, когда леса вокруг них начали темнеть. – Одичалые мертвы.

Визерис Таргариен словно не обращал на него внимания.

– Возможно… – замолчал он, оглядываясь вокруг, словно искал причину уйти.

Но Гаред знал, что это было не так.

– Мертвые мертвы, – сказал он. – Нечего нам делать с мертвецами.

Таргариен фыркнул.

– Так ты думаешь, что они мертвы? Так докажи мне это, – заспорил он.

– Уилл их видел, – стоял на своем Гаред. – и если он говорит, что они мертвы, других доказательств мне не нужно.

Уилл знал, что рано или поздно его втянут в разговор. Он бы предпочел, чтобы это случилось позже.

– Моя мать говорила, что мертвые не поют, – сказал он.

Таргариен покачал головой. Было ясно, что ему мало было дела до слов матери Уилла.

– Что-то можно узнать и у мертвых, – заметил он. Он прищурился глядя на Уилла. – Расскажи мне опять все, что видел. и ничего не упускай.

Уилл был охотником до того, как присоединился к Ночному Дозору, точнее браконьером. Вольные всадники Маллистера взяли его на месте преступления в собственном лесу Маллистера, когда он свежевал маллистеровского оленя, так что ему оставалось или надеть черное, или расстаться с рукой. Никто не умел красться по лесу тише Уилла, и черным братьям недолго нужно было, чтобы обнаружить этот его дар.

– Их лагерь в двух милях отсюда, за тем утесом, у самого ручья, – сказал Уилл. – Я подошел так близко, как осмелился. Там их восемь, мужчины и женщины. Детей я не видел. Их поставили у скалы. Снег уже хорошо их покрыл, но я все же разглядел. Никакого огня, но кострище еще хорошо было видно. Никто не двигался. Я следил долго. Живые так смирно не лежат.

– А… А кровь?

– Ну, нет, – признался Уилл.

– Оружие? Мечи, топоры, луки?

– Несколько мечей, пара луков. У одного из них был топор. Выглядел тяжелым, с двойным лезвием, грубый кусок железа. Он лежал на земле рядом с ним, прямо у руки.

– Ты видел, как располагались их тела?

Уилл пожал плечами.

– Двое сидели у скалы. Большинство лежали на земле. Словно упали.

Он был уверен, что они были мертвы. Особенно женщина на железном дереве, полускрытая в ветвях. Уилл особенно позаботился, чтобы она не увидела его, а когда подобрался ближе, обнаружил, что она не шевелится. Вспомнив это, против своей же воли, он поежился.

Таргариен буравил его взглядом.

– Ветер, милорд, – объяснил Уилл. – Пробирает до костей.

Сереброволосый юнец кивнул. Он был их командиром, и довольно хорошим, но Уилл никогда не мог избавиться от чувства, что его следует опасаться. Взгляд Таргариена был пристальным и подозрительным, совсем как у сира Джона Коннингтона там, в Черном Замке. Уилл даже подумал бы, что они на пару тренируются так смотреть, но на самом деле, эти двое испытывали друг к другу неприязнь.

– Эта какая-то чепуха, – сказал Таргариен Гареду. – Говоришь, они мертвы, но ничто не могло их так убить.

– Это мороз, – с холодной решительностью ответил Гаред. – Я повидал, как люди замерзают до смерти прошлой зимой, и до того, когда был мальчишкой, тоже. Все говорят о снеге в сорок футов глубиной, как ледяные ветра дуют с севера, но настоящий враг – холод. Он подкрадывается тише, чем может даже Уилл, и сначала ты дрожишь, да стучишь зубами, топаешь ногами и мечтаешь о согретом вине и горячем огне. Но он обжигает. Ничто не обжигает так, как холод. Но только вначале. Потом он проникает внутрь, и заполняет тебя, и спустя время у тебя уже нет сил с ним бороться. Проще просто сесть и заснуть. Говорят, в конце уже не чувствуешь боли. Сначала ты слабеешь,хочешь спать, потом все начинает размываться, и ты словно падаешь в море из теплого молока. Тихо и мирно.

– Да, да, да, – Таргариен начал терять терпение. – Так говоришь, что это холод, так?

Гаред кивнул, непоколебленный раздражением юнца. Он был стариком, уже давно за пятьдесят, и для него южные лорденыши, вроде Таргариена, цвели только летом, а зимой чахли.

– Раз Гаред говорит, что это холод… – начал Уилл.

– Ты вроде бы стоял на этой неделе несколько вахт, Уилл, – угадал Таргариен. – Расскажи-ка, каким тогда тебе казался холод? Какой была Стена, когда ты ее видел?

Уилл внезапно понял, к чему тот вел.