Притяжение Андроникова
Шрифт:
Именно благодаря демократичности своего искусства, его глубокой искренности, народности, благодаря подлинному уважению к слушателю искусство Андроникова оказалось по духу родственным телевидению – самому демократическому, самому широкому искусству и роду деятельности, самому демократическому орудию культуры, которое мы знаем сегодня.
Сейчас трудно уже представить себе телевидение без Ираклия Андроникова. Он выступает не только с устными рассказами, но и как комментатор важнейших культурных событий, как автор телевизионных фильмов, как автор передач об отдельных наших художниках, музыкантах. Например, мы слушали по телевидению его рассказ о скрипаче Леониде Когане. Здесь Андроников выступил как критик, как музыкальный писатель. Он провел на телевидении целую серию репортажей, точнее – рассказов из музеев страны. Это и блистательный рассказ о Музее музыкальной
Телевидение обладает какой-то уникальной способностью прояснять подлинность, истинность и искренность человека на экране в его отношении к миру и к людям, к предмету, о котором он говорит. Здесь любая наигранность будет заметна, фальшь – сразу видна, деланная заинтересованность в предмете так и окажется деланной заинтересованностью. Телеэкран ничего не прощает: ни «интеллектуального» высокомерия, ни псевдодемократичности.
Вот почему мне кажется, что одним из ценнейших качеств в работах Андроникова является четко выраженное отношение к происходящему, отношение к самому акту выступления, к тем, к кому обращается художник.
Разговор между Андрониковым и аудиторией, каким бы он ни был – шутливым, или грустным, или высокосерьезным, как, скажем, в «Тагильской находке», всегда преисполнен любви и доверия к слушателям. (Кстати, замечательная была телепередача! Всего у Андроникова одних только «персональных» телепередач было более семидесяти. А кроме того, в скольких передачах он участвовал, сколько вел!)
Андроников считает, что широкой публике интересно все, достойное интереса. Что широкая публика прекрасно во всем разбирается. И правильность этой позиции находит подтверждение в его уже многолетнем опыте и в обильной почте, которую он получает. Андроников считает, что обо всем можно и рассказать интересно. И он это делает. Это тоже очень важно. Ведь если не считать, что то, о чем ты рассказываешь, интересно другим, то появится высокомерие «ученого человека», который вольно или невольно «опускается» до того, чтобы что-то рассказать «широкой публике», заведомо полагая, что она этого не поймет. Деятельность Ираклия Андроникова всегда напоминает нам и о другом важнейшем принципе: документальность, естественность, свобода, но в то же время – отбор. Все работы Андроникова отмечены высоким мастерством, продуманностью, отобранностью, которая ни в какой степени не идет в ущерб естественности, горячности, заразительности повествования. Он следит за тем, чтобы не быть однообразным, чтобы каждый раз выступать в новой роли самого себя.
Сейчас еще, по разным причинам, некоторые наши крупные писатели, деятели культуры с известным скептицизмом относятся к телевидению. Может быть, этот скептицизм по-своему и оправдан – основывается на «конкретных» наблюдениях и «случаях из практики». Но нельзя же не видеть того, что сегодня телевидение открывает грандиозные пространства, совершенно новую сферу деятельности для художников, писателей, мыслителей, для всех, кому есть что сказать и кто заинтересован в том, чтобы его отношение к делу, к тем или иным проблемам жизни стало достоянием самого большого числа людей.
Заметим здесь, что воздействует на слушающих не только само по себе содержание, смысл сказанного. Когда люди видят и чувствуют, что серьезный, уважаемый человек – художник, учитель, мастер – так истово (Андроников здесь прекрасный пример и образец) занимается своим делом, отдает ему столько сил, любви, видит в нем большую идею, большой смысл, большое содержание и жизненную ценность, то это опосредованно поднимает авторитет людей творческого труда. А это так важно! Ведь не всегда с изучения художественных творений начинает человек свой путь к высотам культуры – часто интерес к личности художника и уважение к нему как к человеку, как к гражданину заставляет прочесть ту или иную книгу и внимательнее вслушаться в то или иное музыкальное произведение. В любую область искусства или в литературу многие люди, может быть, скорее могут прийти через уважение к самим творцам.
Слушая Андроникова, испытываешь огромное эстетическое наслаждение. Это большая радость – быть на его выступлении или сидеть у экрана, когда он выступает. Видно, слышно, что самому художнику доставляет большое наслаждение и большое удовольствие выступать перед нами, отдавать нам свои знания, делиться своей увлеченностью и черпать от нас, слушателей, новую энергию для дальнейших поисков, для дальнейшей жизни, если хотите. Я не представляю себе Андроникова вне аудитории, вне публики. И в этом
тоже одно из ярчайших проявлений его таланта.Для Андроникова чрезвычайно естественно – общаться с людьми. Он может рассказывать не только из телестудии, не только в концертном зале. Он может рассказывать, придя в редакцию газеты или журнала по каким-то своим делам (скажем, идет его статья) и увидев перед собой три пары заинтересованных глаз сотрудников редакции. И если только его попросить, если только он почувствует, что действительно хотят его слушать, – он будет рассказывать, позабыв о своих делах. А потом спохватится и скажет: «О, я же обо всем забыл, опоздал, у меня ведь такси внизу тикает!»
Он может рассказывать даже в автобусе. Так было, например, во время Второго Пушкинского праздника поэзии, который проходил под «эгидой Андроникова» как председателя организационного комитета. Большая группа писателей, советских и зарубежных, совершила в те июньские дни увлекательнейшую поездку на автобусах из Москвы в Новгород, дальше в Псков, из Пскова в село Михайловское, затем в Ленинград. И появляясь, как «хозяин», то в одном автобусе, то в другом, осведомившись о здоровье и состоянии духа, он вдруг начинал рассказывать, обращаясь то к одному, то к другому. Поводом для этого «вечера устных рассказов на колесах днем» мог послужить чей-то вопрос или чья-то просьба, «прочитанная» в глазах. Андроников с удовольствием шел навстречу и, забыв об усталости (много забот лежало на нем в те дни), рассказывал одну историю за другой – и «Римскую оперу», и про Соллертинского, и как дирижировал Гаук, и «Четыре часа из жизни Блока», конечно, в чуть новой вариации, чуть иначе, чем в концерте (я несколько раз слышал в его исполнении этот дивный, захватывающий дух рассказ, звучащий как прекрасная чистая песня).
Андроников с чрезвычайной ответственностью относится к каждой своей работе, тщательно готовится к ней. Импровизационность, так характерная для него, импровизационность глубоко органическая, которая сама по себе выражает какую-то высшую естественность человека, никак не противоречит тщательности и строгости на всех этапах его работы.
Я был на одной телевизионной репетиции Андроникова в Музее искусства народов Востока. Он готовился вести «репортаж» (так говорилось в программе) с выставки великого грузинского художника Нико Пиросманашвили. Как он готовился! С какой тщательностью, с какой любовью, с каким волнением! И получился не репортаж, а увлекательный, глубокий, живой, волнующий рассказ о жизни прекрасного человека и удивительного художника. Андроников выдвинул в этой телевизионной беседе ряд новых, оригинальных положений о Пиросмани. Он, в частности, оспорил толкование Пиросмани как примитивиста и предложил рассматривать его картины как народное искусство, как фольклор. Нельзя было не почувствовать, как дорог рассказчику этот художник, как глубоко знает Андроников Грузию (это ведь его родина) и грузинскую культуру. Где-то вдруг возникало точно и вовремя произнесенное грузинское слово, которое тотчас же пояснялось, но создавало какой-то особенный колорит, рождало ощущение достоверности.
Во время репетиции одна из посетительниц музея подошла к Андроникову с просьбой, чтобы именно он показал ей картины. Ираклий Луарсабович повел ее по залам выставки. Тотчас же собрались другие посетители, выстроилась настоящая экскурсия. И хотя он устал, хотя завтра передача, стихийная экскурсия состоялась. И именно во время этой экскурсии, к своей большой радости, Андроников нашел еще какие-то новые слова, определения, формулы – для самого себя новые. И они вошли в передачу.
А как тщательно готовилась видеозапись многочасового митинга-концерта в селе Михайловском в дни Второго Всесоюзного Пушкинского праздника поэзии. Андроников, которому предстояло вести митинг, до последней возможной детали стремился предусмотреть все. Все было тщательно обсуждено и обговорено, обусловлено с прибывшими в Михайловское работниками телевидения. И передача – сложная, большая – вышла на славу – правдивой, свободной, масштабной. Запечатлевшая лишь часть митинга, она вобрала в себя все его существо и размах. Свидетельствую это как очевидец митинга и телезритель.
В ряду телевизионных работ Андроникова одна из самых замечательных – передача из Музея музыкальной культуры имени Глинки. Она зафиксирована на пленку, и мы можем смотреть ее сейчас как телефильм под названием «В Троекуровых палатах».
Музыка является не только страстью Андроникова, но и той областью, в которой сосредоточены его серьезные интересы как писателя. Он прекрасно знает музыку, чувствует, может насвистывать целые части из симфоний Бетховена, точно показывая вступления инструментов. Он любит показывать, как дирижировал Глазунов, Гаук, Штидри… Очень интересно смотреть на Андроникова, когда он слушает музыку.