Приручить Сатану

— Зачем тебе баян? — нахмурился волк, снова широко зевая.

— Чтоб ты спросил, — буркнул козёл и обиженно отвернулся от него. Амнезис уже смирился с тем, что продолжает спать, и теперь с интересом слушал разговор двух чучел.

— Ну-ну, не дуйся, — добродушно протянул волк, потряхивая ухом. — Почему ты такой обидчивый?

— Потому что кто-то, ка-а-ажется, постоянно и с большим пристра-а-астием добивается того, чтобы я оби-и-иделся.

— Неправда.

— Правда.

— Нет.

— Да.

— Как докажешь?

— Очень просто. Мужчина! — обратился козёл к ничего не понимающему Амнезису. — Вы можете подтве-е-ердить, что он провоцирует меня?

— На что? — взвился волк, даже не дождавшись ответа Амнезиса.

— Как «на что-о-о»? — от негодования козёл даже взбрыкнул головой и стукнулся рогами о стену позади себя. — На ссо-о-ору, на конфликт! Мужчина, подтверди-и-ите, пожалуйста.

— Не слушайте его, он просто бестактный наглый козёл, который пользуется тем, что у меня нет возможности поставить его на место!

— Знаете, господа, любой другой на моём месте спросил бы себя, когда всё это кончится, но я за неимением других развлечений воздержусь от этого. Мне даже интересно, — сказал Амнезис немного хриплым спросонья голосом.

— Кто такая Энни? — сменил тему волк, пока козёл не сказал что-нибудь ещё.

— Откуда вы знаете Энни? — ответил вопросом на вопрос Амнезис, поудобнее усаживаясь в кресле. Козёл высунул длинный розовый язык и облизнул нос.

— Мы не знаем, поэтому и спрашиваем. Логично ведь?

— Не нам и не здесь говорить о логике, — устало возразил Амнезис, тщетно пытаясь облегчить давящий воротник кофты на шее. Он посмотрел сначала на козла, затем на волка, мысленно дорисовал им тела и вдруг осознал, какими большими эти животные были при жизни. — Где вы слышали это имя?

— Вы крикнули перед тем, как проснуться, — продолжил козёл, что-то жуя. У Амнезиса кружилась голова.

— Признаться, господа, я сам не знаю, — ответил он, немного спускаясь в кресле и принимая лежачее положение. Теперь перед его глазами был белый-белый потолок. — Энни… Шестнадцать лет назад я проснулся здесь, и вокруг меня не было ничего, кроме пустоты. Я был абсолютно потерянным в мире человеком — что уж говорить, я и сейчас таким остаюсь. Кто я? Что я? Я не знал и не знаю до сих пор. Однако иногда у меня случаются внезапные вспышки памяти: бывает, я вдруг резко что-то вспоминаю, и тогда на меня обрушивается страшная волна осознания, но это «что-то» настолько короткое и неуловимое, что после очередного приступа, который всегда начинается после подобной вспышки, я снова всё забываю. За все эти года мне удалось запомнить только Энни — таинственную девушку, которая всегда зовёт меня. Я не знаю, кто она, просто не помню, но почему-то мне кажется, что там, в прошлой жизни, она была для меня самым дорогим человеком.

Амнезис опустил голову на спинку кресла и положил руку на грудь. У него кололо сердце.

— Печально, печально… — проблеял козёл, потряхивая бородой. — Потерянная жизнь — как ещё это назвать?

— Да. Именно. Потерянная жизнь, — вполголоса сказал Амнезис, прикрывая глаза. Жёлто-белый свет длинной лампы, висящей прямо над ним, стал вдруг слишком ярким и начал слепить глаза. — Не подумайте, что я жалуюсь: бывают, к сожалению, трагедии и страшнее, а это так… Личная катастрофа.

— М-да, всё это, конечно, грустно, — подытожил волк, опустив уши. — Наш Саваоф Теодорович вот тоже несчастен: полюбил, а признаться в этом даже самому себе не может. Его любовь все видят, все о ней знают, кроме него самого.

— Так в чём дело? Любовь — это прекрасно, и её, как мне кажется, нельзя хранить в секрете. Или он боится быть отвергнутым?

— О, вовсе нет, — засмеялся волк, искоса поглядывая на козла. — Просто если Саваоф Теодорович признает свою любовь к ней, то это фактически будет означать его поражение, а он, так сказать, не привык проигрывать.

— Ну, кстати, может быть, он и боится быть отвергнутым, — задумчиво протянул козёл, жуя собственный язык.

— Тебе лишь бы мне возразить.

— Нет, ты подумай: как она отреагирует, когда узнает, кто он на самом деле? Она же умрёт от страха.

— Что ж, остаётся надеяться, что нет.

— Надежда умирает последней…

— Знаете, с вами так интересно, что даже не хочется просыпаться, — улыбнулся Амнезис и устало протёр глаза. — Кажется, я по-тихоньку становлюсь похожим на Энни: такие же слишком яркие сны, граничащие с реальностью.

— Так Энни всё-таки существует? — удивлённо наклонил голову на бок волк, впиваясь своими тёмно-синими глазами в Амнезиса. Тот грустно усмехнулся.

— Видите ли, я так долго грезил этим несуществующим идеальным образом, что появление хотя бы приблизительно похожего человека в жизни расценилось моей натурой как знак свыше. Однажды в больницу привезли девушку чистейшей, нежнейшей и добрейшей души… У бедной была шизофрения. Как только я увидел её, что-то во мне прокричало: «Энни! Это она!» Конечно, ту девушку звали вовсе не Энни. Ева, по-моему…

— Ева?

— Не помню, если честно. Мы все тут не со своими именами: Энни зовёт Филиппа Писателем, все зовут Матфея Шутом, а я… А я даже не знаю своего настоящего имени.

— Но ведь тебе нравится имя «Амнезис»? — горизонтальный зрачок на жёлтом фоне неподвижно остановился прямо на мужчине, отчего тот почувствовал себя несколько некомфортно.

— Нравится, — ответил он тихо, но вместе с тем уверенно. — Я люблю своё имя.

— Это самое главное! — добродушно воскликнул волк и широко зевнул. Где-то наверху большие напольные часы гулко пробили время.

— А вас как зовут, если не секрет? — поинтересовался Амнезис, переводя взгляд с одного чучела на другое. Те переглянулись между собой и неловко замолчали.

— Это имеет значение? — понурив голову, проблеял козёл и отвёл глаза. — Мы лишь живая картинка, не более. Кого-то мы пугаем, кого-то веселим. Нас так всегда и звали: волк и козёл.

— И писали с маленькой буквы, — мрачно заметил волк, демонстрируя острые клыки. В какой-то момент Амнезис подумал, как хорошо, что они лишь чучела, однако не успел он это подумать, как глаза козла, и без того яркие, буквально вспыхнули двумя жёлтыми фонариками.

— Э-э-э, мы не всего лишь чучела! — воскликнул он, неистово заблеяв. — Будьте пове-е-ежливее, господин Амнезис. Пусть наше положение не такое высокое, как, допустим, у того же Бесо-о-овцева, однако это не означает, что нами можно так пренебрега-а-ать.

— Следите за мыслями, Амнезис, — подтвердил слова своего друга волк, посмотрев на мужчину удивительно человеческим взглядом. — У стен есть уши.

— Простите, друзья, я не хотел вас обидеть, — поднял руки в примиряющем жесте Амнезис, невольно приподнимаясь в кресле, чтобы быть повыше. — Я лишь имел в виду, что вы находитесь в форме… Чучел?

Волк и козёл загадочно переглянулись.

— Можем показаться в полный рост, если хотите, — протянул волк, самодовольно ухмыльнувшись.

— Правда, боюсь, потолки низковаты, целиком мы не влезем, — задумчиво сказал козёл, пытаясь достать языком до собственного глаза. Амнезис подумал, что, наверное, сейчас было самое время испугаться, но ему почему-то было совсем не страшно, а даже как-то спокойно.

— Что ж, придётся нагнуться, — пробормотал волк и пробежался взглядом по всей комнате, как бы оценивая её размеры.