Пристанище

Когда Оливеру сообщили, что Гильермо нашли, он тут же позвонил ему, но брат лишь бормотал извинения и нес какую-то околесицу. В Непале его немного подлечили и позже, когда он чуточку окреп, отправили в Англию, где его встретил отец. Оливер с Валентиной тоже приехали. Встреча больше походила на знакомство, поскольку оба брата за это время совершенно изменились.

Оливер опасался, что они с Гильермо примутся обвинять друг друга, но ничего подобного не произошло. Вместо этого они обнялись и расплакались. Оба решили, что мудрее всего оставить прошлое за железной дверью и запечатать ее – чтобы оно не разъедало настоящее.

Спустя несколько дней Оливер почувствовал, что брат приходит в себя. Впервые за долгое время он увидел, как улыбается отец. Наконец-то они были все вместе.

В Оливере проснулась его детская тяга к подколкам.

– Если ты опять исчезнешь, я заберу твою комнату в бабушкином доме.

– Даже не мечтай. Не забывай, кто тут старший. Оливер…

– Что?

– Прости меня за Анну.

– Прощу, если не будешь забывать принимать лекарства.

– Ладно, буду хорошим мальчиком.

– Нет, Гильермо, – серьезно ответил Оливер, – будь взрослым. Что делать со своей жизнью, решать только тебе. Но будь взрослым. Можешь заниматься благотворительностью, а можешь – подводным плаванием. Или жениться и наплодить детей. Но больше никогда так с нами не поступай. Ты меня понял?

– Понял, далай-лама.

– Я серьезно.

– Я знаю.

Два года назад это прозвучало бы саркастично, но сейчас Оливер увидел в глазах брата лишь признательность.

– Послушай…

– Да?

– Твоя девушка… она очень необычная. Расскажешь когда-нибудь, почему у нее глаза разного цвета?

Оливер улыбнулся – любопытство брата означало, что тот идет на поправку.

* * *

Оливер смотрел, как Дюна атакует тапочки Валентины, которая расхаживает по кухне, разговаривая по телефону. Вечернее солнце скрылось за тяжелыми облаками, ночью наверняка прольется дождь.

– Ну ты представляешь! – воскликнула Валентина, закончив разговор. – В итоге у нас куда больше улик против Паоло Иовиса, чем против Анны Николс!

– Не может быть. С кем ты говорила?

Валентина вздохнула и бросила обвиняющий взгляд на телефон.

– С Карусо, а тот только что разговаривал с Талаверой. Просто невероятно. В случае Паоло у нас есть биометрия уха. Совпадение с отпечатком, оставленным на двери, полное. Одного этого хватило бы для ареста. Затем письма, звонки, свидетельство Николс и гематомы… Паоло Иовис убил Пардо, задушил.

– Да, ты рассказывала. – Оливер подошел к Валентине, успокаивающе коснулся ее руки. – А что с Анной?

– Похоже, немецкий прокурор Лерман пока нашел лишь косвенные улики, указывающие на ее причастность к убийству Ванды, хотя сама Анна во всем призналась.

– Тогда в чем проблема? – озадаченно спросил Оливер.

Он знал, что Анну Николс перевезли в Германию и что приговор ей должны были вынести именно там, потому что первая жертва, Хельмут Вольф, – гражданин Германии, как и Ванда Карсавина, которая недавно получила немецкое гражданство. Это была не экстрадиция, а выдача в рамках европейского соглашения о задержании преступников.

– В том, что наша милая Анна – явно с подачи адвоката – теперь утверждает, что действовала не по своей воле и вообще не трогала Ванду. Да и банку с мазью так и не нашли. Правда, у нас есть свидетельство лидера “Лавлока”, который сообщил, что участники пользуются средством с экстрактом дурмана на своих оргиастических праздниках. Мы могли бы и раньше догадаться. Дурман повсеместно встречается не только в Южной Америке, но и в Индии, где, кстати, производят из него мазь.

Мысли об Анне больше не причиняли Оливеру боль – той женщины, которую он когда-то знал, не существовало.

– А как же следы Ванды в комнате Анны?

– Да, но ведь это не доказывает, что она ее убила. – Валентина вздохнула. – В общем, будем надеяться, Лерман что-нибудь еще нароет. Пока у нас есть неопровержимые улики по убийству Вольфа. Во-первых, камеры мадридского отеля, где останавливалась Анна, зафиксировали их вдвоем. Во-вторых, синий шнурок, он идеально подошел к ее индийской рубашке, к тому же на шнурке остались волокна от рубашки. Эта улика железная.

Оливер поцеловал Валентину и сказал, что она больше не ведет это дело, а немецкие следователи наверняка очень компетентны.

– Ты прав, – устало согласилась она.

– Ну разумеется, прав. Ты не можешь контролировать все.

– Да… Слушай, знаешь что?

– Что?

– Давай как-нибудь скатаемся в Комильяс?

– В Комильяс? Но ведь мы и так часто там бываем, только на днях ездили туда с Лукасом и Кларой. Или это мои новые родственники заманивают в гости?

– Нет-нет, я о другом. Хочу показать тебе дом с тыквами. Там живет один старикан. Думаю, он будет рад, если мы навестим его.

Оливер улыбнулся:

– Это ты о том старике, что выловил труп у себя под окном?

– Да. Он милый, вот увидишь.

Оливер подошел к проигрывателю и поставил пластинку Джорджа Эзры, которую слушал в тот день, когда начался весь этот кошмар с Анной и принцессой с Моты-де-Треспаласиос. Выбрав песню “Послушай мужчину”, он вооружился ложкой вместо микрофона и, пританцовывая, двинулся к Валентине. Та рассмеялась:

– Ну ты и клоун.

Оливер запрыгнул на диван и принялся умолять прислушаться к мужчине, который любит, и что не стоит строить планов, потому что смысла в этом нет, ведь мир продолжит вращаться, как бы она ни пыталась остановить его.

Неожиданно Дюна, которая все-таки завладела тапком Валентины, прекратила его мусолить и кинулась к двери. Снаружи явно кто-то стоял. Кто это так поздно? Майкл уехал в Лондон еще два месяца назад, а постояльцы гостиницы не имели привычки заходить домой к хозяину.

Валентина подошла к двери, резко распахнула. Никого. Может, какой-то зверек привлек внимание щенка? Или шорох ветвей?..

Оливер тоже подошел, выглянул в сад. А потом закрыл дверь, подхватил Валентину и закружил ее по комнате. Она со смехом отбивалась. Дюна, тоненько тявкая, крутилась в ногах. Щенок учуял за дверью нечто. И это нечто бесшумно исчезло, стоило хозяйке открыть дверь. Но оно еще вернется. Оливер и Валентина не догадывались, что за ними наблюдал человек, которого они знают. И уже не в первый раз.