Приручить Сатану

— Надеюсь, — грустно улыбнулась Ева. Ей не хотелось расстраивать человека, который искренне старался ей помочь, однако и давать ложную надежду тоже.

— Быть может, этот эпизод сотрётся из твой памяти — да, скорее всего, так и будет. Но что-нибудь да останется. Запомни вот что: море, сад и маленький белый кораблик с острым парусом. Запечатли в памяти, как картину. Запомни соловья и его песню, напоминающую звук скрипки… А остальное само будет, обещаю.

Прошел один месяц, два, три. Почти каждый день Ева приходила в сад, слушала соловья и наблюдала за неспешно ползущим вдоль горизонта белым парусом — она знала, кому он принадлежит. К величайшей радости Евы, слова Николая оказались пророческими, и после того случая она медленно, но верно пошла на поправку. Потом настала осень, а вместе с ней октябрь: облетели в саду немногочисленные листья, потускнела и пожухла вечнозеленая хвоя, улетел в тёплые края соловей, и белый кораблик теперь реже выходил в открытое море. Однажды после такой прогулки Ева серьёзно заболела: ей диагностировали воспаление лёгких и долгое время не выпускали за пределы больницы. А когда она пришла в себя, воспалённый ум убрал все воспоминания о той ночной встрече с Николаем как можно дальше, как иногда убирают ненужные вещи на чердак и благополучно про них забывают. Как и предполагал Николай, Ева его забыла, не забыла только море, парус и сад.

***

Ева опустилась на колени, позволив осмелевшим волнам полностью захватить её в свой плен, и схватилась руками за голову. Сколько ещё важных воспоминаний, связанных с этим местом, заблокировано у неё в голове, потеряно где-то в уголках памяти? Ева боялась предположить.

Солнце взобралось уже довольно высоко на бело-голубое небо и теперь смотрело на берег и море откуда-то свысока. Ева просидела в воде довольно долго, погрузившись в воспоминания, пока не почувствовала, что замерзла, потому что море в начале июня всё-таки ещё не прогрелось. Наконец очнувшись, она медленно встала и побрела обратно в сторону больницы, где её, скорее всего, уже обыскались — про себя Ева отметила, что не так уж и хорошо за ней следили, раз ей так часто и так легко удавалось уходить за пределы больничной территории. И как Шут до сих пор не сбежал? Может быть, это правда, что её внутренние демоны открывают перед ней двери? По крайней мере, Шут не страдал шизофренией, и сбегать у него так же не получалось.

Ева пошла по раскалённой плитке пустынной набережной, неся в руках мокрые сандалии и прикрывая от солнца глаза рукой. Почему-то эта часть парка не пользовалась популярностью, хотя Ева искренне не понимала, почему, ведь в её понимании не было ничего лучше дикого пляжа, кипарисо-можжевеловой рощи и длинной береговой линии, упирающейся прямо в большую гору. С другой стороны, больница — это всё-таки не курорт, и то, что людей здесь совсем не было, Еве тоже нравилось.

Задумавшись, девушка совершенно перестала смотреть себе под ноги, а потому громко вскрикнула от боли и неожиданности, когда что-то острое впилось ей в ногу. Ну конечно, осколок стекла. Ева совсем забыла о том, что, когда ходишь босиком, особенно на набережных, нужно быть предельно осторожным, и теперь ругала себя за невнимательность. Порез был приличным: кровь небольшой лужицей растеклась по плитке, и большой прозрачный осколок окрасился в бордовый цвет, почти слившись с ногой. Ева медленно опустилась на землю и попыталась вытащить осколок, но это оказалось не так уж и просто сделать. Девушка подняла голову и оценив, сколько ей идти вверх по горе до больницы, застонала от обиды: это будет сложно.

— Ева? — знакомый голос прозвучал откуда-то из-за деревьев, и девушка чуть не заплакала от радости, ведь идти с раненой ногой с кем-то гораздо лучше, чем в одиночку.

— Саваоф Теодорович! — крикнула она и помахала мужчине рукой. Тот поспешил к ней и опустился рядом на одно колено.

— Меня не было каких-то пару дней, что случилось?

Сейчас Еве было совершенно всё равно, как он нашёл её, она лишь хотела оказаться в своей палате, желательно в постели.

— Порезалась осколком по неосторожности. Поможешь дойти до больницы? — спросила она, пытаясь вытащить кусок стекла из раны.

— Что за вопрос? Но сначала надо хоть как-нибудь обработать рану.

— У тебя с собой есть перекись водорода?

— Нет, но у меня есть лишний носовой платок, который можно использовать в качестве бинта. А сейчас потерпи немного, будет больно.

Саваоф Теодорович, одной рукой придерживая девушку за щиколотку, резко дернул осколок, и Ева зашипела от боли. Вдруг ей вспомнился сон. Она вспомнила, с какой яростью во сне Саваоф Теодорович вбивал в то же место, где сейчас был осколок, гвоздь, и ей стало страшно. Она испуганно посмотрела на Саваофа Теодоровича, и он заметил в ней эту перемену.

— Что-то не так?

— Да нет… Всё нормально… — Ева искоса посмотрела на Саваофа Теодоровича, перевязывающего ей ногу, и окончательно успокоилась: то был всего лишь сон, очередной кошмар, который никак не связан с реальной жизнью.

— Тогда обхвати меня рукой за шею, — сказал Саваоф Теодорович, когда закончил с перевязкой.

— Зачем?

— Обхвати, говорю.

Ева сделала, как он просил, и Саваоф Теодорович легко поднял её на руки, отчего девушка испуганно взвизгнула.

— Ты что, Савва! — она впервые обратилась к нему по имени, но даже не заметила этого от страха. — Я сама дойду, поставь меня на место!

— Ты лишишь меня такой прекрасной возможности поносить тебя на руках? Жестокая, — усмехнулся Саваоф Теодорович и направился в сторону парка.

Дорога пошла сильно в гору, однако мужчина нисколько не замедлился. Вообще, глядя на него, складывалось впечатление, что ему совсем не тяжело, будто он несёт не человека, а гипсовую фигуру, к тому же полую внутри.

— Когда ты приехал? — спросила Ева, когда они вошли под прохладную тень парка. Солнце пробивалось сквозь плотную листву частыми мелкими пятнами и делало дорожку похожей на шкуру леопарда.

— Буквально сегодня утром. Как разложил вещи, сразу направился в больницу, а там сказали, что ты ещё рано утром куда-то ушла. Вариантов, куда ты могла пойти, не так уж и много, и, как видишь, я не прогадал.

— Это правда. Ада с тобой?

— Да, осталась вместе с Марией и Ранелем.

— Они тоже здесь?

— Конечно. Не знаю, знаешь ты или нет, но у меня традиция отдыхать в Крыму. Правда, обычно я отдыхаю не в этом месте, но ради тебя решил немного сменить локацию.

— И Мария с Ранелом тоже?

— Конечно! И Мария, и Ранель, и Бесовцев — все на месте.

— И что же они здесь забыли?

Саваоф Теодорович склонил голову на бок, будто задумался.

— Я их не звал.

— И ты не имеешь к этому никакого отношения?

— Совершенно верно. Раз ты мне не веришь, могу подтвердить свои слова: Мария и Ранель как раз приезжают сюда в начале июня, а я перенёс своё время и место отдыха, поэтому так совпало.

— А по-моему, ты разучился врать.

— Это я ещё не старался тебя обмануть.

— В самом деле? И поездку в Ялту ты тоже не планировал?

— Не планировал.

— Именно поэтому ты так легко смог перенести время своего отпуска и отказаться от дел ради меня?

— Это всё сила любви, дорогая.

— Да неужели?

— А то! Никакого азарта и желания над кем-то посмеяться не хватит, чтобы заставить меня по щелчку пальцев перекроить все свои планы ради единственного человека, — кажется, Саваоф Теодорович случайно сказал больше, чем хотел бы, потому что его взгляд как-то вдруг потускнел: он серьезно задумался над собственными словами. До этого момента ему казалось, что он управляет ситуацией: что каждое слово, сказанное им как бы случайно, на самом деле является профессиональной актерской игрой, и что в любой момент он сможет показать своё настоящее лицо… Но собственная последняя фраза выбила его из колеи: правда, которая случайно вырвалась из него,

оказалась слишком правдивой и натуральной даже для него. А он такого не ожидал.

— Савва, поставь меня — тебе же тяжело… — снова подала голос Ева, когда дорога стала уж совсем крутая.

— Совсем нет, — ответил Саваоф Теодорович, оправившись от странных мыслей, набежавших в его голову, и лукаво заглянул ей в глаза. — Признавать своё поражение — вот это, да, тяжело, а ты лёгкая, как пёрышко, да и я, поверь, не обделен силой.

Повисла небольшая пауза.

— А ты бы смог пробить кость гвоздем?