Природа плакала в тот день...

— Билл, я не могу тебе ничего обещать.

— Вот! Мне уж нравится! Возьми ручку, запиши. Я знаю, ты волшебник. Ты все умеешь! Все сможешь! Найди ее, Саки.

Мужчина вздохнул.

— Диктуй, недоразумение.

— Мы с Томом отдыхали в The Beach House at Manafaru Maldives. Там на острове два отеля. Наш и ее. Как он называется, я не знаю.

— Гениально, — проворчал Саки. — Давай дальше.

— Она отдыхала в двухместном номере с теткой…

— Погоди, дай угадаю… Ты не знаешь, как ее зовут?

— Почему не знаю, знаю.

— Я про тетку.

— Тетку не знаю.

— Еще лучше.

— Девушку звали Мария Сьюзен Луиза. Фамилию не помню. Там была приставка фон. Она говорила, что ее дед из древнего аристократического рода, командовал танками на войне и вообще герой. И отец у нее какой-то там аристократ. Ей семнадцать или восемнадцать лет. Живет в Италии, в Риме, занимается спортивными танцами, учится в академии не то художеств, не то художественной академии. Это все, что я про нее знаю.

— А главное, информации ноль. Итак, что мы имеем. Название твоего отеля. Сложное имя девушки без фамилии, и то, что она живет в Риме. И ты хочешь, чтобы я ее нашел?

— Я в тебя верю.

— Зря.

— Саки.

— Билл, здесь нет информации, по которой бы я мог ее найти, а у меня нет таких связей, чтобы по твоей информации найти эту девушку.

— Ну, Саки…

— Можешь не уговаривать.

— Ну, Саки… Ты же волшебник, Саки.

— Билл, ты же знаешь, твои штучки на меня не действуют.

— Саки, мне больше не к кому обратиться, а ты самый настоящий волшебник! Практически фея, Саки. Не ради меня, ради Тома. Он загибается, правда. Только ты можешь его спасти. Саки, я буду твоим вечным должником.

— Билл…

— Всё! Кто-то стучит! Это Том! Я очень рассчитываю на тебя! Жду звонка! — и отсоединился. Хитро прищурился, глядя на себя в зеркало. Саки найдет. Саки обязательно найдет Луизу.

Реанимация внешности и волшебная кисть стилиста — и через два часа Билл был как новенький. Том выглядел похуже, но в целом гораздо приличнее, чем с утра. Шею Билл замаскировал водолазкой с высоким горлом, и дополнительно прикрыл металлическим шарфиком — подарком какого-то дизайнера после очередной фотосессии.

Они блистали на интервью, хохмили и играли, как это всегда было до ссоры. Осторожно издевались над чернокожей ведущей, которая задавала осточертевшие за несколько лет одни и те же вопросы. Билл с улыбкой наблюдал за братом, морщил носик, когда тот отмачивал уж что-то совсем неприличное.

А концерт он посвятил ему. Он пел для него, крутился вокруг него, прислонялся к его спине и опирался на его плечо. А Том для него играл. Он знал, что сегодня Том играет только для него. Знал и бросал на брата полные нежности взгляды. Пусть те, в зале, думают всё, что хотят. Ему все равно. Он любит его, он все сделает для него, для самого близкого и родного человека на свете.

Вечером, когда они наконец-то вернулись в отель, Том покрутился в комнате Билла и куда-то тихо улизнул. Билл не переживал и не беспокоился — на душе безмятежно, а значит, и с Томом все хорошо, его настроение спокойное и легкое — он чувствовал его сейчас, как никогда хорошо. Он валялся на кровати, смотрел телевизор и лениво терзал пиццу.

Ближе к полуночи к нему пожаловали гости. Друзья о чем-то ожесточенно спорили, и, для полного счастья и разрешения конфликта, им требовалось авторитетное мнение Билла.

— Вот многие утверждают, что близнецы — это одно целое, — откуда-то издалека начал Георг. Густав многозначительно кивнул. — Что вы думаете одинаково, говорите одинаковые фразы, у вас одинаковые предпочтения, вкусы… Ну ты понял.

— Гео, ты знаешь нас столько лет, что мне от тебя сейчас это очень странно слышать, — не улавливал основной мысли Билл.

— Это я тебя подвожу к вопросу. Так вот. Мы тут с Густавом были в «Старбаксе» и вычитали там в журнале, что если… Билл, ты только это… Мы вообще… Без задних мыслей… Мы вычитали, что если один близнец голубой, то и второй будет то же голубым, и что инцест для близнецов — это что-то совершенно естественное.

Билл округлил глаза и приоткрыл рот.

В следующую секунду он сделал глубокий вдох, чтобы через мгновение разразиться витиеватой матной тирадой, вспоминая всех родственников Георга до пятого колена последними словами.

— Стой!!! — подскочил Густав. — Мы же не про тебя говорим! Не про вас! Мы вообще говорим!

— Да-да-да! — замахал руками Георг. — Не про вас! Просто хочется узнать, что ты об этом думаешь.

— Я думаю, что это безобразно! — набычился Билл. — Мы с самой первой секунды вместе. Для меня Том — это часть меня, как моя рука или нога! У вас же не встает на собственные ноги или руки? Для вас естественно трогать себя за ляжки и за пальцы, и никаких пошлых мыслей не возникает? Для меня Том — это что-то такое же естественное, без чего я буду чувствовать себя ущербным. Он — половина меня. А это… — он осторожно кивнул за плечо. — Ему ночью плохо было. Я держал его, чтобы он в истерике не убился. Я и ночевал у него, боялся, что он с собой что-нибудь сделает.

— Надо было вызвать врача, — тихо произнес Густав.

— Разве что психиатра… Это не физическое. Это еще с тех пор… А с чего вы вообще о голубых заговорили? И почему, если один близнец гей, то и второй должен быть геем?

— В статье было написано, что сексуальные предпочтения у близнецов одинаковые.

— У меня девушка есть, — стыдливо опустил глаза Билл, заливаясь краской. — Мы три года вместе. И Том у нас по девушкам все больше… Вы же знаете.

— Про Тома мы знаем, — кивнул Густав. — А еще мы про князя знаем. И вообще про него много, кто знает.

— А они сейчас сидят в «Старбаксе», — с металлом в голосе говорил Георг. — Князь держит его за руки и заглядывает в глаза. А если бы ты видел ту улыбку… Он, по-моему, в уме уже все позы перебрал, в которых нашего Томми перетрахает в ближайшем будущем.

— Еще он ему по запястью постучал. Это типично гейский жест, приглашающий к сексу. Билл, здесь папарацци… Мы уважаем его выбор, но… Сам понимаешь…

— Твою мать, — процедил сквозь зубы Билл. — Он еще в Модене до него домогался. — Начал быстро собираться. — Убью, скотину.

— Мне пойти с тобой? — предложил Георг.

— Нет, считай, что это семейные разборки, — обмотал шарф вокруг шеи.

Теперь все понятно, думал Билл, быстрым шагом идя к кафе, откуда у него такая реакция на Юри. Том любит его, они были близки, и сейчас Билл испытывает к парню такие же чувства, что и брат, — желание. Нет, ну губы там действительно такие, что грех на них не пялиться. Да и сексом от князя прет за километр. Он просто ходячий секс, словно кричит — бери меня и трахай. Но что же Том-то так палится? Вот идиот же! Если уж их ребята пропалили, то, не дай бог, другие выследят. Идиот влюбленный! Только вчера ночью рыдал, а сейчас уже всё — вот он я, люби меня… От жопы отлегло? Около двери он остановился. Нельзя закатывать истерики. Он уважает выбор брата. Что же Франк оказался таким дундуком и не прирезал его, а? Почему пожалел?