Привет, Джули!

Чет нахмурился и сказал:

— Давай заканчивать и сеять, хорошо? Семенам нужно тепло дня, чтобы поскорее прорасти.

Но работа не отвлекала меня от навязчивой мысли: я все время думала об окне Брайса. Неужели он наблюдал? Весь оставшийся день я поглядывала на его окно. Видимо, Чет это заметил, потому что когда мы закончили и поздравили друг друга с отлично проделанной работой, он сказал:

— Сейчас он, может, и ведет себя как трус, но я верю в парня.

Трус? Ну что я могла на это ответить? Я просто стояла с пакетом от семян в одной руке и лейкой — в другой.

Чет долго махал мне, возвращаясь домой.

А через несколько минут я увидела Брайса. Вот уж не ожидала. Я-то думала, что он сидит дома и наблюдает, а он, значит, где-то гулял? Какая же я дура!

Я отвернулась и принялась поливать двор. Как же я злилась на себя! Надо же быть такой идиоткой! И тут я услышала знакомый голос:

— Двор выглядит здорово, Джули. Отличная работа.

Брайс стоял прямо у нашего забора. И внезапно я перестала злиться на себя. Теперь я злилась на него. Стоит здесь, словно какой-то начальник, да еще говорит мне: «Отличная работа»? Да он вообще не должен заговаривать со мной после того, что сделал.

Я уже собиралась все это ему высказать, но Брайс опередил меня:

— Прости меня за то, что я сделал, Джули. Это было... неправильно.

Я посмотрела на него — в эти ослепительные голубые глаза. И я старалась сделать то, о чем говорил Чет, — пыталась смотреть глубже. Какой он? О чем думает? Действительно ли ему жаль? Или это все показное?

Ничего-то я не увидела — я словно смотрела на солнце, так что мне пришлось отвернуться.

Не помню, о чем мы потом говорили, помню только, что он был очень мил со мной, и я улыбалась. Когда Брайс ушел, я закончила поливать двор и вернулась в дом.

Весь вечер я никак не могла разобраться в себе — расстроена я или обеспокоена? Даже не могла точно определить, что именно меня тревожит. Конечно, все дело в Брайсе, но почему я злюсь на него? Ведь он был таким... подлецом. Или почему я не радуюсь? Почему я просто не чувствую себя счастливой? Он ведь подошел к нашему дому. Стоял у нашего забора. Говорил что-то приятное. Мы смеялись.

Но я не злилась и не испытывала радости. Я лежала в кровати, пытаясь читать, и вдруг осознала, что беспокойство берет надо мной верх. Я чувствовала себя так, словно за мной кто-то наблюдает. Я так испугалась, что проверила окна, шкаф и заглянула под кровать, но страх не прошел.

Только к полуночи я поняла, в чем дело.

Во мне. Я сама наблюдаю за собой.

Висят и воняют прямо над моей головой

В воскресенье я проснулся с ощущением, что у меня грипп. Будто мне приснился один из тех страшных, необъяснимых снов, после которых просыпаешься в холодном поту.

Но у этих страшных снов есть одна особенность — как только ты просыпаешься, они исчезают. Их можно отогнать. Постараться вообще забыть о них.

Я вылез из постели очень рано, потому что вчера вечером ничего не ел и теперь был жутко голоден. Но когда я, на цыпочках пробираясь на кухню, заглянул в гостиную, я увидел, что там на диване спит папа.

Это было плохо. Это означало, что они так и не помирились, и теперь я чувствовал себя чужаком в собственном доме.

Папа повернулся, издал похожий на рев звук, потом натянул повыше плед и пробормотал в подушку какие-то ругательства.

Я прошел на кухню и насыпал себе полную тарелку кукурузных хлопьев. Я уже собирался налить в них молока, когда на кухню, пританцовывая, вошла мама и отодвинула от меня тарелку.

— Тебе придется подождать, молодой человек, — сказала она. — Эта семья будет есть воскресный завтрак в полном составе.

— Но я жутко голоден!

— Как и все мы. А теперь иди! Я сделаю оладьи, а ты пока прими душ. Иди!

Будто душ может утолить голод.

Я пошел в ванную, по пути заметив, что в гостиной пусто. Плед лежал сложенный у боковинки, а подушки не было... ощущение было такое, будто мне все померещилось.

За завтраком папа совсем не выглядел как человек, проведший ночь на диване. Ни мешков под глазами, ни щетины на лице. На нем были теннисные шорты и рубашка-поло, волосы уложены так, словно он собрался на работу. Лично мне рубашка показалась немного девчачьей, но мама заметила:

— Отлично выглядишь, Рик.

Папа только подозрительно посмотрел на нее.

В этот момент вошел дедушка.

— Пэтси, запах чудесный! Доброе утро, Рик. Привет, Брайс, — он подмигнул мне и положил на колени салфетку.

— Ли-нет-тта! — крикнула мама. — За-автрак!

Моя сестра появилась в мини-юбке и туфлях на платформе, а макияж, и правда, делал ее похожей на енота. Мама вздрогнула, но потом вздохнула и сказала:

— Доброе утро, милая. Ты... я думала, ты сегодня идешь в церковь с друзьями.

— Иду. — Линетта состроила гримасу и села за стол.

Мама поставила на стол оладьи, яйца и печенье. Папа какое-то время сидел, не двигаясь, но потом взял салфетку и заткнул ее за воротник.

— Ну, — тоже усаживаясь за стол, сказала мама, — я нашла решение нашей проблемы.

— Начинается, — пробормотал папа, но мама так посмотрела на него, что он замолчал.

— Мы... — продолжила мама, накладывая себе оладьев, — пригласим Бейкеров на ужин.

— Что? — вырвалось у папы.

— Всех? — поинтересовалась Линетта.

— Ты серьезно? — спросил я.

И только дедушка, беря яйцо, сказал:

— Отличная идея, Пэтси.

— Спасибо, папа, — улыбнулась мама, а затем обратилась ко мне и Линетте: — Конечно, я серьезно, и если Джули и мальчики захотят прийти, они тоже приглашены.

Сестра начала свой обычный ритуал.

— Ты понимаешь, что говоришь?

Мама положила салфетку себе на колени.

— Жаль, что я не сделала этого раньше.

Линетта повернулась ко мне со словами:

— Она приглашает на ужин всю эту сумасшедшую семейку — вот уж не думала, что доживу до такого!

Папа покачал головой.

— Пэтси, ради чего все это? Да, вчера я наговорил глупостей. Это что, следующая ступень моего наказания?

— Это то, что мы должны были сделать много лет назад.

— Пэтси, пожалуйста. Я знаю, ты расстроилась из-за того, что узнала вчера, но этот ужин ничего не изменит!

Мама полила оладьи сиропом, закрыла крышку и внимательно посмотрела на моего отца.