Притчетерапия, или Книга смыслей о маркетинге
Шрифт:
Пригорюнились г-да – а что делать? – пошли себе: кто стучать, кто грести, а кто лаврами суп обеспечивать. Но не прошло и нескольких лет, как поняли они, что правы были сиамские мудрецы.
И заработали они много денег (собственно, они и до просветления их уже много заработали, так что это не важно), и жили они долго и счастливо, и умерли в один день (не в один и тот же, конечно, но каждый – в свой, то есть не сильно мучились), а до кончины на досуге развлекались некоммерческими возможностями в рамках хобби, спонсорства и чистого искусства. К тому же и наследство неплохое оставили.
Смысль: А смысль сей притчи такова, что не хоти того, на чем не поимеешь того, что имеешь, а что можешь, то и делай. Особенно если имеешь с того, что можешь, достаточно. А то, что хочешь, делай тогда, когда поимеешь всё, что смог. И это совершенно серьезно.
Хуже некуда, когда лучше не бывает Притча восьмая, куриная – об удорожании внешнего вида
Один г-н был петухом. В орнитологическом, конечно, смысле, то есть относился к отряду куриных, подотряду собственно куриных, семейству… Впрочем, не важно, к какому семейству он относился, потому что речь пойдет не о классификации пернатых героев притчи, а об их семейных проблемах. Так что семейство куриных нас в данном случае волнует больше как куриное семейство, то есть как ячейка куриного общества.
А одна молодая курица-дебютантка (давайте все-таки назовем ее г-жой Курицей, чтобы стиль соблюдать) очень хотела стать востребованной. Но была она не более заметна, чем ее подруги-конкурентки. Собственно, они ничем друг от друга и не отличались – одинаково серо-беленькие такие, скромные демократичные несушки. А пробиться в первый ряд претенденток на благосклонность потребителя – это сами понимаете, сколько сил и времени надо потратить.
Г-н Петух же не обладал безграничными потребительскими возможностями – большими, да, обладал, но не безграничными. Как с десяток г-жей употребит, так больше уже употреблять не может. Так что ежедневная квота на удовлетворение спроса исчерпывалась уже до дохождения очереди до нашей молодой г-жи. Да и очереди как таковой не было – кто первой из претенденток г-ну Петуху на глаза попадется, того и употребляет, потом употребляет вторую, третью и т. д. до полного потребительского изнеможения.
Призадумалась молодая г-жа Курица: как же ей выделиться на общем серо-белом фоне, чтобы г-н Петух обратил на нее свое потребительское внимание? Фигура у нее обычная, параметры стандартные, а ее глубокий внутренний мир и мятущаяся душа за невозможностью их наглядно продемонстрировать и вовсе не учитывались.
Оставалось давнее женское средство привлечения потенциального потребителя: броские наряды и сексуальный макияж. Г-жа Курица принялась слезно апеллировать к ближайшим родственникам из семейства куриных [87] .
Первыми на апелляцию откликнулись родственники попроще и поближе – Бурокрылая Чачалака и Рыжебрюхая Пенелопа [88] . Все ж таки бедные родственники – не зазнайки, всегда в беде готовы помочь. Да только чем они помогут? Одна прислала бурое перышко, вторая – рыжее, всё, что смогли от себя оторвать в буквальном смысле.
Делать нечего, хоть худо-бедно, хоть рыже-буро, но слегка принарядилась наша г-жа. Да только не помогает – в упор не видит ее г-н Петух: наряд не сильно взрачен, из продуктового ряда не выделяет г-жу, только конкурентки косятся неодобрительно – они-то как женщины сразу изменения имиджа заметили. Но что это за имидж – два лишних пера в хвосте?
«Надо бы рангом повыше родственников попросить – у них статус покозырней и перья попонтовей» [89] , – подумала [90] наша г-жа и по инстанции обратилась к Венценосной Куропатке и Расписному Перепелу. Те хоть и были персонами практически very important [91] , но запрос рассмотрели и в рамках семейного спонсорства выделили из фондов пару пучков цветных перышек.
Так что долго ли, коротко ли, но вышла в свет наша г-жа в позаимствованном наряде – ну просто вся из себя такая фифа! Некоторые конкурентки даже толкаться и кудахтать от удивления перестали. Даже г-н Петух в процессе осуществления потребительского выбора выделил г-жу из общего ряда: задержался перед ней, смерил ее удивленным взглядом, но не сказал [92] ничего… и не выбрал ее, о ужас! Ушел с другими. А невостребованные конкурентки остались злорадствовать: зря, мол, старалась, пижонка!
– Что делать? Кто виноват? Кем быть? Что такое хорошо? – от таких лихорадочных вопросов о сути бытия куриные мозги нашей г-жи чуть не помрачились. – Неужели я и в таком шикарном антураже недостаточно привлекательна для моего г-на? Я – самая нарядная в ряду, самая элегантная, самая… Или не самая? Что же может быть круче расписной венценосности? Дороже только Фазан или сам Павлин выглядят, выше них – никого и нет в нашем семействе куриных.
А делать-то нечего: уж больно велика охота пользоваться петушиным спросом. Так что через знакомых Цесарок договорилась наша г-жа – организовали ей аудиенцию на наивысшем уровне. Какие аргументы привела г-жа Курица – нам неведомо, но несколько фазаньих и (главное!) одно бесценное павлинье перо она таки получила.
И вот настал день потенциального триумфа: появилась на насесте наша г-жа, вся в пух и перья разряженная. С одной стороны она – бурая, с другого бока – оранжевая, местами – как Куропатка, фрагментами – словно Перепел, крыльями – чистый Фазан, и главное – из хвоста аж метровое павлинье перо торчит! Апогей роскоши и триумф престижа в одном лице! Не было еще шикарней Курицы в курятнике! Многие конкурентки от зависти попадали с насеста, а некоторые в панике перестали нестись [93] . Так что уселась она в первом ряду, растолкав роскошными перьями прочих демократичных, а те жмутся по углам: типа, куда уж нам, таким непрестижным? Сидит, потребителя ждет, распушилась, нахохлилась, гордо смотрит сверху вниз.Чу! Идет потребитель! Пришел! Увидел! Победит? Как бы не так. При виде нашей г-жи г-н Петух чуть в глубокоэстетический обморок не свалился. А как не потерять свое потребительское сознание от такой красоты? Ну, сознание усилием воли он себе вернул, а на г-жу Курицу от восторга даже и глядеть не в силах. А та уж и так повернется, и этак, то одним пером махнет, то другим поведет, то третье расправит… Извертелась вся, себя предлагая.
И что бы вы думали (а вы ведь что-то думали наверняка)? Походил г-н Петух вокруг г-жи Курицы, походил, походил…
И вдруг как бросится от нее прочь к другим и ну их употреблять, а на г-жу уже и не смотрит. Квоту исчерпал и ушел (а может, улетел).
Г-жа Курица с горя себе перья свои нарядные повыщипала, даже несколько собственных не пощадила, но вовремя одумалась: жизнь-то не кончилась, а как г-н Петух на голую Курицу посмотрит, это еще неизвестно.
Долго ли, коротко, но постепенно все у г-жи наладилось: иногда и на нее был спрос, а что она такого придумала, чтобы спрос активизировать, – о том совсем другая притча. Но про перья г-жа старалась больше и не вспоминать.
А один раз, в момент потребительской близости, г-н Петух ей признался, что положил на нее глаз уже тогда, когда г-жа перепело-куропаткой нарядилась, но подойти не осмелился, опасаясь, что слишком она для его скромных потребностей слегка шикарна и оказалась тут по недоразумению. А уж когда в ход пошли фазано-павлиньи завлекалочки, то и вовсе решил, что подвох какой-то тут имеется: что такой элите среди куриц делать? Не того поля ягода, не того насеста птица. Либо это сумасшедшая фазаниха, либо это павлиниха бракованная какая-нибудь.
В любом случае, нанесла г-жа много яиц, жили они с г-ном долго и счастливо и умерли в один день от птичьего гриппа. А курятник все равно потом заменили инкубатором.Даже и не спрашивайте, почему в курятнике не появились сионские близнецы. Сами понимаете, не тот это случай, да и аудитория не та. Жизнь иногда сама все по местам расставляет, без консалтинга на аутсорсинге.
Смысль: А смысль сей притчи в том, что не рядись в дорогое, если хочешь, чтобы тебя недорого купили. Даже всяк сверчок знает свой шесток, а уж курице и подавно надо ориентироваться в адекватном представлении себя потребителю. А то ведь не употребит.
Чем бы душа ни тешилась, лишь бы утешилась Притча девятая, ориентальная – о рекламе для себя
Один г-н был султаном [94] . В не самом большом, но довольно крепком и достаточно богатом султанате. Владения – в меру обширные, ровно настолько, чтобы удобно
было контролировать, дворцов – умеренное количество, ровно столько, чтобы регулярно в них пребывать, казна – достаточно богатая, ровно такая, чтоб тратить и не жалеть, гарем – разумной численности, ровно такой, чтобы… Ну да ладно, чего там – все у него было, у этого султана. Полный штат: включая евнухов и конюхов, верблюжатников и ослятников [95] , визирей и провизоров, глашатаев, пленных иноземцев и добровольных экспатов [96] , маникюрщиц-педикюрщиц, банщиц-массажисток, наложниц на коммерческой основе (это помимо гарема и массажисток), общественных советников и серых кардиналов [97] .Вроде бы и всё у него было, да не совсем всё. Не было у него одной простой, но важной вещи – довольства собой у него не было. И как следствие – не было у него твердой уверенности, что своему народу он люб, мил и необходим. И не было у него уверенности, что он достаточно мудро руководит своим народом и что народ втихаря не подыскивает ему замену, из подполья организовывая какой-нибудь референдум или (страшно подумать) восстание.
Так вот и возлежал в покоях, но без покоя, наблюдая за танцами гладких и нежных животов наложниц своих, но без радости.
Тут на сцену (где танцуют животы) выходят давно не появлявшиеся сионские близнецы, по счастливой неслучайности временно работавшие главными визирями в администрации г-на султана, и живо так интересуются (параллельно дуя в усы): какая беда омрачила светлое г-ново чело настолько, что никакими животами не вылечить.
– Есть у меня смутное подозрение, что я непопулярен в народе, – отвечает г-н султан. – Что я позабыт, позаброшен [98] (в переносном, конечно, смысле) электоратом своего султаната.
– А кто ж тогда популярен? – удивляются сиамские мудрецы. – Конкурентов-то у вас нету на внутреннем рынке! Одни внебрачные наследники, но они не в счет – слишком малы, да и слишком многочисленны, чтобы конкуренцию составить. Соседние султанаты войны не планируют, так что и с внешней политикой все о\'кей. И вообще лукавить не стоит: никакого электората в вашем султанате отродясь не бывало – вы ж абсолютный монарх! – Так-то оно так, – грустно вздыхает г-н султан.
– Но все же маетно мне и не сладостно [99] .
– Будем развеивать, – заявляют сионские близнецы.
– Диагноз ясен, средства у нас проверенные, так что вы, г-н султан, вот тут смету подпишите и всю заниженную самооценку у вас скоро как рукой снимет. Лечение проведем в три этапа: сначала наглядной агитацией, то есть наружно-визуальной рекламой, потом в эфир пропаганду запустим, ну и PR-мероприятия кое-какие осуществим.
– И что, поможет? – жалобно вопрошает г-н султан.
– Да вы подписывайте, подписывайте, – ласково настаивают сиамские мудрецы.
– А что, подешевле нельзя? – почти обреченно вопрошает г-н султан.
– А подешевле – никак, – уже не так ласково настаивают сионские близнецы.
– Это почему так? – уже совсем безнадежно вопрошает г-н султан.
– Если дешевле, то не поможет, – сказали, как отрезали, сиамские мудрецы.
– Эх, карман, карман ты мой дырявый… – запел г-н султан очередную цитату [100] и подписал смету.
– А теперь отправляйтесь-ка спать, – говорят ему близнецы. – Утро вечера мудренее, а реклама любой депрессии сильнее.
Наутро просыпается г-н султан, окидывает свое состояние [101] внутренним взором и никаких позитивных эффектов не обнаруживает. «Обманули мудрецы, зашухарили всю малину [102] », – думает г-н султан и уже собирается вызвать мамелюков с ятаганами [103] , но тут царственный (и уже внешний) взор его обращается к окну. И в окне г-н султан видит дворцовую площадь, а поперек площади полощется полотнище, на коем золотой вязью написано «СЛАВА Г-НУ СУЛТАНУ!».Чувствует г-н султан, что начинает ему легчать, тонус поднимается, даже зачатки мотивации появляются. Уже хочется посеять чего-нибудь разумного. Велит он немедленно, то есть практически сразу после утренних ванн, массажа, завтрака из восьми блюд (только фрукты и немножко мяса – это по случаю спешки), положенных по протоколу танцев животов, отчетов придворных экспатов и пленных специалистов, короче, велит снаряжать процессию для выезда в город.
Долго ли, коротко ли, но процессия выдвинулась. И в процессе шествия процессии выясняется, что на стандартном пути традиционного следования скромного караван-кортежа (рабочий визит в народ по отработанной схеме, то есть всего несколько слонов, верблюдов там штук тридцать, портшезы, портпледы и паланкины [104] , а ослов сопровождения никто и не считал) полощутся не менее десятка-двух разнообразных полотнищ с однообразными, но очень трогательными слоганами типа «НАШ Г-Н СУЛТАН – ВСЕМ Г-НАМ Г-Н!», «Г-Н СУЛТАН – САМЫЙ Г-ННЫЙ!» и т. д.
«Не пустяк, и приятно», – думает г-н султан, и легчает ему прямо на глазах. А дальше-то – больше!
На перекрестках обнаружились глашатаи с фанфарами, дудящие и поющие славословия такого содержания (в приблизительном переводе):ГОВОРИМ ВСЕ КАК ОДИН:
НАШ Г-Н СУЛТАН – НАШ Г-Н!
КАЖДЫЙ НЕСКАЗАННО РАД
ВОСХВАЛЯТЬ НАШ СУЛТАНАТ! [105]
После таких констатаций собственного величия г-н султан уже не только разумное сеять захотел, но и доброе. Но опять не тут-то было! Дальше-то – еще больше!
По центральной улице навстречу караван-кортежу двигалась многолюдная народная масса, украшенная портретами г-на султана, увитая искусственными цветами и воодушевленная любовью к г-ну султану же. Там опять же и транспаранты имелись, и глашатаи с фанфарами, и наглядно украшенные соответствующей эмблематикой слоны.
Собственный имидж вырос в царственных очах г-на султана до пределов, позволяющих сеять уже не только разумное, доброе, но и вечное. Где хандра? Куда только депрессия подевалась? Побросав в народ несколько золотых и простив народу несколько задолженностей, развернул г-н султан свой караван восвояси, то есть во дворец.
Где стал тут же править мудро, активно, без комплексов, собрал с народа много денег, жил долго и счастливо и умер в один день.Разъяснение сиамских мудрецов: Наверное, не все притчепотребители поняли, что транспаранты со слоганами были развешаны только вдоль маршрута следования караван-кортежа г-на султана, равно как и глашатаи расставлены были только там, а многолюдная народная масса была воодушевлена вовсе не любовью. Не понял этого и г-н султан. Да ведь это и не важно. Важно, что г-н султан вылечился от неуверенности в себе.
Смысль: А смысль сей притчи в том, что несуществующих проблем не бывает. И если надо поднять свою конкурентоспособность только в собственных глазах – значит, надо поднимать. Даже самыми идиотскими и дорогостоящими способами. Потому что помогает.
Ловись рыбка без ошибки Притча десятая, буддийская – о законах и правилах ловли
Один г-н был рыболовом. И по профессии, и по призванию. Посему мы будем его называть просто и сокращенно: г-н р-в. Еще до первых лучей солнца выходил он из дому и направлялся к близтекущей реке во всерыболовном оружии, а c первыми лучами солнца он уже удил. Всеоружие у него было разнообразное и высококачественное: начиная с банальных, но свежайших червей и заканчивая активаторами клева с базовыми и специальными прикормками, начиная с заурядного стеклопластикового трехметрового спиннинга и заканчивая навороченным высокочувствительным даунриггерным параболическим удилищем для тяжелого джига [106] .
Да и река, в которой происходила ловля, была донельзя универсальна. Годилась она и для подводного, и для подледного лова, для спортивного вылавливания на скорость и для промышленного рыболовства на вес, для ловли донкой и спиннингом, нахлыстом и перехлестом… Короче, для любой рыбалки годилась эта близтекущая полноводная, полнорыбная, судоходная и всепогодная река. И рыба там водилась и ловилась вопреки всем географическим и ихтиологическим правилам самая разнообразная и разновеликая.
Короче, с первыми лучами уже знаете чего весь берег реки оказывался плотно засиженным сами понимаете кем. А те, кто побогаче или попродвинутей, – те либо под воду с аквалангами, либо на разномерных и разномастных судах – акваторию рассекают, вооруженные сетями, гарпунами, а некоторые даже динамитом. Такой лов идет, что не протолкнуться.
А наш г-н р-в был душой мятущейся, разносторонним энтузиастом и неистовым экспериментатором. И никак не мог он определиться – какой способ ловли эффективней и какая рыба ему милей в качестве улова. То на лосося [107] пойдет со своим параболическим удилищем, запасом мушек сухих и мокрых, а также стримеров и быстротонущих нимф [108] . А то возьмет простую донку-поставушку и сидит, ждет, пока какойнибудь лещ не клюнет. И ведь на ту же донку иногда тот же лосось клевал. И сом. И опять же щука.