Притчетерапия, или Книга смыслей о маркетинге

Смысль: А смысль сей притчи не такова, что сёг-ны вообще не думают, а такова, что сёг-ны не думают о самураях того, что самураи сами о себе думают. Поэтому думать о сёг-нах нужно, но ровно столько, сколько они сами думают о г-дах самураях. Короче: есть спрос на предложение – так и предлагайте, не раздумывая. Или сделайте себе харакири.

Не сильно мил не будешь, и/или что нам стоит столп построить Притча четырнадцатая/пятнадцатая, совершенно не библейская, зато сразу двойная – о том, что всем не угодишь

Один г-н был… Эх, если бы он был один. Много было г-д в том месте, что позднее назвали Вавилоном.

И эти г-да решили построить себе башню до небес. На этом сходство с известной историей почти заканчивается, и начинается альтернативная притча, которая тоже вполне могла реально случиться.

Решили строить, да и начали. С проектом решили особо не заморачиваться – нагнали рабов, а там уж строй себе хоть башню, хоть что, хоть до небес, хоть еще куда. Рабы – они ведь бесплатные, их только регулярно пороть и изредка кормить надо.

Так вот, один г-н из этих многих был назначен начальником штаба строительства. Кто-то же должен был пороть рабов, дабы удовлетворить растущие потребности правящего класса в элитном продукте?

Поначалу понаделали кирпичей и стали закладывать фундамент. На этом этапе стройкой особо никто не интересовался. Яма – она яма и есть, что в Вавилоне (который тогда еще так не назывался, но мы условно будем его называть именно так), что в Кадингире [135] , что во всей Месопотамии. Но как только стены башни начали вылезать из котлована, вокруг зиккурата в аккурат начали собираться инвесторы – реальные, потенциальные и вовсе не реальные, но зато со своим видением.

– Это что же вы все из кирпича да из кирпича сооружение возводите? Негламурненько, – говорит один г-н вавилонянин (не наш, посторонний). – Он у вас обожженный, недекоративный какой-то. Не лучше ли деревянным зодчеством тут воспользоваться?

– Отчего бы не воспользоваться, раз людям оно приятно? – миролюбиво говорит г-н (тот, который наш) – ему-то что? – лишь бы правящий класс был доволен. И рабам кричит: – Алё! Кончай кирпич класть, начинай бревно тесать – и чтоб без единого гвоздя! Я потом лично проверю. – А сам гвоздодером зловеще поигрывает.

Рабы послушно (а им-то тем более – что?) начинают интегрировать сруб в кирпичную кладку, гвоздей не употребляя.

Через некоторое время появляется другой г-н и говорит недовольно:– Дерево, г-да вавилоняне, это – вчерашний день. Нынче этностиль не в моде, так что давайте-ка на вечность поработаем. – И подсовывает непроверенный рецепт железобетона.

Наш г-н меняет тактику, кует железные прутья, замешивает раствор, и следующий этаж рабы делают железобетонным (им-то что – бьют не сильно, и ладно).

После чего появляется другой г-н и восклицает:

– Други мои! Отчего бы не вернуться нам к проверенным предками методам? Отчего бы не обратиться к истокам? Почему бы не припасть к заветам? Обжигайте кирпичи ваши, как завещано вам, и башня ваша будет вечна и крепка!

Наш г-н, чтобы никого не обидеть, велит рабам снова месить глину и обжигать кирпичи.

Но тут появляется некий г-н, который побывал в дальних африканских странах и видел, что кирпичи там вовсе не обжигают, а сушат на солнце, чего и желает строителям во главе с нашим г-ном.

Наш г-н, чтоб угодить и этому г-ну, кирпичи велит не обжигать.

Башня тем не менее день ото дня растет, как на дрожжах (кстати, кто-то именно дрожжи и предложил использовать в качестве катализатора для раствора). Короче, один этаж у башни – деревянный, другой – стеклянный, третий – оловянный, а тридцать третий – и вовсе не пойми из чего, то есть эклектичный.Долго ли, коротко ли, но, еще не достроив башню непосредственно до неба, г-да вавилоняне принялись за отделочные работы. Башня, конечно, продолжала расти, но прежнего строительно-конструктивного интереса у г-д не вызывала, потому что снизу ее было видно только до одна тысяча триста девяносто восьмого этажа, а дальше уже начиналась стратосфера, где было темно и холодно.

Поэтому вопросы отделки г-да вавилоняне решали снизу, стоя у подножья башни и уворачиваясь от постоянно падавших сверху рабов и строительного мусора.

– Барельефы, барельефы давайте навырезываем! – кричал один г-н. – Припадем к истокамто уже наконец, месопотамцы! Припадали, вырезывали… Наш г-н лично руководил, как главный прораб-монументалист.

– Что барельефы? Полноценную скульптуру подавай, – спорил другой. – Наваяйте-ка бычков крылатых, да в мраморном объеме. Ваяли. Лепили. Крылатых.

– И наличнички резные на окошки, – вставлял словечко третий. – И резной палисад.

И палисад вырезывали с наличниками. Наш г-н целую рощу палисандровую на этот палисад под бронзовый топор пустил.

И много чего еще – чтобы каждому месопотамскому вавилонянину было хорошо, потому что красиво. Ну, и рабы по ходу строительства от себя коечто добавляли – снизу-то все равно не видно.В промежуточном результате начал вырисовываться… ну, не то чтобы совсем кошмар, но без внутреннего содрогания смотреть на эту башню (не говоря уж о том, чтобы внутрь зайти) никому было совершенно невозможно [136] . Любителю наличников не нравился железобетон, а кирпичного идеолога тошнило от барельефов.

В общем, расстроился наш г-н: хотели как выше, как лучше, а получилось… да ничего не получилось!

Что выросло, то выросло. Хоть почти что до небес, но ни элитно, ни престижно. А до интерьеров и вовсе дело не дошло.В результате (наличие которого оказалось под вопросом) башню как-то подзабросили, энтузиазм поугас, рабы – кто сверху попадал, а кто так разбежался – на территории сопредельных государств, откуда их до того отвоевывали. Да и сама башня, построенная с нарушением не только эстетических, но и строительных норм, постояла-постояла, да и рухнула потихоньку. Без малейшего вмешательства свыше (или с ним, но невидимым – кто теперь знает?).

Так бы совсем и лишился наш г-н своей должности начальника штаба неудавшегося строительства, но умные (и добрые) люди посоветовали ему обратиться к сиамским мудрецам, что жили и работали неподалеку – в небольшом, но весьма устойчивом и аккуратном зиккурате.

Приходит г-н к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют, завитые по последней ассирийской моде бороды поглаживают и заботливо так интересуются, какая беда г-на к ним привела.

– Да вот, – говорит. – Рухнула башня-то наша, которая почти до небес, а так хотелось сделать себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли [137] .

– Дальше можешь не рассказывать, – перебивают сиамские мудрецы. – Наш зиккурат хоть и с краю, но мы всё знаем. Чувства твои понятны, а действия неверны. Пальцем в небо попасть каждый может, а вот башней – это еще постараться надо. Так что либо сразу уже рассеивайтесь, либо погодите немного, не расстраивайтесь, а стройтесь по новой – с проектом, генпланом и полной рабочей документацией. И договаривайтесь на берегу (котлована). Чтобы потом не выросло то, что выросло, а выросло бы то, о чем договаривались. Всем ведь не угодишь, и компромиссы не всегда уместны, ведь не сильно мил не будешь – тут уж либо мил, либо не мил. Потому действуй по уму. Хотя предупреждаем сразу, непросто тебе будет. Но попробуй – вдруг получится?

И ушел наш г-н от сионских близнецов окрыленный, словно бык. И… хотелось бы сказать, что заработал он много денег, жил долго и счастливо… Но скоро притча сказывается, да не скоро башня строится. Поэтому вот вам промежуточная смысль:А смысль сей половины притчи такова, что поиски консенсуса в процессе столпотворения приводят к потере всякого сенсуса [138] . После чего любой столп, хоть до неба, хоть докуда, неминуемо падает. Сначала – консенсус, а потом – зиккурат.

* * *

Отправился наш г-н на поиски предварительного консенсуса. Решил действовать по уму, как велено было. А ум этот где взять? Почитал несколько шумерских глиняных табличек по теме. А там написано (то есть выдавлено):

«Перед принятьем решенья

О принесении жертвы Эане священной

Царь Гильгамеш опросил фокус-группы [139] Урука

И близлежащих селений.

Выбрал туда он и высших и низших,

Чтобы заранее знать, чем богов усладить.

Чтобы и токарь, и лекарь,

Чтобы и жрец, и купец

Слово свое мог сказать, не боясь быть казненным.

Сам Гильгамеш модератором [140] был…»

На этом табличка обламывалась, и каким был модератором Гильгамеш, да и чем закончилось дело с принесением жертв, наш г-н не узнал. Решив, что теории в данном объеме ему будет достаточно, г-н пошел в народ, созывать фокус-группы. Народ сперва шугался, потому как древняя практика собирания фокус-групп в централизованном Вавилоне была давно забыта и все решения принимались правящей верхушкой. Но, поддавшись на уговоры и обещание некоторого количества квадратных локтей будущей башни в собственность, токари, лекари, пекари и цирюльники все же собрались вместе и начали работать экспертами, то есть судить-рядить о том, какой быть башне номер два. Поскольку никто из собравшихся в архитектуре и строительстве не понимал, то судили они радикально-бескомпромиссно и рядили отчаянно смело. И ни один из них не понимал речи другого [141] .

Мнения новых столпотворителей не то что разделились, а просто не соприкасались изначально. Приводить мы их здесь не будем (а то вдруг нас архитекторы читают) и быстренько вернем сюжетец. Стенограмма обсуждения сохранилась, так что понимающие по-аккадски интеллектуалы всегда могут взять ее в читальном зале Дур-Шаррукинской городской библиотеки (терр. совр. Ирака).

Каким бы ни был модератором Гильгамеш, а наш г-н явно с этой ролью не справился, поэтому проект башни № 2 не состоялся даже в эскизном виде, а фокус-группу г-н приказал выпороть и выслать в отдаленные провинции.

Понурившись, отправился наш г-н в знакомый зиккурат, к сиамским мудрецам. А те уже усы надули, бороды накрутили и ласково так интересуются, как там с башней дело обстоит.

Рассказал г-н про фокус-группу, на что ему сионские близнецы и говорят:

– Мы тебе что советовали? Действовать по уму. А ты по науке действовал. Что не только не одно и то же, а даже и вовсе наоборот. А если бы подумал как следует, так и совсем бы этот проект многострадальный забросил и отстал бы от того, что задумал делать [142] . Потому что нельзя быть всеядным таким – и нашим вавилонянам, и вашим месопотамцам [143] не угодишь. А ты еще у каждого цирюльника про архитектуру спрашиваешь – это тебя пороть-то надо, а не цирюльника.

Тут осознал наш г-н всю глубину простой истины, поклонился сиамским мудрецам в пояс (или во что там в Вавилоне кланялись), ушел в себя и вышел оттуда простым, но крайне успешным строителем обыкновенных зиккуратов. И никогда больше никого не слушал (кроме сионских близнецов), фокусгрупп не собирал и потому заработал он много денег, жил долго и счастливо и умер в один день.

Смысль: А смысль вы что, еще не поняли? Тогда вам – в библиотеку.

И корабль плывет… кое-как Притча шестнадцатая, альтернативная первой, кораблестроительная – о бренднейминге