Приорат Ностромо
Шрифт:
— Пустяки, доча, дело житейское! — рассмеялся папа. Углядев косые лучи, мазнувшие по стеклу, он вышел в Северную гостиную, и крикнул оттуда: — Кажется, у нас гости!
Тревожась почти по-женски, Юля перебежала к отцу, замечая за окнами свет десятков фар. «Волга»… «Нива»… «Татра», вроде, или «Шкода»… «Лада»… Еще одна… И еще…
Захлопали дверцы, зазвучали голоса, и во двор повалил народ — мужчины и женщины, молодые или постарше. Узнав Вайткуса, а затем и Антона, Юлиус радостно завопила:
— Папусечка! Это же твои, с работы!
Выскочив на веранду, она сходу угодила в жадные руки Алёхина.
— Юльчик! — ликующе заорал Антон. — Мы все уволились! Представляешь?! Все-все-все!
Девушка
Юля немного стеснялась их, но надо же как-то наградить Антона за доставленное счастье, за нахлынувшую гордость?
И она крепко поцеловала Алёхина, долго-долго не отнимая губ.
Там же, позже
Я никогда не забуду этот день. Жалкие вражины хотели обратить его в дату моего позора и унижения, а доставили мне массу позитива. Пускай даже кто-то из мэ-нэ-эсов ушел с работы, повинуясь минутному порыву, всё равно — это мой коллектив! Моя команда!
Выйдя на террасу, я деликатно отвел глаза от увлекшихся Антона с Юлей, шагнул ступенькой ниже и выговорил, растягивая губы:
— Товарищи…
Товарищи ответили взахлёб — смехом и разноголосицей.
— Миша, не пугайся! — воскликнула Лиза. — Мы с собой принесли — и что пить, и чем закусывать!
— Проходите в дом! — поплыл задыхающийся Юлин зов.
— Не-е! — заголосили гости. — Наследим! Да и не вместимся! Хо-хо-хо!
Ко мне поднялся Ромуальдыч, и все стихли.
— Етта… — пробасил он. — Миш, мы к тебе нагрянули… не по-товарищески даже, а по-дружески! Верно же говорю? Да любого из нас возьми — почти каждому ты когда-то помог… Серьезно помог! А кого-то и вовсе спас. Ну? Реально же! И продолжать работать на старом месте… будто ничего не произошло… Вот етто, как раз, и было бы аморально!
— Миш, мы тебя тоже любим! — взвился радостный Лизин голос, и вся толпа захохотала.
Хлопнули пробки шампанского, забулькала «беленькая», Вайткус плеснул мне и себе коньячка в одноразовую посуду.
— Слово предоставляется директору Института Времени, — загудел он, со своей «фирменной» ухмылочкой, — секретарю ЦК КПСС, Гарину Михаилу Петровичу!
Толпа одобрительно зашумела.
— Стругацкие как-то сказали, что у человека в жизни есть только три радости — дружба, любовь и работа… — поднял я тост. — Ну, с дружбой и любовью у нас всё в порядке! А насчет трудоустройства… Будем считать, что мы ушли на длинные выходные! Но на работу выйдем обязательно. Не важно, на старом или на новом месте. За нас!
В морозной полутьме, расколотой светом фар на куски, сошлись десятки пластиковых стаканчиков, и тут же слились голоса, грубые и нежные, высокие и с хрипотцей:
— Ура, товарищи!
Пятница, 18 декабря. День
Московская область, Звездный городок
Фон Ливен подъехала к Центру подготовки космонавтов, почти не притормаживая — на ветровом стекле черной «Волги» белел пропуск-«вездеход». Вышколенная охрана еще и честь отдавала полковнику госбезопасности.
Елена вздохнула. Ах, с каким удовольствием она променяла бы и должность, и звание на десять лет молодости! Ну, хотя бы на годик…
Борюсик всё не сдает, хорохорится, крепенький старичок… Да и сама который год уже красится в блондинку — прячет седину. Поздняя осень жизни… Листья облетели, а продрогшие деревья сучат голыми ветвями под студеным ветром. И доносится ледяное
дыхание снегов…«Кыш, кыш, негатив! — припомнила княгиня смешную мантру Риты Гариной. — Кыш! Кому сказано?»
Миновав серебристый «МиГ», она затормозила у приземистого учебного корпуса. Климук верно сориентировал — у космонавтов «перемена».
В «баре» сидело пятеро — два китайских «тайкунавта», одинаковые, как близнецы, смуглый индийский «гаганавт», развеселый «спасьонавт» из Франции, и местный Авдеев.
Вся пятерка сосредоточенно грызла сушки и накачивалась чаем.
— А где ваши красавицы? — поинтересовалась фон Ливен, оглядывая красные лица, потные, но довольные.
— О-о, наши девушки! — вскричал француз, смутно кого-то напоминая. — Они в классе!
— Мерси, — вежливо обронила Елена, и со второй попытки отворила нужную дверь.
В «классе» было пусто, лишь трое — Рита, Инна и Наташа — вдумчиво осматривали большой и красивый макет ТКС «Луч».
— Странно… — бурчала Ивернева. — Нос, как у Буратино, а стыкуется…
— Задним местом! — хихикнула Дворская.
— Здра-авствуйте, — длинно сказала полковник госбезопасности, входя, и плотно закрыла дверь за собой.
— О, здравствуйте! — обрадовалась Талия.
Инна улыбчиво покивала, а в глазах у Риты блеснула тревога:
— Ничего не случилось?
— Ничего страшного, Риточка! — успокоила ее фон Ливен, и сжато посвятила «трех граций» в события последних дней.
— Так я и знала! — огорченно воскликнула Дворская. — Это все из-за нас!
— Ну, Миша уже большой мальчик, — усмехнулась Елена.
— Да-а? — голос Инны слезливо задрожал. — А вы представляете, как ему больно сейчас? Как плохо?!
Рита с Натальей изумленно переглянулись, но фон Ливен не обратила на это внимания.
— Всё с Мишей в порядке, Инночка, он бодр, весел и зол! Представляете, весь коллектив уволился вместе с ним, даже уборщица, и та ушла!
— Молодцы какие… — впечатлилась Гарина, и тут же надула губы: — А почему он тогда не сказал ничего? Я же ему звонила — и вчера, и позавчера! Еще и Юлька молчала, как партизан…
— Папина дочка! — мягко улыбнулась Наталья.
— Риточка, вы только не обижайтесь на Мишу, — зажурчала Елена. — Он мужчина, и не хотел «грузить» своих женщин. Я заезжала к ним сегодня в Малаховку… Юля меня борщом угостила, а Лея даже пирог испекла! Шарлотка, правда, не поднялась, но все равно, было вкусно! — помолчав, она внимательно посмотрела на троицу. — Миша ищет выходы, и он их обязательно найдет. А я ему пообещала всё, как полагается, расследовать. В принципе, у «ответственных товарищей» были причины усомниться в моральной чистоте вашей семьи… Это я вас знаю, и россказни о безнравственности и разврате не слушаю. Но любому человеку со стороны достаточно самого факта — коммунист, секретарь ЦК, живет с тремя женщинами! Как султан! А если всё это подать под определенным соусом, скандал выйдет просто грандиозный. Но мы с Борисом… э-э… Семеновичем задались иным вопросом — кому выгодно? Ясно, что сам Панков не достиг бы своих целей в одиночку, ему кто-то помог. Или он нашел патрона в Центральном Комитете… — Елена поджала губы. — Выдам служебную тайну — уже несколько лет мы ищем «крота» в ЦК КПСС. Возможно, Панков вышел именно на него? Впрочем, я сюда к вам не для того наведалась, чтобы гадать, кто есть кто. Дело вот в чем… Миша очень надеялся, что его враги удовольствуются им самим, оттопчатся всласть, а женщин не тронут. К сожалению, он ошибся… Сегодня, с утра, принялись и за вас — сверху надавили на Останкино, на «Мосфильм», на театр сатиры. Требуют выпереть Инну из труппы, а телепередачу с Ритой и Натой закрыть, да еще и устроить собрания трудовых коллективов для публичного осуждения «гаремниц»…